II
Теперь нужно обратить внимание на другую часть наследия Минятия - на его проповеди, и по возможности рассмотреть принципы богословия греческого просветителя. Проповеди его посвящены или отдельным праздникам Церкви или борьбе с человеческими страстями (завистью и др.) или же разъяснению вопросов бытия человека (о предопределении, о будущем суде, о смерти). Слова Минятия обращены прямо к предстоящей публике, он мало философствует и богословствует отвлеченно, не боится обличать. Проповеди его вызваны порой общими богословскими проблемами, которые волнуют западный богословский мир. Например, в слове "О предопределении" он ведет открытую полемику с католиками, излагая православную концепцию по этому вопросу. "Схоластические богословы, я знаю все, что вы о Божием Предопределении ни говорите, Вы говорите, что предопределение есть проразумение, и приуготовление благодеяний Божиих, чрез которые твердо спасаются все спасаемые. Вы говорите, что оно есть прехождение словесной твари к вечной жизни. Вы говорите, что Оно есть избрание к благодати и славе. Да только вы не знаете, когда предопределение бывает, прежде ли, как Бог познает, или уж по познанию оных; вы не разумеете, что Бог предвидит от века действуемое от человек во времени, и что от века предуведение Божие есть твердо; а во времени человеческое действие свободно... Предопределение, не что иное есть, как только присовокупление к благодати Божией и человеческого хотения. Благодать есть Божия, призывающая, а хотение человеческое, ей последующее. Хочет Бог, когда хочет и человек".
Как видно, здесь нашли отражение споры, которые волновали схоластическую богословскую науку еще до расцвета Ренессанса: спор о предопределении и благодати. Для дальнейшего понимания Минятия, нужно дать хотя бы краткое пояснение принципов западного богословия. Источником его до сих пор является школьная традиция Рима. В этой традиции было два цикла: низший и высший. Метод познания заключался в постановке вопросов и ответов на них. Аргументы приводились сначала от разума, потом от Священного Писания. Это был так называемый схоластический метод, в котором интеллектуальное жонглирование представляло серьезную опасность и который Фома Аквинат довел до высшей точки развития. Его "Summa theologica" по необычайной стройности своих доказательств - высшее достижение схоластики.
Получив образование в Венеции, Минятий перенял лучшее из этого метода богословия в его позднем варианте. Все его проповеди построены по строгой схеме: приступ (обозначение вопроса, о котором будет речь) и две, реже три главы разъяснительные. Эта жесткая структура порой предоставляет совершенно неожиданные мощные средства эмоциального воздействия. Так, в своем "Слове о почитании Страстей Христовых" епископ Илия Минятий использовал привычку своих слушателей к двучастной структуре проповеди следующим образом. Во второй части он сказал: "Нет, кажется, более трудного искусства, чем искусство прорицания. И, однако, некоторые вещи я очень легко предрекаю. Хотите ли, я скажу, что у вас всех, здесь присутствующих, на уме? Вы все думаете об одном и том же. Именно о том, что я скажу вторую часть проповеди, как сказал первую. Неправда ли? Я угадал. Но на сегодня я больше ничего не говорю. Ввиду торжественности этого дня я решил не задерживать вас долго. Итак, идите с миром, и я буду ждать вас в Великую Пятницу; приходите внимать страшным и спасительным Страстям".
Структура проповеди иногда строится в чисто схоластическом стиле: вопрос - ответ. Для примера можно взять проповедь "О спасительном страдании". После небольшого введения Минятий вопрошает: "Но ужели была необходимость в том, чтобы пострадать, быть пригвозжденным ко кресту и умереть Господу славы? Ужели не было другого какого-либо средства спасти род человеческий?" И далее следует пример из античной истории: Залевк, царь Локрский издал закон, чтобы прелюбодеев лишать обоих глаз. И первым, кто нарушил этот закон, стал его сын. Отец решил исполнить закон, хотя все умоляли его пощадить своего сына. Чтобы совершить закон, он выколол один глаз у сына и один у себя. Затем Минятий как бы вводит в рамки этого античного рассказа первородный грех, за который человек должен был умереть. И цитирует Священное Писание: "В тот день, когда съедите от него, умрете". И делает вывод: "Мы согрешили праотеческим и сверх того своим произвольным грехом, так что все подлежим проклятию от Бога, все достойны вечных мучений. Нам осталось понести заслуженное наказание - лишиться как бы обоих глаз - обеих жизней - телесной и духовной, если бы не найден был способ избавления". А для избавления нужны два естества: Божеское и человеческое... необходимы как бы два ока - две природы. Мы виновные, нарушители заповеди Божией, дали как бы одно око, человеческую природу, Бог и Отец дал как бы другое Божество".
