В паре № 2 сын сказал, что мать держала его на руках (после родов), она улыбалась и смеялась, очень счастливая. Мать же сказала, что, напротив, она испытывала чувство беспомощности, паники и страха смерти, так как анестезия парализовала ее до самой шеи. Она сказала, что было трудно дышать или сказать кому-либо о том, что с ней происходило.
Фантазии. Наиболее убедительным доказательством фантазии из всех случаев я считаю 4 несоответствия в паре № 8. Согласно рассказу ребенка, ее отец присутствовал при родах, это было традиционным и нормальным, а мать сказала, что он был шизофреником и не принимал в этом никакого участия. Любимые бабушки и дедушки также были включены в рассказ ребенка, хотя в реальности они были за 3000 миль от больницы. Но, несмотря на эти грубые противоречия, представляющие собой детские фантазии, рассказы матери и ребенка совпали в 13 пунктах. Это важная информация. Она означает, что фантазии могут присутствовать в рассказах ребенка, но не могут влиять на весь рассказ в целом. Фантазии были ограниченными и специфичными.
Путаница. Дети не все помнят одинаково хорошо и четко, и детали не всегда ясны. Например, один ребенок помнил, как покинул родильную комнату: "На мне две вещи, но они разные. Сестра меня вынесла. Потом я нахожусь в этой штуке, которую они катят на колесиках. Наверное, она везет меня к двери". Мать просто сказала, что они ушли из комнаты вместе. Все сказанное может быть правдой. Здесь мы имеем дело с неадекватностью вербальной памяти.
Младенец может проснуться, взглянуть вокруг и уснуть через мгновение. Завернутый в одеяло, ребенок то видит окружающее, то его лицо закрывают и он внезапно уже перестает что-либо видеть. Следовательно, то, что видит младенец, может сильно отличаться от того, что описывает мать.
Точность. Правдивы ли эти воспоминания? Рассматривая эти рассказы в целом, мы видим, что они когерентны, совпадают и в целом точны. Погрешности понятны, но могут быть отнесены скорее к исключениям из правил, учитывая естественную ограниченность человеческой памяти. Рассказы могут быть довольно жизненными, но содержать некоторые ошибки.
Некоторые ошибки памяти, возможно, связаны с неправильным восприятием начала рождения (один ребенок думал, что видел своего отца-врача, но на самом деле это был один из больничных врачей). Ошибка памяти также может быть связана с желаемым (желание видеть бабушку и дедушку) или с созидательным выдумыванием для заполнения пробелов памяти. Бессознательное мышление могло прятать или затушевывать некоторые болезненные аспекты истинной ситуации (психически больной отец).
Объяснение точности, вероятно, гораздо важнее, чем объяснение ошибок.
МАТЬ И РЕБЕНОК ВСПОМИНАЮТ
В последующих повествованиях воспоминания матери и ребенка об одном рождении для сравнения расположены последовательно. Они иллюстрируют когерентность и соответствия, обнаруженные в данном исследовании.
Эти повествования — независимые рассказы матери и ребенка, находившихся в гипнотическом состоянии. Совпадающие описания и детали являются признаком того, что эти воспоминания — не фантазии (которые неизбежно расходились бы и противоречили друг другу), а две истории одного рождения, рассказанные с разных точек зрения.
Процесс рождения — это общий опыт матери и ребенка, особенно во время родов, воссоединения в больнице и по дороге домой. Отчеты об этих событиях часто совпадают. Однако два человека имеют индивидуальные интересы, весьма четко отличающиеся. Например, мать может остановиться на описании чисто внешних деталей, относящихся к получению эпидуральной анестезии, тогда как ребенок рассказывает о внутреннем мире сжатий. Ребенок может описать, как врач поворачивает и скручивает его шею, пытаясь вытянуть ее, тогда как мать может не видеть или вообще не думать об этом.
Наиболее очевидные разрывы в воспоминаниях включают периоды нахождения в инкубаторе или детской палате. Память ребенка о временном пребывании там обычно отражает рассказ его одного, без параллельного рассказа матери, которой там не было. Поэтому рассказы о детской в этом разделе опущены.
Линда и ее мать
Начало схваток
Линда: Я чувствую, что моя мама напряжена, и я напряжена. Затем я расслабляюсь. Я чувствую, что куда-то хочу идти, но остаюсь на месте. Там внутри я вся хлюпаю. Когда я вся хлюпаю, я хочу идти вперед, а когда расслабляюсь, я хочу оттолкнуться назад.
Мама: Мой муж не поверил мне, что у меня начались схватки. Он не хотел вызывать доктора, тогда я сама позвонила врачу, и он велел мне приехать в больницу. Я была рада, что пришло время. Мой муж посадил меня в машину.
Линда: Она гуляет... села в машину или что-то другое. Я в смешной позиции. Я чувствую вибрации машины. Это действительно неудобно, потому что я в очень неудобном положении... Я вся сжата. Мои плечи сжаты, но моя шея вывернута. Я хочу распрямиться, но у меня не получается.
В родильной комнате
Линда: Я предполагаю, что на столе сейчас моя мама. Моя мама на кого-то зла, но не на меня. Она сердится. Я думаю, что это женщина, но не доктор.
