Им памятник надо поставить. Особенно когда все железяки висят, повешены все трубы, кабеля. Не пролезть туда. Терпение надо. Очень большое терпение надо
(м., рабочий, кейс 2).
Специфика нашей работы такова, которой просто требуются женские руки, потому как идет отделка, то там может выполнить только женщина и никто другой! …Труд тяжелый, но без женщин, естественно, невозможно. … (ж., старший мастер, кейс 2).
Таким образом, полоролевые стереотипы в виде «гендерного образа профессии», «гендерного образа рабочего места», которые могут определяться как «мужские» или «женские» очевидно присутствуют на обоих предприятиях. При этом в кейсе 1 гендерное разделение труда касается не только видов работ, но и самой профессии «формовщицы», которая воспринимается как исключительно «женская». На протяжении последних 15 лет рабочие места формовщиков заполнялись женщинами, и даже тот факт, что в цехе есть несколько мужчин-формовщиков, не нарушает общей картины, поскольку мужчины задействованы только на тех операциях, которые женщины не могут выполнить просто физически. Профессия маляра во втором кейсе выглядит более гендерно-нейтральной, по данной профессии работают как мужчины, так и женщины. Но хотя и у мужчин, и у женщин в трудовых книжках числится профессия «маляр», работы, которые они выполняют, сильно различаются по содержанию: «женские работы» заключаются в ручной покраске, а «мужские» работы связаны с использованием механизмов и приспособлений. Т.е. разделение на «мужскую» и «женскую» работу происходит по критерию использования механических средств.
Вопрос: В чем разница в вашей работе?
Ответ: Есть механическая и ручная [покраска]. Мы ручной занимаемся, а мальчишки больше механической.
Вопрос: А красите чем?
Ответ: Мальчишки пультом, а мы кисточкой, валиком. Корректируем, дополняем. Смотрим свою работу, чтоб все прокрашено было
(маляры, фокус-группа, кейс 2).
Кроме того, есть спектр «мужских» работ, который предопределен требованиями Трудового Кодекса и другими документами[45], ограждающими женщин от работы в закрытых объемах, работы, связанной с переносом тяжестей и пр.
Несмотря на отсутствие гендерного конфликта и единодушие рабочих и руководителей в отношении разделения работ на женские и мужские, мы со всей определенностью можем говорить о наличии гендерной профессиональной сегрегации, которая, однако, проявляется по-разному на двух предприятиях. В чем состоит негатив? Почему закрепление за женщинами рабочих мест формовщиц и маляров ручной покраски мы расцениваем как несправедливое и нарушающее гендерное равенство? Безусловно, объективные основания гендерного разделения труда имеют место в обоих случаях. Действительно, ручные малярные работы в судостроении традиционно выполняются женщинами, в том числе и потому, что женщины могут вручную прокрасить кисточкой труднодоступные, узкие участки, что мужчинам сделать гораздо сложнее просто в силу иного телосложения. Точно также можно предположить, что женщины-формовщицы лучше переносят монотонный характер труда по формовке крупных панелей в силу особенностей женской психики. Однако анализ различий в уровне заработной платы, условиях и содержании труда показывает, что дело не столько в производственных традициях и не в том, что мужчины не могут выполнять «женскую» работу, или что работа «женская», поскольку не требует серьезных физических усилий. Основная причина заключается в том, что «женские» работы являются наименее выгодными с точки зрения соотношения затрачиваемых усилий, условий труда и размеров вознаграждения. Женщины заполняют эти рабочие места не потому, что у них лучше получается данная работа, а потому, что сюда не хотят идти мужчины, которые ориентированы на более содержательные и более высокооплачиваемые работы. Фактически женщины и мужчины не конкурируют за данные рабочие места, они относятся к «вторичному рынку труда»[46] и зарезервированы за женщинами.
В ходе интервью начальникам цехов в обоих кейсах задавался вопрос: если по объявлению придут наниматься мужчина и женщина, кого Вы возьмете? Ответ был следующий: «возьму всех» (поскольку рабочих не хватает). При этом в кейсе 1 женщину направят на «женскую» работу по формовке, а мужчине предложат попробовать себя в качестве сборщика, т.е. предложат работу той же категории вредности, но более сложную, и главное более высокооплачиваемую. Во втором кейсе ситуация похожая. Несмотря на то, что мужчину примут на работу как маляра, работы, которые он будет выполнять, и, соответственно, оплата, будут существенно отличаться от тех, что выполняются женщинами. Таким образом, во втором кейсе сегрегация проявляется не столько в процессе самого приема на работу, сколько при последующем распределении работ и распределении по рабочим местам.
