В 1788г. опубликован второй том «Шотландского музыкального музея». Слава не вскружила ему голову, однако изменила отношение к нему в деревне. Арморы радушно приняли его, и он возобновил отношения с Джин.Но эдинбургская служанка Пегги Камерон, родившая ребенка от Бернса, подала на него в суд, и он снова отправился в Эдинбург. Там он 4 декабря познакомился с образованной замужней дамой Агнес Крэг МЛехус. Через три дня он вывихнул колено и, прикованный к постели, затеял с «Клариндой», как она себя называла, любовную переписку. Вывих имел и более существенные последствия. Пользовавший Бёрнса врач был знаком с Комиссаром по акцизу в Шотландии Р.Грэмом. Узнав о желании поэта служить в акцизе, он обратился к Грэму, тот разрешил Бернсу пройти надлежащее обучение. Поэт прошел его весной 1788г. в Мохлине и Тарболтоне и 14 июля получил диплом.
Перспектива альтернативного источника заработка придала ему смелости подписать 18 марта контракт на аренду фирмы Эллисленд. Узнав, что Джин опять забеременела, родители выгнали ее из дома. Бернс вернулся в Мохлин 23 февраля 1788г. и, судя по всему, сразу признал ее своей женой, хотя оглашение состоялось только в мае, а церковный суд утвердил их брак лишь 5 августа. Джин родила двух девочек, которые вскоре умерли. 11 июня Бернс приступил к работе на ферме. К лету 1789г. стало ясно, что в близком будущем Эллисленд дохода не принесет, и Бернс отказался от аренды, в октябре Бернс по протекции получил должность акцизного в своем сельском районе Дамфрис, где он прекрасно ее исполнял, и зажил на жалование акцизного.
Творческая работа Бёрнса на протяжении трёх лет в Эллисленде сводилась в основном к текстам для джосоновского «Музеума», за одним серьезным исключением — повестив в стихах Тэм О'Шентер ( Tam O'Shanter). В 1789г. Бернс познакомился с собирателем древностей Фр.Гроузом, который составлял двухтомную антологию «Шотландская Старина» (The Antiquities of Scotland). Поэт предложил ему дать в антологии гравюру с изображением аллоуэйской церкви, и тот согласился — с условием, что Бернс напишет к гравюре легенду о ведьмовстве в Шотландии. Так возникла одна из лучших баллад в истории литературы.
Для «Музеума», а после 1792г. для более изысканных, но не менее ярких «Избранных самобытных шотландских мелодий» (Select Collection of Original Scottish Airs, 1793-1805) Дж.Томсона он написал более тресот текстов, каждый на свой мотив. Опубликован очередной, четвертый том «Шотландского музыкального музея». Шетьдесят песен из сотни написаны или обработаны Бёрнсом.
Между тем разгорались страсти вокруг Великой французской революции, которую Бернс принял с энтузиазмом. Пошли расследования относительно лояльности государственных служащих. К декабрю 1792г. на Бёрнса накопилось столько доносов, что в Дамфрис прибыл Главный акцизный Уильям Корбет, дабы лично проводить дознание. Стараниями Корбета и Грэма все кончилось тем, что расследование заканчивается для Бернса благополучно, однако впредь на него «накладывается печать молчания относительно этих неудачных политиков». Бернса обязали не болтать лишнего. Его по-прежнему намеривались продвигать по службе, но в 1795г. он начал терять здоровье: ревматизм сказался на ослабленном еще в отрочестве сердце. Умер Бёрнс 21 июля 1796г.
Творчество. Народность поэзии,
влияние на мировую литературу.
В стихах Роберта Бёрнса (1759-1796) лирическая поэзия эпохи Просвещения достигает одной из своих вершин.
Творчество Бёрнса, шотландского крестьянина, глубоко уходит своми корнями в национальную почву Шотландии. В его проиведениях живет вольнолюбивый дух шотландского народа.
Несмотря на так называемую Унию 1707г., шотландцы помнили свою прежнюю независимость и, как незажившую рану, переживали последствия кровавого разгрома восстания 1745-1746гг. и жестоких карательных мер, уничтоживших прежние мятежные кланы, а вместе с ними и многие старые обычаи. Патриотический дух оскорбленной национальной гордости воодушевляет поэзию Бернса, а в родном песенном фольклоре, которым с детства прониклось его воображение, он находит неисчерпаемый источник поэтических образов, тем и мотивов. В самом ритме, метрике и интонационном строе его лирических стихов угадывается непосредственная связь с формами народной песни, а также и народной пляски. Часто Бёрнс слагал новые стихи на мотив старой народной песни; часто его собственные стихи, положенные на музыку или приспособленные к давнишнему фольклорному напеву, сами становились народной песней. Так случилось, например, с его знаменитой застольной «Забыть ли старую любовь и дружбу прежних дней?..», которая как хоровая песня стала частью традиционного прощального обряда в Шотландии.
Забыть ли старую любовь
И не грустить о ней?
Забыть ли старую любовь
И дружбу прежних дней?
