Однако, как мне кажется, из этого не следует, что интерес к биографии поэта( в частности, а иногда и в особенности, к интимной) незаконен или, по меньшей мере имеет малое отношение к изучению творчества. Напротив, «...любителю Словесности, скажу более, наблюдателю-философу приятно было бы узнать некоторые подробности частной жизни великого человека, познакомиться с ним, узнать его пороки, неразлучные спутники человека» ( «О характере Ломоносова», - в кн. «Опыты в стихах и прозе» Константина Батюшкова. Часть 1.Проза. 1817, стр. 40).
В этой «приятности узнавания» скрывается «внутренний жест приемлюще-открытого, доверчивого и доверительного отношения к тексту и через него к автору» (№ 11, стр. 89), убеждение, что текст начинается или продолжается в жизни автора ( или вообще как-то связан с нею_, и, следовательно, его жизнь может помочь в более углубленном понимании текста. Интерес к биографии автора сродним попытке расширить «внешний» текст произведения и проверить правильность понимания текста через обращение к его творцу.
Следует обратить внимание на то, что в своих высказываниях о Блоке (вне поэтических текстов) достаточно многочисленных (особенно если иметь в виду и устные) Ахматовой было легко, если не развеять «легенду», то разъяснить и отвести многие существенные детали. В действительности же, по мнению исследователя Топорова, в этих высказываниях была явная тенденция укоренить мысль о «легенде», о существовании этой «легенды». «... следуя сформулированному ею же самой правилу Тайн не выдавать своих, Ахматова, не снимая своими высказываниями неопределенности, скорее, наоборот, увеличивает количество тайн..., заставляя читателя решать всё более сложные и отвлеченные задачи, незаметно переключающие читателя из биографического плана в поэтический» (№13, стр.10)
Учитывая приведенные выше воспоминания Ахматовой о Блоке, мне кажется, нельзя считать случайностью, что последние состоят в основном из цитации блоковских упоминаний о встречах с Ахматовой (в его «Записных книжках»), во-первых, что в них пропущены упоминания о ряде других встреч поэтов ( что никак не может быть объяснимо упущением памяти), во-вторых, что в приписываемях Ахматовой встречах с блоком опущено всё то, что выходит за рамки всячески подчеркиваемой фактографичности, в-третьих, иначе говоря, в воспоминаниях о Блоке Ахматова «идет на прием удивительный по своей смелости: она заставляет Блока говорить об этих встречах, уступает ему право и первенство вспоминать. (...»От тебя приходила ко мне тревога и уменье писать стихи (из посвящения Блоку на экземпляре «Четок»), право и первенство вспоминать («Недавно читала и перечитывала записные книжки Блока. Они как бы возвратили мне многие дни и события. Чувствую: об этом нужно написать. Это будут автобиографические заметки» (№4, стр.242). Ср...: «...и снова деревянный Исаакиевский мост, пылая плывет к устью Невы, а я с моим спутником с ужасом глядим на это невиданное зрелище, и у этого дня есть дата — 11 июля 1919г., отмеченная Блоком» (№4, стр.48) при блоковской записи: «11 июля. Вечером я у мамы... Ночью догорает на взморье дворцовый мост. Все очень тяжело». (№7, стр. 314). На следующее утро Блок уже уходил в швальню Измайловского полка, готовясь к отъезду в армию.)
Таким образом стоится некий двуединый текст, состоящий из 2-х голосов: один из них принадлежит Блоку непосредственно, другой же — тоже Блоку, но опосредственно — блоковские уста в устах Ахматовой.
СБОРНИК «ВЕЧЕР»
С весны 1911 г. Ахматова начала регулярно печататься в журналах, а в 1912 г. вышел в свет ее первый стихотворный сборник «Вечер» с предисловием М.А. Кузмина, сразу обративший на себя сочувственное внимание критиков и читателей. Тогда же она стала от времени до времени встречаться с Блоком, появляясь в сопровождении своего мужа, а так называемой «Поэтической академии» Вячеслава Иванова (Общество ревнителей художественного слова», собиравшееся в редакции «Аполлона»), в салоне Вячеслава Иванова на «башне», у Городецких, на публичных литературных собраниях и выступлениях.
Весной 1911 г. впервые встретились тридцатилетний Блок, находившийся в зените своей поэтической славы и начинающий поэт Анна Ахматова, которой шел 22-й год. К этому времени ею было написано около 180 стихотворений, но опубликованы из них считанные единицы. Какое впечатление произвел Блок на Ахматову при первой встрече? Неизвестно. Исследователь Добин Е.С. Решается отметить лишь, что в облике героя стихотворения «Рыбак» смутно угадываются черты Блока. На этом наблюдении вряд ли можно было бы настаивать, если бы стихотворении не было датировано 23 апреля 1911 г. - на следующий день после их первой встречи в редакции «Аполлона». Может быть, с этого стихотворения и началось формирование «Блоковской легенды» в творчестве Ахматовой. Обращает внимание на себя его вторая строка:
А глаза синей,чем лед... (№3, стр.71)
Л.Д. Блок вспоминала, что А. Блок прекрасно воплощал образ светлокудрого голубоглазого, стройного, героического арийца. О «прекрасных голубых глазах» Блока писал и Андрей Белый.
В дальнейшем, как мы увидим, тема глаз станет лейтмотивом в стихотворной перекличке Блока и Ахматовой.
