Справедливости ради надо сказать, что киф - дело рук ничтожной кучки землевладельцев. Подавляющее большинство крестьян, не находящих приложения своим силам в земледелии и не отваживающихся покинуть родную деревню, ищут себе другое занятие. Значительная часть сельских жителей Марокко живет лесными промыслами. Это дровосеки, лесорубы, углежоги, сборщики пробковой коры (ее продукция составила в 1969 году 280 тысяч кубических метров), различных смол, дубильных веществ, дикорастущих плодов, листьев карликовой пальмы. Альфу тоже собирают крестьяне. С их же помощью лесное управление министерства сельского хозяйства осуществляет и лесопосадки.
Особую роль в жизни марокканского крестьянина играет разведение скота и домашней птицы. Шестнадцать миллионов овец, около девяти миллионов коз, три с половиной миллиона голов крупного рогатого скота, пятнадцать миллионов кур, уток, индеек и прочей домашней птицы - это важнейший жизненный ресурс, на котором продолжает держаться задыхающаяся от земельного голода и страдающая от периодических недородов марокканская деревня. Тринадцать тысяч голов свиней не в счет: их разводят для иностранцев, поскольку мусульмане свинину не едят. Все это поголовье дает ежегодно свыше 90 тысяч тонн говядины, 45-50 тысяч тонн баранины, 24 тысячи тонн козлятины, 3-4 тысячи тонн конины и свинины, 25 тысяч тонн птицы, 28 миллионов литров молока, более 4 тысяч тонн животного жира, 18 тысяч тонн шерсти, 33 с лишним тысячи тонн бычьих, овечьих и козьих шкур для кожевенной промышленности. Продукция животноводства идет главным образом на внутренний рынок. Тягловый скот - мулы, ослы, лошади, верблюды - насчитывает 600 тысяч голов.
Земля, пригодная для обработки, находится в основном в частной собственности. Скот тоже. Но трава, по древнему обычаю, продолжает считаться всеобщим достоянием. Поэтому безземельный крестьянин преспокойно пасет скотину на отдыхающей под паром земле, кому бы она ни принадлежала. В земледельческих районах, где для распашки уже практически ничего не осталось, естественные пастбища весьма ограничены и пары зачастую служат, чуть ли не единственным кормовым резервом. В земледельческих районах сосредоточена наибольшая часть марокканского поголовья. Здесь есть возможность пасти скот на стерне после уборки урожая. С началом пахоты скот отгоняется за десятки километров от деревень. В урожайный год животных иногда подкармливают зерном, а чаще сорняками, собираемыми при прополке полей: диким овсом, викой, горчицей. В предгорьях Рифа и на севере Гарба крестьяне выращивают на откорм скоту чечевицу. На южном побережье, от Эссауиры до Агадира, крупный рогатый скот получает жмыхи плодов аргана. В некоторых деревнях быков-производителей и нескольких молочных коров содержат в хлевах и кормят зеленой массой кукурузы или фуражным ячменем. Но это доступно лишь зажиточным земледельцам. В большинстве случаев марокканский крестьянин держит скот на подножном корму.
Для страны характерно традиционное пастбищное скотоводство, интенсивное животноводство здесь исключение. Повсюду действует классическая схема прогона скота: с пастбища на поле, с равнины в горы и обратно, в зависимости от сезона.
Правда, с расширением посевных площадей в долинах в эту схему были внесены коррективы, неблагоприятные для горцев. Жители равнины начали ставить им условия: сократить размеры стада, спускающегося с гор, платить за пользование зимними пастбищами. Часть скота остается теперь зимовать в горах, прячась в ущельях. На равнину в сопровождении наемных пастухов перегоняются лишь стада, принадлежащие родовой знати. Трудные времена наступили и для скотоводов предсахарских районов, которым нечего дать горцам за пользование их альпийскими лугами. Ведь на зиму те отгоняют свои стада не в пустыню, а на равнины и именно с тамошними жителями летом приходится расплачиваться далеко не безграничным богатством этих лугов. В целях сбережения альпийских лугов их стали открывать для скота лишь на определенное время, подобно тому как заповедные леса и озера открыты для охотников и рыболовов далеко не круглый год.
Размеры пастбищ в стране ограничены, но марокканский скотовод, как правило, продолжает жить представлениями своих предков-кочевников об их безбрежности, и увеличивает стадо, когда это позволяют его доходы. Скотовод рассуждает примерно так: ведь иногда трава вырастает настолько обильной, что скот не в состоянии справиться с ней. Поэтому он готов рисковать, скорее, поголовьем, чем травой, которая может пропасть даром, если стадо окажется недостаточно многочисленным. Отсюда рискованная игра с природой и как следствие - чрезмерная перегрузка пастбища. Она усугубляется присоединением к крестьянскому стаду "движимого имущества" горожан, местных чиновников, крупных землевладельцев, вкладывающих средства в животноводство, как в сберегательную кассу или банк: с пастухами они расплачиваются половиной прироста поголовья или определенной долей от увеличения стоимости стада. Нередко дело доходит до того, что владельцы пастбищ превращаются в пастухов, присматривающих исключительно за чужими стадами. Стоит упразднить такие скотоводческие ассоциации, и масса обедневших крестьян лишится куска хлеба.