За дружбу старую -
До дна!
За счастье прежних дней!
С тобой мы выпьем, старина,
За счастье прежних дней.
Побольше кружки приготовь
И доверху налей.
Мы пьем за старую любовь,
За дружбу прежних дней.
За дружбу старую -
До дна!
За счастье юных дней!
По кружке старого вина -
За счастье юных дней.
С тобой топтали мы вдвоем
Траву родных полей,
Но не один крутой подъем
Мы взяли с юных дней.
Переплывали мы не раз
С тобой через ручей.
Но море разделило нас,
Товарищ юных дней...
И вот с тобой сошлись мы вновь.
Твоя рука - в моей.
Я пью за старую любовь,
За дружбу прежних дней!
За дружбу старую -
До дна!
За счастье прежних дней!
С тобой мы выпьем, старина,
За счастье прежних дней.
Но, живо и непосредственно выражая мысли и чувства крестьян, ремесленников, всего простого народа Шотландии, благодаря чему его первый сборник стихотворений встретил сразу горячее признание в массе его соотечественников, Бёрнс в тоже время не просто шел за своими читателями, а был впереди них.
Современник Войны за независимость США, а позднее Великой французской революции, он жадно впитывал в себя передовые, демократические идеи своего времени. Смолоду он полюбил и юмор, и сатиру Филдинга и Смоллета, увлекался «Человеком чувства» сентименталиста Маккензи; позднее его настольной книгой стали «Права человека» Томаса Пейна. Бернс целиком воспринял ее революционный оптимизм. В последние годы жизни, омраченные крушением революции во Франции и контрнаступлением реакции на радикально-демократические организации в Англии и Шотландии, Бернсу приходилось прибегать к конспирации, чтобы скрыть свои связи с «крамольными» общественными деятелями. Не всё в его биографии в этом отношении окончательно прояснено и поныне. Но его поэзия, органически сплавившая воедино традиции фольклора и старой письменной шотландской литературы с опытом просветительского реализма и идеями революционно-демократического просветительства конца ХVIIIв., полным голосом выражает общественные и политические симпатии поэта.
Старые шотландские баллады, посвященные феодальным усобицам, рыцарским распрям, кровной мести и т.д., мало занимали Бернса и почти не отразились в его творчестве. Он высоко ценил своих шотландских предшественников — поэтов Рамзея (1686-1758) и Фергюсона (1750-1774), чье творчество, однако, сохранило лишь свое локальное значение. Но особенно близки ему по духу песни, рождавшиеся в среде трудового народа — плясовые и застольные, колыбельные, святочные, песни о труде, о дружбе, любви и разлуке. Обращаясь к ним, он умеет по новому переосмыслить старую фольклорную символику или — если речь идёт об исторических темах и образах — насытить их современным содержанием.
Так, в знаменитой застольной песне Бёрнса «Джон Ячменное Зерно» - традиционный образ святочной песни — образ трех царей-волхвов — перевоплощается в образ злодеев-деспотов и тиранов, а сам Джон Ячменное Зерно оказывается в подтексте символом извечной непобедимости и жизнестойкости народа.
Трех королей разгневал он,
И было решено,
Что навсегда погибнет Джон
Ячменное Зерно.
Велели выкопать сохой
Могилу короли,
Чтоб славный Джон боец лихой,
Не вышел из земли.
Травой покрылся горный склон,
В ручьях воды полно,
А из земли выходит
Джон Ячменное Зерно.
Все так же буен и упрям,
С пригорка в летний зной
Грозит он копьями врагам,
Качая головой.
Но осень трезвая идет.
И, тяжко нагружен,
Поник под бременем забот,
Согнулся старый Джон.
Настало время помирать -
Зима недалека.
И тут-то недруги опять
Взялись за старика.
Его свалил горбаты нож
Одним ударом с ног,
И, как бродягу на правеж,
Везут его на ток.
Дубасить Джона принялись
Злодеи по утру.
Потом, подбрасывая ввысь,
Кружили по ветру.
Он был в колодец погружен,
На сумрачное дно.
Но и в воде не тонет Джон
Ячменное Зерно.
Не пощадив его костей,
Швырнули их в костер,
А сердце мельник меж камней
Безжалостно растер.
Бушует кровь его в котле,
Под обручем бурлит,
Вскипает в кружках на столе
И души веселит.
недаром Был покойный Джон
При жизни молодец,-
Отвагу подымает он
Со дна людских сердец.
Он гонит вон из головы
Докучный рой забот.
За кружкой сердце у вдовы
От радости поет...
Так пусть же до конца времен
Не высыхает дно
В бочонке, где клокочет Джон
Ячменное Зерно!
Особое обаяние поэтического мастерства Бернса заключается в том, что такая многозначность достигается в его поэзии без всякой дидактики, без классицистических амплификаций и риторических параллелизмом. Судьба Джона Ячменное зерно изображена так, что ее можно понять и буквально, и метафорически, причем двойной смысл придает особую прелесть лукавому, насмешливому тону всей вещи.