Между тем недуг Юма усиливался, и эдинбургские врачи решили, что ему следует переменить образ жизни и испытать действие минеральных вод. Юм послушался этого совета и отправился в местечко Бад (Bath), лежащее недалеко от Лондона и славящееся целебными источниками. Однако лечение не помогло, и в июне 1776 года Юм писал из Бада: «Через несколько дней я уезжаю отсюда, так как воды не принесли мне облегчения... Настоящая причина моей болезни теперь открыта — это моя печень». Вскоре Юм вернулся в Эдинбург, собрал в последний раз своих лучших друзей к себе на вечер и написал брату следующее письмо: «Дорогой брат, доктор Блек сказал мне с сожалением, — как и подобает человеку чувствительному, — что я скоро умру; это не было для меня неприятной новостью». Адам Смит и доктора Келен и Блек свидетельствуют, что Юм говорил о смерти спокойно, даже весело, и не обнаруживал ни малейшего нетерпения или ропота. Юм скончался 25 августа 1776 года, а несколько дней спустя его тело, сопровождаемое громадной толпой, привлеченной отчасти любопытством, отчасти глубокой симпатией к покойному, было похоронено на старом кладбище, расположенном по южному склону холма, с вершины которого открывается замечательный вид на Эдинбург и его окрестности. На востоке протекает река Форт, а дальше за ней синеют хребты шотландских гор. С запада выступают смелые очертания скалы Кестл со старой частью Эдинбурга, а к подножью холма, из лабиринта тесных улиц, доносится глухой шум: отклик деятельного городского населения. Почувствовав приближение смерти, Юм сам выбрал это кладбище как место своего погребения; вряд ли его выбор был случайным, — нам кажутся справедливыми догадки Гексли о том, что гениальный философ и историк намеренно выбрал для вечного успокоения то место, где так удивительно сближены и сопоставлены царство природы и царство человека, составляющие нечто единое, — весь здешний мир, в котором все подчинено одним и тем же законам, и все в своей сущности остается тайной, несмотря на смелые попытки человеческого ума проникнуть в нее.
На своей могильной плите Юм завещал сделать следующую надпись: «Дэвид Юм. Родился 26 апреля 1711 года, умер 25 августа 1776 года». «Предоставляю потомству, — сказал он, — прибавить остальное». Замечательный мыслитель и безупречно нравственный человек — вот как дополнили бы мы скромную эпитафию на памятнике великого шотландца.
Глава V
Влияние Локка, Бэкона, древних скептиков и Ньютона на философию Юма. — Учение Юма о происхождении познания. — Этика Юма. — Его политико-экономические взгляды. — Характеристика исторических трудов Юма. — Характеристика личности Юма
В XVII и особенно XVIII веке одним из любимейших философских вопросов был вопрос о происхождении идей, а затем о происхождении и значении познания. Много потрудился над разрешением этих важных вопросов англичанин Локк, живший от 1632 до 1704 года В своем главном сочинении «Опыт о человеческом уме» («An Essay concerning human Understanding») он делает попытку расследовать начало человеческого познания. Приведем вкратце суть этих рассуждений, так как лишь после ознакомления с учением Локка нам станут понятны причины, вызвавшие появление философской доктрины Юма.
Локк утверждал, что ум сам по себе бессодержателен, подобно пустой комнате; все, чем он обладает, — это способность получать впечатления от внешнего мира; таким образом, наша жизнь начинается с ощущений. Медленно, вследствие продолжительного воздействия ощущений, мы научаемся относить их к внешним предметам и принимать эти предметы за причины самих впечатлений. Следовательно, все наши познания происходят из ощущений; врожденных же представлений вовсе не существует. Собственно говоря, по учению Локка, есть два непосредственных источника приобретения познания: ощущение, или чувственное восприятие, и рефлексия, или внутреннее восприятие; в первом случае мы постигаем внешние предметы посредством чувственных ощущений; во втором случае познание, или приобретение идеи, есть результат наших внутренних наблюдений над теми ощущениями, которые мы испытываем. Таким образом, идея рефлексии возникает из идеи ощущения, а эта последняя происходит непосредственно из ощущения. Локк выразил это следующими словами: «В уме не может появиться ни одной идеи до тех пор, пока ощущения не внесут ее туда». Идеи могут быть простыми или сложными; одни из простых идей, например идея цвета, запаха, вводятся в ум одним чувством; другие, например идея протяженности, — несколькими чувствами; одни, например идея мышления, хотения, приобретаются нами единственно путем рефлексии; другие, — например идея силы, — путем соединения ощущения с рефлексией. Эти простые материалы познания могут вступать в бесконечно разнообразные соединения между собой, тогда образуются сложные идеи, которые подразделяются на три класса: видоизменения (модусы), субстанции и отношения. Для философа особенно важно то, как разъясняет Локк идею субстанции; он говорит: «Не будучи в состоянии представить, как могут простые идеи существовать сами по себе, мы привыкаем предполагать известный субстрат, в котором они существуют и который поэтому мы называем субстанцией». Эта субстанция, по учению Локка, находится вне нас, но сущность ее нам неизвестна. Допущение этого самостоятельного предметного значения субстанции есть большая непоследовательность со стороны Локка, вносящая раздвоение в его теорию происхождения идей.