В засушливый год скотовладельцы, особенно горожане, опасаясь за свои "сбережения", не видят иного выхода, как резать скот и сбывать мясо по любой цене, лишь бы не начался падеж, весьма вероятный, когда дожди не приходят вовремя и скот, успевший уничтожить все, что способен переварить, катастрофически худеет. В этих случаях наступление сезона дождей отнюдь не сразу выправляет положение. Холодные потоки запоздавших ливней приводят животных в угнетенное состояние. Свежая трава долго не появляется. Изголодавшийся скот набрасывается на ее первые ростки, резко отличающиеся от того, чем он питался до этого момента. Вспыхивают кишечные заболевания, эпизоотии...
Домашний скот страдает от хронического недоедания, но в процессе естественного отбора он приобрел удивительную стойкость. Его непритязательность стала характерным качеством породы, передающимся по наследству. Худосочные, с торчащими ребрами быки и коровы - "классический" тип марокканского крупного рогатого скота: теленку с младенчества дают сосать вымя матери лишь после того, как из него почти все выдоено, а заменителей молока, используемых на капиталистических фермах, он лишен в бедном крестьянском хозяйстве. Полноценным животным такой теленок может стать, лишь попав на модернизированную ферму в очень раннем возрасте.
И при всем при том интенсивное животноводство дает в Марокко замечательные результаты. В этом легко убедиться, посетив владения крупного агрария, большого специалиста в области сельского хозяйства Ахмеда Нежжаи, поблизости от города Сук-эль-Арба (в Гарбе). На его ферме скот обеспечен зеленым кормом в течение года благодаря продуманному плану посева фуражных культур, причем выращиваются они без применения ирригации, что говорит об огромных потенциальных возможностях страны в области продуктивного животноводства. Работники этой фермы до мельчайших деталей знают все "секреты" своего хозяина. Но как ни странно, их собственные коровы не лучше, чем у жителей близлежащих деревень. На вопрос, почему со своим скотом они не делают того, чего их же руками добивается хозяин фермы, эти люди пожимают плечами.
В действительности же все объясняется довольно просто. И дело тут совсем не в какой-то несознательности. На людей воздействует целая группа факторов: нечто вроде "комплекса деревенской среды". Молоко нужно детям, его не дают теленку, поэтому вырастает тощая корова. В бедных семьях молоко часто не достается и ребятишкам, ибо его приходится продавать, чтобы иметь средства для уплаты налогов и долгов. Владелец скота обычно не в состоянии построить даже самое элементарное укрытие для него, а когда вдруг появляются "лишние" деньги, предпочитает истратить их на увеличение своего "стада". Он практически не может сеять фуражные культуры, ибо им не даст вырасти свой или чужой скот: поест на корню. Да и соседи не поймут тебя, если ты вздумаешь охранять посеянную тобой "траву", ведь она принадлежит всем. И вообще, попробуй "отличиться" - люди засмеют и осудят. Племенные пережитки? Пожалуй. Но не только они. И не столько они порождают худосочную скотину рядом с тучными стадами.
- Удается же все-таки некоторым животноводам освободиться от "власти" своего племени!
- Верно,- скажет вам на это рабочий фермы Ахмеда Нежжаи.- Только это удается богатым.
"Племя" и состоит сейчас, в сущности, из маленьких людей, так как разбогатевшие соплеменники, вступившие на путь капиталистического хозяйствования, без особого труда порывают с племенными обычаями.
Низкий уровень сельского хозяйства, дающего немногим более 30 процентов внутренней валовой продукции страны (Внутренняя валовая продукция - это не совокупный (валовой) общественный продукт). Она не включает стоимость потребленного в процессе производства постоянного капитала, а представляет собой сумму "вновь созданных стоимостей", то есть в принципе то, что Маркс называл валовым доходом, только при этом следует учитывать, что принятая в марокканской статистике методология не исключает повторного счета доходов, полученных в непроизводственной сфере, кроме госаппарата: жалованье чиновников в состав внутренней валовой продукции не входит. Его прибавляют к ней вместе с "чистыми внешними доходами" (разница между денежными переводами марокканцев, работающих за рубежом, и переводимой за границу частью заработка и прибылей иностранцев), когда подсчитывают так называемый национальный валовой продукт, из которого затем путем ряда исключений выводят национальный доход, по сумме почти совпадающий с внутренней валовой продукцией: разница измеряется буквально тысячными долями процента. Категория валового общественного продукта в нашем понимании, то есть в том, которым руководствуются советские экономисты, марокканской статистикой не применяется, хотя в нем занято две трети самодеятельного населения, беспокоит правящие круги Марокко. Они понимают, что их собственное будущее во многом зависит от того, насколько удастся обеспечить мало-мальски сносную жизнь феллаху. Это тем более необходимо, что сельское хозяйство остается пока основой национальной экономики: им живет подавляющее большинство населения страны, его продукты в сыром или переработанном виде обеспечивают свыше половины всех поступлений валюты от экспорта.