Сам Вернадский явно не укладывался в прокрустово ложе какой бы то ни было определенной узконаучной специализации и не случайно взял в качестве эпиграфа к «Биосфере и ноосфере» (в первом очерке «Биосфера в космосе») характерные тютчевские строки:
Невозмутимый строй во всем,
Созвучье полное в природе.
Это не мешало ему выделять так называемые основные науки и отмечать их равную необходимость: «Биологические науки должны стать наравне с физическими и химическими среди наук, охватывающих ноосферу» (10, С. 72).
В своих «Философских мыслях натуралиста», размышляя об универсальном характере науки, он выделяет ее общеобязательную и научно истинную часть, которая лежит в основе решения глобальных проблем и резко отличается от всякого другого знания и духовного проявления человечества: не зависит ни от эпохи, ни от общественного и государственного строя, ни от народности и языка, ни от индивидуальных различий. «Это:
1) Математические науки во всем их объеме.
2) Логические науки почти всецело.
3) Научные факты в их системе, классификации и сделанные из них эмпирические обобщения—научный аппарат, взятый в целом.
Все эти стороны научного знания единой науки находятся в бурном развитии, и область, ими охватываемая, все увеличивается. Новые науки всецело ими проникнуты и создаются с их помощью. Их создание есть основная черта и сила нашего времени. Живой, динамический процесс такого бытия науки, связывающий прошлое с настоящим, стихийно отражается в среде жизни человечества, является все растущей геологической силой, превращающей биосферу в ноосферу. Это природный процесс, независимый от исторических случайностей» (10, С. 92-93)
«Наука есть динамическое явление, находящееся в постоянном изменении и углублении, и ее неоспоримая сила проявляется с полной ясностью только в те эпохи, в которые эти три основных проявления научного знания одновременно находятся в росте и углублении».
Наряду с искомой, теоретически ожидаемой, универсальной (космологической) гармонией физики, химии, биологии и психологии, т. е. всех четырех основных наук, охватывающих ноосферу, он подчеркивал и их относительную самостоятельность: «Законы логики естествознания — логики понятий вещей — различны в различных геологических оболочках Земли» (11, С. 286).
Атомизм (дискретность, квантованность) материи — древняя, но принципиально важная идея. Первым принял атомы за всеобщие начала Левкипп (V в. до н. э.). Атомистическое учение Левкиппа развивал и его ученик Демокрит.
Уже в наше время известный американский физик-теоретик Ричард Фейнман (1918—1988), один из создателей современной квантовой электродинамики, лауреат Нобелевской премии (1965), свой оригинальный курс лекций по физике, читавшийся им в 1961-1962 и 1962-1963 учебных годах в Калифорнийском Технологическом институте (США), начал именно с утверждения об основополагающем значении научного атомизма: «Если бы в результате какой-либо мировой катастрофы все накопленные научные знания оказались бы уничтоженными и к грядущим поколениям живых существ перешла бы только одна фраза, то какое утверждение, составленное из наименьшего количества слов, принесло бы наибольшую информацию? Я считаю, что это — атомная гипотеза (можете называть ее не гипотезой, а фактом, но это ничего не меняет): все тела состоят из атомов — маленьких телец, которые находятся в беспрерывном движении, притягиваются на небольшом расстоянии, но отталкиваются, если одно из них плотнее прижать к другому. В одной этой фразе, как вы убедитесь, содержится невероятное количество информации о мире, стоит лишь приложить к ней немного воображения и чуть соображения» (12, С. 164).
Концепция атомистического (дискретного, квантованного) строения материи на самом деле пронизывает все естествознание на протяжении всей его истории от античной натурфилософии Левкиппа и Демокрита.
Особое значение научному атомизму, который имеет универсальный характер, но по-разному проявляется в различных условиях, придавал и В. И. Вернадский:
«В наш век научного атомизма только основные, его характеризующие, естественные тела и с ними связанные природные явления могут наблюдаться всюду и везде, но и для них в разной среде проявляются разные их свойства, и проявление их есть иногда дело большой трудности, которое может выясниться только в течение поколений научной работы.
Очень поучительна с этой точки зрения история одного из величайших эмпирических обобщений—созданной в 1868—1869 гг. периодической системы химических элементов Д. И. Менделеева (1834—1907). Через восемь лет после смерти Менделеева открытие другого гениального ученого Г. Мозли (1887—191915) вскрыло ее содержание резко по-новому, связало ее с атомами-изотопами, о чем Менделеев не мог при своей жизни даже и думать. Атомы-изотопы заменили в ней «химические элементы».