Заслуги Локка следует признать особенно важными для эмпирической психологии; уже одно изгнание «врожденных идей» было смелым шагом к тому, чтобы ясно сознать предельность человеческого познания и выбраться из туманных философских понятий прежнего времени. По учению Локка, душа человека, представляющая в раннем его детстве «tabula rasa» (чистую доску), воспринимает в течение жизни целые серии впечатлений, как бы оттискивающихся на этой доске. Восприятие этих впечатлений есть процесс, совершающийся без нашего участия; но эта пассивность не послужит ни к чему, если мы захотим понять полученное впечатление, истолковать его или запомнить. Тут уже необходимо активное упражнение ума. Если же мы не сделаем этого усилия, то наше познание будет вполне хаотично.
Из краткого изложения доктрины Локка о познании видно, какое огромное значение имеет для нее опыт: основываясь на нем, человек начинает понимать, откуда исходят те ощущения, которые своим влиянием на него создают весь его внутренний мир познаний; вот почему учение Локка называют эмпиризмом, а его психологию — эмпирической.
Юм унаследовал от Локка это опытное направление философии, но развил его с большей полнотой и последовательностью, устранив противоречия своего предшественника и досказав его мысли, недоговоренные до конца. Не следует забывать, однако, что если Юма и называют непосредственным продолжателем учения Локка и как бы его духовным сыном, — все же и другие предшественники шотландского философа имели на него несомненное и большое влияние. Великий Бэкон своим введением экспериментального метода в область естествоведения подал Юму мысль приложить этот метод и в сфере умозрительных наук; вот почему Юм еще с юности своей и думает, и говорит о необходимости изучать природу человека; вот почему он основывает свою философию на психологии и утверждает, что все исследования процессов мышления должны совершаться по тем же правилам, которые соблюдаются при исследованиях чисто физических. Только при этом условии, по мнению Юма, можно и в нравственной философии достичь результатов таких же точных и стойких, как и выводы, относящиеся к философии природы. Самое заглавие первого философского труда Юма («Трактат о человеческой природе, или Попытка ввести экспериментальный метод в вопросы о нравственности») ясно указывает на то, каким образом намеревался Юм приступить к разрешению предстоящих ему философских проблем.
Вспомним также и тех учителей Юма, которые увлекали его с первых же шагов на пути самообразования, — вспомним древних скептиков. Если, возвращаясь к Локку, мы можем отметить несомненно критическое направление его мысли, выразившееся между прочим и в отношении его к Декарту (отрицание врожденных идей), то Юм пошел дальше, гораздо дальше своего знаменитого предшественника на пути строгой проверки всякого положения, всякого понятия и в своем отрицании возможности познать сущность и причинность вещей. В этом отношении Юм должен считаться учеником древних скептиков и восстановителем их учения.
Наконец, нельзя совершенно обойти молчанием и современника Локка, знаменитого Исаака Ньютона, который особенно вооружался против картезианцев (последователей Декарта) за гипотетичность и бездоказательность их представлений и теорий. Обращаясь к физике, Ньютон восклицает: «Берегись метафизики!» — и требует, чтобы аналитическое рассмотрение всегда предпосылалось синтетическому. Как много общего у него с Юмом, писавшем о вреде выдумок (гипотез), от которых так любят отправляться философы, и начавшем свои занятия именно с анализа, с разбора предшествовавших доктрин для того, чтобы полученные таким образом выводы свести затем в свою собственную теорию.
Итак, вот в общих, крупных чертах материалы, принятые Юмом как духовное наследство от предшественников-философов; посмотрим же, что и как изменил он в них и чем воспользовался для основания собственных философских принципов.
Юм начинает с того, что совершенно отбрасывает второй источник познания по Локку, то есть рефлексию. Все содержание ума, говорит шотландский философ, состоит из восприятий (perceptions), которые распадаются на два класса: впечатления и идеи; впечатления суть не что иное, как ощущения, волнения, даже страсти при первом их появлении в нашей душе; идеи же представляют собой слабые, бледные копии впечатлений; происходят они путем воспоминания и воображения об испытанных нами впечатлениях. Таким образом, впечатления и идеи различаются не по существу своему, а лишь по степени интенсивности, яркости. Оба эти класса восприятий могут быть простыми, если они недоступны разложению на части, или сложными, если состоят из нескольких элементов. Идеи всегда происходят от предшествовавших им впечатлений, но при этом они могут воспроизводить эти впечатления с той же живостью и в том же порядке, какие были присущи самому впечатлению, — это будет идея воспоминания; или же идеи возобновляют наши впечатления с меньшей живостью и в новом порядке — в этом случае мы имеем дело с идеями воображения.