«Сатиры в прозе» (1863) подводят нас к наиболее широким художественным обобщениям писателя. Крутогорск перерастает в Глупов, крутогорские типы в глуповские, т. е. имеющие более глубокие исторические корни, чем система управления какой-либо определенной эпохи. Дело идет уже об основах целого социально-политического строя, выходящего за пределы одного столетия. Реакционная провинция — отражение «либеральной» столицы, а «либеральная» столица продолжает новыми методами традиции помещичьей государственности. В очерке «Гегемониев» С.-Щ. поднялся до подлинно демократической сатиры на эту государственность, на «варягов», т. е. на классово враждебную массе, эксплоатирующую ее власть.
Критерий прогрессивности для С.-Щ. — отношение к основному вопросу эпохи, — к крестьяскому вопросу. Из анализа этого отношения С.-Щ. исходит в той своей оценке либералов, которую он дал в «Скрежете зубовном» (1860). Требуя «свободы», либералы считают вредным увеличение крестьянских наделов, стремятся всеми возможными способами усилить эксплоатацию крестьянства, облегчить превращение его труда в товар. Гласность и «устность», либеральное витийство, направлено на защиту дворянских привилегий против революционной демократии — с одной стороны, на благонамеренную критику отдельных недостатков бюрократического механизма в целях усыпления общества — с другой. И тут С.-Щ. высказывается уже против «обличительной» литературы, характеристику которой он развил в «Литераторах-обывателях», где вслед за Добролюбовым и Чернышевским выступил против Герцена, пытавшегося защитить «обличительную литературу», не понявшего ее классовой сущности. Либералы в «Сатирах в прозе» являются для С.-Щ. «главной опасностью», наиболее крепким оплотом Глупова.
Крепостническое, сопротивляющееся реформе дворянство, с точки зрения С.-Щ., менее опасно. Его идеологи вынуждены опираться на наиболее отсталые слои своего класса. Его тактика, его проповедь помещичьей патриархальности явно обречены на неудачу в антипатриархальные времена. Наиболее удачно показан здесь страх перед крестьянской революцией самых темных прослоек помещичьего класса, их сентиментальное ханжество, полное тихой злобы к «меньшому брату» — к мужику, перестающему быть крепостным и заявляющему о своем человеческом достоинстве («Госпожа Падейкова»). «Мужик», «народ» в «Сатирах в прозе», от имени которого и во имя которого создается сатира, обрисован здесь в общем (за исключением очерка «К читателю») не сатирически, а лирически. Но характер этого лиризма быстро изменяется.
В произведениях этого периода ставится основной для революционной демократии вопрос о роли крестьянства — «Иванушки» — в настоящем. Представление Салтыковка-Щедрина об этой роли зависело от политической ситуации. Когда эта ситуация складывалась благополучно для крестьянской демократии, сатирик верил, что Иванушке скоро покорится отживший помещичье-бюрократический мир. В «Скрежете зубовном» С.-Щ. пытается еще убедить помещиков уступить Иванушкам, чтобы избегнуть ужасов угрожающей революции.
Мысль о крестьянском восстании в том случае, если помещики не откажутся от своих грабительских притязаний, была искренним убеждением революционной демократии. Ее разделял и С.-Щ. до того момента, когда крепостнич. реформа вызвала вместо революции лишь отдельные крестьянские восстания. В оценке реформы 19 февраля С.-Щ. был вполне солидарен с наиболее революционными идеологами эпохи. Он дал сатирически заостренные оценки как этой, так и других реформ Александра II в двух словах: «глуповское возрождение». Для него ясно, что путь из Глупова в Умнов лежит через Буянов, что без революции никакое подлинное возрождение страны невозможно. Но крестьянская революция не разразилась, и перед С.-Щ. стал мучительный вопрос о том, как добраться до Буянова. Революционные возможности крестьянства подвергались решительной переоценке. Если в «Глуповском распутстве» Иванушка полон революционной энергии и чувства превосходства над Сидорычами, Трифонычами и Зубатовыми, т. е. над либеральными и консервативными помещиками и бюрократией, то уже в очерке «К читателю» отразилось разочарование в революционных возможностях крестьянства. Здесь проводится мысль, что толпа всегда на стороне силы, даже тогда, когда сила направлена против нее. Народ, стоявший до сих пор у С.-Щ. вне Глупова, теперь составляет младшее глуповское поколение. Все это не могло не осложнять для С.-Щ. вопроса о перспективах революции, о путях к ней.