«Мне кажется, это типично для эмпирических обобщений... Они непрерывно меняются и углубляются с ходом роста естествознания.
Атомы и другие, еще более мелкие, дисперсные естественные тела «материи и энергии» — логические отвлечения чистой и прикладной (т. е. связанной с действием) математической мысли—ее символы—охватывают до конца научное понимание реальности в веке научного атомизма. Мы не сомневаемся в их реальности...» (13, С. 23).
По современным представлениям о корпускулярно-волновом дуализме материи, ее дискретность и непрерывность дополняют друг друга.
Кроме того, атомизму, т.е. принципиальной дискретности, или квантованности, материи сопутствует принципиальная непрерывность (предельная однородность) пустоты. Проблема взаимоотношения между ними — одна из принципиально вечных (парадоксальных) фундаментальных проблем (14, С. 209).
К фундаментальным проблемам такого же рода относятся, вообще говоря, всевозможные космологические парадоксы, соотношение части и целого, уникальный («вполне детерминированный») и всеобъемлющий («всевозможный») характер самообусловленной Вселенной, место Человека во Вселенной и роль Разумного начала в ней, а также многое другое.
Имея в виду рациональность перехода от натурфилософии к математически точному естествознанию, В.И. Вернадский отмечал одинаковую существенность и взаимную дополнительность двух основных и воистину универсальных математических методов: количественного (арифметического или алгебраического) и качественного (геометрического), т. е. интегрального (внешнего) и дифференциального (внутреннего): «Одно и то же природное явление может быть независимо охвачено обоими этими направлениями творческой математической мысли» (10, С. 32).
Отдавая должное философии и сознавая «огромное значение математики для естествознания», он все-таки полагал, что «в основе естествознания лежат только научные эмпирические факты и научные эмпирические обобщения»: «Все основные научные эмпирические понятия при логическом анализе приводят к иррациональному остатку... Никогда ни одно научно изучаемое явление, ни один научный эмпирический факт и ни одно научное эмпирическое обобщение не может быть выражено до конца, без остатка, в словесных образах, в логических построениях—в понятиях—в тех формах, в пределах которых только и идет работа философской мысли, их синтезирующая, их анализирующая. В предметах исследования науки всегда остается неразлагаемый рационалистически остаток — иногда большой, — который влияет на эмпирическое научное изучение, остаток, исчезающий нацело из идеальных построений философии, космогонии или математики и математической физики. Глубокая мысль, в яркой красивой форме выраженная Ф. И. Тютчевым — „Мысль изреченная есть ложь" (в стихотворении Silentium!), всегда сознательно или бессознательно чувствуется испытателем природы и всяким научным исследователем, когда он в своей научной работе сталкивается с противоречиями между эмпирическими научными обобщениями и отвлеченными построениями философии или когда факты заставляют его менять и уточнять (обычно осложнять, а часто резко упрощать) свои гипотезы, особенно часто — неизбежно ограниченные математические выражения природных явлений» (10, С. 49).
Поэтому Вернадский считал необходимым исходить, прежде всего, или, в конечном счете, именно из ключевых научных эмпирических фактов или соответствующих ключевых научных эмпирических обобщений (например, открытой Менделеевым Периодической системы химических элементов — «одного из величайших эмпирических обобщений»), т. е. обращаться непосредственно к этим естественным ключевым источникам, как бы вспоминая красноречивое тютчевское:
Мысль изреченная есть ложь.
Взрывая, возмутишь ключи,
Питайся ими — и молчи.
Охватывая в целом Природу, Вселенную, материю (вплоть до Жизни и Разума), мы получаем полное эмпирическое обобщение в виде взаимосвязанных периодических систем всевозможных фундаментальных структурных элементов материи на всех четырех уровнях ее естественной самоорганизации: физическом, химическом, биологическом и психологическом, и адекватное ему универсальное теоретическое обобщение в виде однотипных по своей симметрии периодических систем всевозможных равномерно квантованных собственных значений всех характеристик рассматриваемых элементов.
3.2. Философия как основа синтеза социогуманитарного и естественнонаучного знания
Непосредственной целью науки является описание, объяснение и предсказание процессов и явлений действительности, составляющих предмет ее изучения, на основе открываемых ею законов. Философия всегда в той или иной степени выполняла по отношению к науке функции методологии познания и мировоззренческой интерпретации ее результатов (15, С. 122).
Философию объединяет с наукой также и стремление к теоретической форме построения знания, к логической доказательности своих выводов. Европейская традиция, восходящая к античности, высоко ценившая единство разума и нравственности, вместе с тем прочно связывала философию с наукой (8, С. 9).