Как уже упоминалось в предыдущих разделах, чаще всего гендерная дискриминация на этапе найма проявляется в том, что женщинам отказывают в приеме на работу, отдавая предпочтение мужчинам. Однако подобная логика действует в том случае, когда речь идет о высокооплачиваемых, престижных позициях, которые являются вожделенным объектом конкуренции многих претендентов – мужчин и женщин. В случае с малопрестижными рабочими местами вредного производства ситуация прямо противоположная. Здесь дискриминация проявляется как раз в том, что именно женщин охотно берут на вредные, малоквалифицированные и низко оплачиваемые (относительно уровня вредности и тяжести) работы, отдавая им предпочтение по сравнению с мужчинами. При приеме на работу мужчин как бы «резервируют» для более квалифицированных, сложных работ, тогда как менее выгодные рабочие места «зарезервированы» за женщинами. Важный момент заключается в том, что женщины сами приходят наниматься на эти не престижные рабочие места и составляют подавляющее большинство претендентов. Причины этого мы рассмотрим более подробно в последующих разделах.
2.3. Различия в заработной плате
Различия в среднем уровне заработной платы работающих в цехе мужчин и женщин (в пользу мужчин) очевидны и открыто признаются всеми информантами. Ситуация идентична на обоих предприятиях. И на первом, и на втором предприятии, как по ведомостям, так и по оценкам руководителей и самих работников, средняя заработная плата женщин ниже приблизительно на 20-30%. Сравнение заработков работников, имеющих большой стаж или работающих на более сложных работах дает тот же результат – заработная плата мужчин в целом выше. Максимум, который может заработать женщина, всегда меньше максимально возможного заработка мужчины. Это находит отражение в высказываниях информантов:
…девочки при всем своем желании, даже если бы они очень умелые были и очень бы старались, они бы все равно не заработали столько, сколько с меньшим старанием заработают мужчины, почти не напрягаясь
(м., начальник цеха, кейс 1).
Вопрос: Вот если взять мужчину и женщину, я так понимаю, за труд равной тяжести у мужчин выше оплата. Или я не права?
Ответ: Ну, наверное, да. У мужчин повыше оклад […] Повыше у мужчин, есть такое. Оно такое есть и здесь, и где я раньше работал тоже. Не знаю почему. Я даже сам не могу объяснить это […] Ну, грубо скажу, [если] женщина самой высокой квалификации получает 25000 рублей, то мужчина с высокой квалификацией работ, такими же ордерами получает тысяч 35000. Разница есть, да?
(м., мастер участка, кейс 1).
Примечательно, что большинство женщин считают такое положение нормальным, только две участницы фокус-группы сочли это несправедливым:
Ответ: Просто мужчины ‑ они всегда получали больше.
Вопрос: Но это нормально?
Ответ: Нет, не нормально, я так предполагаю, что человек должен получать столько, сколько заслуживает.
Ответ: …Женщина так же работает, как и мужчина, и должна все-таки так же и получать
(формовщицы, фокус-группа, кейс 1).
Гораздо больше нареканий у женщин-рабочих вызывает сравнение их заработной платы и условий труда с другими работницами цеха, которые трудятся в более благоприятных условиях. Т.е. сравнение заработков идет не по гендерной «оси», а по «оси» условий и содержания труда. В первую очередь, претензии касаются бригадира и служащих, администрации цеха. Здесь проявляется скорее извечное внутриорганизационное противостояние цеховых рабочих и работников «белого дома»:
Живут только за счет нас. Они получают зарплату. Мне так кажется, за что им платить деньги? Зарплата больше нас [за то, чтобы] бумажки перекладывать. И потом в каждом отделе по 5 по 6 человек. Что они там сидят? Или взять наших кладовщиц вот этих вот. Тоже, сколько их там? Мы их обрабатываем. Почему?
(ж., формовщица, фокус-группа, кейс 1).
Есть бригадир. Почему наш бригадир получает 21 тысячу и ни фига не делает?! Вот это не могу, добиваюсь. Придут, пальчиками покажут, все. И сидит, курит. Мы вкалываем и получаем меньше ее. Она такая же формовщица, как и мы. Она – не освобожденный бригадир. Она обыкновенная такая, как и мы
(ж, формовщица, кейс 1).
Представления о справедливом соотношении заработков мужчин и женщин предопределяются господствующей в обществе патриархальной моделью мужчины-кормильца, который просто обязан зарабатывать больше женщины для сохранения своего престижа и выполнения роли главы семейства. Об этом упоминают и сами информанты, как женщины, так и мужчины. В качестве объяснения в интервью даже приводилась ситуация из кинофильма «Москва слезам не верит», «[когда] он узнал, что у нее больше зарплата, он от нее ушел» (м., мастер, кейс 1). Этот стереотип воспроизводится и руководством, и мастерами, и рабочими, и распространяется на всех женщин, несмотря на то, что значительная часть женщин, работающих во вредном производстве, фактически являются единственными кормильцами семьи.