Разочарование в революционных возможностях Иванушки на данном историческом этапе привело писателя все же не к пессимизму, а к поискам путей подготовительной работы, медленной, невидной и сложной, которая рано или поздно поднимет Иванушек против порабощающей их силы (см. очерк «К читателю», в особенности его недавно опубликованный вариант, «Каплуны»). С этими мыслями С.-Щ. вступил в редакцию «Современника» вскоре после ареста Чернышевского (в 1862), отказавшись от службы в правительственном аппарате, где занимал довольно видное положение (Салтыков был вице-губернатором). На страницах «Современника» в своих художественно публицистических общественных хрониках и рецензиях С.-Щ. борется теперь не только с дворянским либерализмом в настоящем, но и против всей помещичьей культуры вообще. Переоцениваются ценности помещичьей культуры не только в ее реакционных, но и прогрессивных проявлениях. Внимание сосредоточивается на ее охранительной сущности. Эта охранительная сущность дворянской культуры вообще и литературы в особенности заслоняет ее прогрессивные элементы, подобно тому как эти элементы отходили на задний план в самой жизни. С.-Щ. вступил в редакцию «Современника» в чрезвычайно трудное для крестьянской демократии время. На революционный авангард, не поддержанный массовым движением, обрушивается единый контрреволюционный фронт, оправившийся от своего испуга накануне реформы и жестоко мстящий за этот испуг.
В это время грани между либералами и реакционерами настолько стираются, что один из самых передовых идеологов дворянства, гуманный и культурный Тургенев, дает в «Отцах и детях» лозунг торжествующей реакции. Борьба с нигилизмом объединяет теперь силы контрреволюции. В свете дел помещичьего класса теперь переоцениваются его идеи и устанавливается связь наиболее прогрессивных явлений его культуры в прошлом с его практикой в настоящем. Беспощадно характеризуются его поэты (Фет, Майков), украшающие паразитизм, разоблачается «мотыльковая» крепостническая эстетика (статья о К. Павловой), обнажается дилетантизм не только в поступках, но и в мыслях и даже в самых утонченных эмоциях лучших представителей враждебного класса, обнажается классовая корыстность их свободолюбия. Щедрин как критик и публицист продолжает в «Современнике» (1863—1864) дело, начатое им в «Губернских очерках», продолжает, учитывая критическую работу, которую проделали великие демократы-революционеры Чернышевский и Добролюбов.
В качестве преемника этих идеологов революционной демократии он борется против той ревизии их идей, которую проводит группа Писарева. С.-Щ. справедливо усматривает в ее деятельности влияние реакции, отмечая «понижение тона» в проповеди культуртрегерства. С.-Щ. были допущены перегибы и тактические ошибки в этой борьбе. Однако в своей полемике С.-Щ. — иногда в уродливой форме — отстаивал революционно-демократическую линию против сползания к оппортунизму. Он напряженно искал возможностей эффективной идейной работы в обстановке, созданной поражением революционного движения. Эти искания С.-Щ. были плохо поняты и истолкованы даже в среде «Совремрнника», где Чернышевского и Добролюбова сменили публицисты, не отличавшиеся ни проницательностью, ни революционной выдержанностью. Редакционные разногласия и цензурные придирки сделали одно время лит-ую работу для С.-Щ. непосильной. С.-Щ. возвращается на государственную службу. В 1868 он навсегда покончил с государственной службой (он был тогда председателем Казенной палаты в Пензе) и вступил в редакцию «Отечественных записок» Некрасова. Начался наиболее плодотворный период литературной деятельности С.-Щ.. История литературы мало знает примеров такого творческого напряжения в течение двадцати с лишком лет, такой творческой воли, не сгибавшейся ни пред правительственным гнетом, ни пред старческими недугами. Начало этого периода отмечено «Историей одного города», «Помпадурами и помпадуршами», «Признаками времени», «Письмами о провинции».
«Признаки времени» — публицистический сборник, в который вошли некоторые общественные хроники из «Современника» (полностью они до сих пор не перепечатывались) и статьи из «Отечественных записок». В них С.-Щ. продолжает свою борьбу с либералами и реакционерами типа Каткова, особенно распоясавшимися после каракозовского выстрела. Здесь намечается тип бюрократа-приспособленца, который, смотря по времени, прикрывает либеральными фразами свою «обуздательную» деятельность или обходится без таковых, заменяя их более подходящей фразеологией.