В 1911 году происходит заметное «перераспределение сил на литературной сцене». Отношения между Н.С. Гумилевым и В.И. Ивановым становятся все более натянутыми. В противовес ивановской «Башне» возникает «Цех поэтов». Вскоре Блок и Ахматова вновь встречаются в «Башне». 7 ноября он записывает в дневнике: «В первом часу мы пришли с Любой к Вячеславу. (...) А. Ахматова (читала стихи, уже волнуя меня; стихи чем дальше, тем лучше)...» (№11, стр. 239).
Очень заманчиво включить в список прочитанных в тот вечер Ахматовой стихотворений 1911 г. - «Музе». Дата, указанная в сборнике, составленным В.М. Жирмунским (№10, стр. 337), - 10 октября 1911 г., казалось бы, ошибочна. Ахматова датировала его 10 ноября 1911 г. - тремя днями позже блоковской записи в дневнике. (№13, стр 36)
Это уточнение датировки не препятствует, однако, сопоставлению ахматовской «Музы», напечатанной в сборнике «Вечер», вышедшем в марте 1912 г., с хрестоматийно известным стихотворением Блока «К Музе», датируемым концом 1912 г. В стихотворении звучат блоковские рифмы — это очевидно. Первая же строфа:
Муза-сестра заглянула в лицо,
Взгляд ее ясен и ярок.
И отняла золотое кольцо,
Первый весенний подарок... (№3, стр. 67)
заставляет вспомнить стихи Блока:
Я бросил в ночь заветное кольцо.
Ты отдала свою судьбу другому,
И я забыл прекрасное лицо... (1908) (№5, стр. 162)
а также:
...Открой, ответь на мой вопрос:
Твой день был ярок?
Я саван царственный принес
Тебе в подарок! (1909) (№5, стр. 265)
Первая строфа блоковского стихотворения:
Есть в напевах твоих сокровенных
Роковая о гибели весть.
Есть проклятье заветов священных,
Поругание счастия есть... (№5, стр. 233)
В свою очередь заставляет вспомнить ахматовское:
Муза! ты видишь, как счастливы все —
Девушки, женщины, вдовы...
Лучше погибну на колесе,
Только не эти оковы... (№5, стр. 67)
Вместе с тем блоковское:
Так за что ж подарила мне ты
Луч с цветами и твердь со звездами-
Все проклятье твоей красоты? (№5, стр. 233)
четко контрастирует с заключительными словами ахматовского стихотворения
«... она отняла
Божий подарок». (№5, стр.67)
Если бы не датировка обоих стихотворений, читатель без труда согласился бы признать приведенные примеры еще одним убедительным свидетельством влияния мастистого Блока на начинающую Ахматову. Но даты свидетельствуют об обратном. Инициатором поэтического диалога выступает здесь Ахматова, а не Блок. Забегая вперед, скажу, что в известном «мадригале» 1913 г. Блок возвращается к теме « проклятья красоты», прямо обращаясь к Ахматовой
«... Красота страшна, Вам скажут...» (№5, стр. 281).
Разумеется, рассмотренный пример «поэтического импульса», направленного от Ахматовой к Блоку, является едва ли не единичным. Гораздо более многочисленны примеры обратного влияния.
Неожиданна перекличка у одного из поздних обрахцов любовной лирики Ахматовой (« Cinique», «Полночные стихи») все с тем же памятным блоковским стихотворением «К музе».
У Ахматовой:
И такая могучая сила
Зачарованный голос влечет,
Будто там впереди не могила,
А таинственный лестницы взлет.
И у Блока:
И такая влекущая сила,
Что готов я твердить за молвой,
Будто ангелов ты низводила,
Соблазняя своей красотой... (№5, стр. 233)
Видное место в сборнике «Вечер» занимает цикл «Обман», состоящий из 4-х стихотворений. Следует отметить, что цикл «Обман» посвящен М.А. Змунчилле (по мужу Горенко), которая боготворила Блока и говорила, что «у нее вторая половина его души». (№13, стр.421).
Можно отметить, что название цикла повторяет название блоковского стихотворения «Обман» (1904г.) «»В пустом переулке весенние воды...») (№5, стр. 166). Казалось бы между одноименными произведениями Блока и Ахматовой нет ничего общего, кроме одинаковых названий. Совершенно различны их содержание и поэтическая форма. Однако перекличка между ними обнаруживается на неожиданном уровне. Удивительная особенность ахматовского цикла «Обман» заключается в том, что ни в одном из 4-х состовляющих его стихотворений ничего не говорится ни о каком обмане! Зато обман неоднократно упоминается в соседних стихах из того же сборника «Вечер» :
...Оба мы в страну обманную
Забрели и горько каемся...(№5, стр. 56)
...Любовь покоряет обманно... (там же, стр. 54).
Я обманут, слышишь, унылой,
Переменчивой злой судьбой... (там же, стр. 58)
Обману ли его, обману ли? - не знаю.
Только ложью живу на земле... ( там же, стр. 56)
Но ведь и в блоковском стихотворении «Обман» прямо об обмане не говорится, зато обман упоминается в соседних стихах из того же цикла «Город»:
...Мой друг — влюблен в луну — живет ее обманом...» (№3, стр. 168)
...Этот воздух так гулок,
Так заманчив обман.
Уводи, переулок,