Мама: Какая-то женщина кричит в соседней комнате. Она продолжает кричать и заставляет меня кричать! Мои нервы на взводе. Я пытаюсь дышать, пытаюсь справиться со своими чувствами. Я хотела крикнуть, чтобы она заткнулась! На самом деле она кричала не от боли, а от желания постоянно получать внимание.
Линда: Она лежит на столе. Кажется, все участвуют в этом, все смотрят. Я не могу видеть их, но могу сказать, что они там. Моя мама хочет, чтобы я поторопилась. Я чувствую, как она думает, что это слишком долго продолжается. Я чувствую сильное сжатие, но моя шея не сдавлена. Перед тем, как она расслабилась, я хотела снова уйти назад. Теперь, когда она расслабилась, я остаюсь на том же месте и не ухожу назад. Моя голова сильно сжата, но это сжатие не чувствуется на верхушке головы.
Мама: Доктор входит. Я рада. Он спокоен за меня. Он задает медицинской сестре несколько вопросов. Должно быть, о том, почему его так поздно позвали.
Они надавливают на позвоночник. Мне очень неудобно на спине. Тяжело дышать. Схватки болезненные. Они привязывают мое тело, в то время как я сопротивляюсь, и доктор делает мне укол.
Роды
Линда: Я повернула голову вокруг, не знаю как. Моя голова немного снаружи. Я начинаю поворачивать голову, то же самое делает мое тело, потому что она высунута наружу. Я беспокоилась о том, чтобы держать голову прямо.
Доктор положил руки мне на виски. Я хочу, чтобы он ушел. Я пытаюсь отодвинуться назад, потому что мне это не нравится. Я чувствую себя разочарованной, потому что хочу сделать все сама. Я хочу, чтобы это было предоставлено сделать мне. Я не хочу, чтобы он прикасался ко мне. Я чувствую здесь давление. Это может занять немного больше времени, но я чувствовала бы больше комфорта.
Он не стал делать это осторожно, он просто пытался покончить с этим. Затем он потянул! Моей спине больно! Затем он повернул меня вокруг — я не надеялась ни на что! Он вытащил меня, поднял в воздух и отодвинул от себя. Затем он ударил меня — не очень сильно, и я начинаю плакать.
Моя мама хотела бы, чтобы я была рядом с ней, и я хочу быть рядом с ней, но ни я, ни она ничего не можем с этим поделать. Я хочу подлететь, но не могу. Это безнадежно.
Тут есть какая-то машина или что-то похожее... И они накладывают ее на мой рот. Это было действительно странно, подобно белой машине в форме трубы. Я думаю, что они хотели вытянуть мои легкие или что-то в этом роде.
Мама: Я не чувствовала больше схваток, просто давление, не боль. Доктор приспособил зеркало так, чтобы я могла видеть. Я могу видеть черные волосы малыша.
Они все говорят о моей следующей схватке. Они хотят, чтобы я тужилась. Я этого не чувствую, поэтому не знаю, когда тужиться. Акушерка встает надо мной и нажимает на мой живот. Я думаю, если смогу это выдержать, то скоро все закончится.
Голова малыша снаружи. Много черных волос.
...Сейчас я думаю только о малыше. Доктор кладет свой палец на ее ротик, чтобы засунуть ложечку. После этого медицинская сестра дает ему белую спринцовку, которую он кладет в ее рот, чтобы высосать жидкость.
Малыш родился, и он говорит мне, что это девочка. Прекрасно. Я
счастлива
На животе мамы
Линда: Они положили меня на живот мамы. Я чувствую себя намного лучше. Я пыталась ухватиться за нее, и она смотрела на меня.
Я посмотрела вверх на нее. Я хотела, чтобы она не позволила им забрать меня, но когда я увидела ее лицо, то поняла, что она не хотела это делать. Затем я просто сдалась.
Кто-то вытирает меня, заворачивает в одеяло, протягивает медицинской сестре, и она выносит меня в маленькую комнату. Она кладет меня вниз в одну из этих корзинок для маленьких детей. Я думаю, что они фотографируют меня. Я хочу отвернуться и уснуть...
Мама: Затем они приносят ребенка и кладут ее на мой живот. Она плачет. Они положили ее поперек моего живота лицом вниз. Я думаю, что она красивый ребенок. Я заплакала. Я в восторге от того, что они положили ее на мой живот. Она лежит поперек моего живота с головкой, повернутой влево. Я со стороны могу смотреть на ее лицо. Она поднимает голову вверх и плачет. Я думаю, что не предполагала притронуться к ней.
Они забирают ее. Мне это не понравилось, но я поняла, что так должно быть. Она прекращает плакать. Она осматривается вокруг.
Они завернули ее в одеяло. Они положили ее в коробку со стеклянными или пластиковыми стенками; она там на другой стороне комнаты.
В детской
Линда: Я думаю, что я ушла первой. Мои глаза закрыты, и я вся скручена, потому что они забрали меня от моей мамы. Я завернута в одеяло.
...(Я пришла) в комнату, куда идут все малыши. Я хотела быть с моей мамой. Я могла бы сказать, что здесь было много других малышей... но моей мамы там не было.
Мама: Они везут меня вместе с ребенком, мы рядом друг с другом. Мой муж в холле, он видит ребенка. Он сейчас улыбается. Слезы катятся у меня по щекам, и они ведут меня в мою комнату. Они берут ребенка в детскую. Я не знаю, когда увижу ее снова. Я хочу держать ее, смотреть на нее. Я планирую, как буду нянчиться с ней.