Видно, как Минятий путем специально подобранных аллегорий тайну боговоплощения и спасения человека на основе примера из истории. Далее следует ссылка на Афанасия Великого о боговоплощении и заключение в размышлении над поставленным вопросом: мог ли Бог спасти человека без предания Сына Своего на смерть? - "Без сомнения, всемогущий Бог, как единым словом рече и вся быша, точно также одним словом мог бы повелеть, и спасение человека совершилось бы, мог Он без всякой уплаты отпустить бесконечный долг, мог и без смерти Единородного Сына Своего простить грех человека, мог и без крови Иисуса Христа угасит пламень вечного мучения... Мог! ... Но как в таком случае, мы могли бы узнать о беспредельном всемогуществе Божием, о Бесконечном Божественном снисхождении?"
Конечно, в данном случае нельзя не видеть влияния на Минятия западного богословия, которое привыкло все измерять юридической практикой, полученной в наследство еще от древнего Рима. Делая основной упор в своих размышлениях на величину греха, проповедник приходит к выводу, что жертва за него должна была быть столь же велика - то есть Сам Господь. Мысль об исцелении человечества от греха здесь отсутствует. Однако не стоит забывать, что проповедь часто предпочитает силу эмоционального убеждения точности богословских формулировок.
Четкая структура характерна для всех рассуждений просветителя. Сначала ставится вопрос. Затем достаточно объемный экскурс в античную историю или мнение античных философов по этому вопросу; после этого дается ссылка на Священное Писание и заключение. Показательны в этом отношении рассуждения о душе. "Что такое душа? Если спросим древних философов, которые старались испытать глубину естества, то они ответят весьма различно и далеко несоответственно предмету. Верховный философ Пифагор говорит: душа есть число, само себя движущее, а под числом разумеет он ум. Платон тоже говорит, что душа есть вещество умное, само от себя движимое... Эпикур - смешение от четырех качеств: огненного, воздушного, духовного и четвертого некоего безымянного. Дикеарх - растворение четырех стихий. Асклипиад - движение чувств. Анаксагор - озаряющее участие звезд. Зинон - согласие органов. Диоген - изображение божественной руки. Фалес - животекущая вода. Диоскор - природная теплота. Калисфен - цвет тела. Эмпидокл - благосостояние крови. Демокрит - шар от нескольких тел. Гераклит - чистейший огонь. Аристотель - совершенный вид тела естественного, членовного, силою жизнь имеющего. Поэтому, оставя пустословие философов, посмотрим учителей богословия, посмотрим их в чистом зеркале вечной истины - Священном Писании, и постараемся узнать, что за вещь эта душа..." На примере этого небольшого отрывка видно, насколько широки познания Минятия в античной философии. И интересно здесь то, что, приводя мнения столь многих писателей, он называет их рассуждения пустословием и переходит к цитированию Священного Писания. Но зачем тогда уделять пустословию такое большое внимание? Что это? Дань гуманистической традиции? Скорее даже плод ораторского искусства - Минятий никогда не выбивается из схемы схоластической проповеди, только на месте рассуждений от разума у него размышления античных философов. Вполне вероятно, что, будучи просветителем соотечественников, он столь много места уделяет античным образам, поскольку для него важно и то, чтобы греки не только были наставлены в истинах веры, но через слово проповеди с амвона получили и знание античной истории и философии. Тогда перед каждым предстанет слава античной Греции и ее преемницы Византийской империи, которая столь же славнее первой, сколь превосходит истина Священного Писания "пустословия" античных философов. А ведь наследницей империи является нынешняя Греция и каждый грек должен это знать и чувствовать. В доказательство этому может выступать и то, что духом античности Минятий насыщает не что иное, как проповедь - речь, которую может услышать любой, кто придет в храм.
В этом-то и заключается неоценимое приношение Минятия своей Родине: получив образование в Венеции, будучи воспитан в традициях венецианского гуманизма, он в душе все-таки православный грек, желающий Греции былого величества. Всю свою жизнь он проводит, неустанно преподавая в греческих школах и проповедуя с амвона, чтобы просветить народ, приобщить его к европейской культуре, но вместе с тем утвердить в вере как основной добродетели. Идеал Минятия, видимо, там - в первых веках христианства, о которых он тоскует и возвращения которых желает: "Удивительное дело! Нынешние христиане столько язычникам в пороках уподобляются, сколько древние христиане самих богов языческих в добродетели превосходили"; "Куда вы девались, первые времена христианства, благополучные дни любви, век святости!" Для Минятия, по-видимому, античность несет образовательную, обучающую роль, она служит ступенькой к христианству, но не более того.
Список литературы
Евгения Жукова. Святитель Илия Минятий: политические и богословские воззрения.