Когда говорят о том, что реальное исполнение может и не являться надлежащим, поскольку исполнение произведено надлежащим объектом, но не вполне соответствует другим условиям обязательства, следует принять во внимание, что если рассматривать реальное исполнение как конституционного принципа исполнения, то здесь нужно учитывать только позитивный момент. Едва ли принцип исполнения обязательства следует характеризовать, опираясь на то, что реальное исполнение может быть и ненадлежащим, ибо последнее суть правонарушение, что не может входить в основополагающее правило о правомерном действии-исполнении обязательства.
Следовательно, для основы принципа исполнения следует брать такую характеристику реального исполнения, которая не связана с нарушением иных условий обязательства, что, с одной стороны, будет отличать исполнение обязательства от суррогатов исполнения, а с другой - выявлять объективную связь с генеральным принципом исполнения обязательств - надлежащим исполнением. В противном случае получается, как и указывается в литературе, что роль принципа реального исполнения проявляется в полной мере в случае ненадлежащего исполнения [34, с. 310]. Выходит, что принцип реального исполнения характеризуется неисполнением, что с гносеологической точки зрения в общем-то понятно, но с иллюстративной - противоречиво.
Ряд ученых не признает самостоятельный характер принципа реального исполнения, считая его частным признаком надлежащего исполнения. При этом указывается, что реальное исполнение составляет лишь один из параметров исполнения, а именно - его предмет, и не может рассматриваться в качестве принципа исполнения обязательства не только вследствие многочисленных исключений из обязанности производить исполнение в натуре, но и отсутствия правовых средств понуждения должника к соответствующим действиям, а единственное исключение составляет возможность отобрания индивидуально-определенной вещи в соответствии со ст. 398 ГК РФ [79, с. 57].
Надо признать, что данный вывод не лишен определенных оснований, однако все же он может вызывать некоторые сомнения. Даже если согласиться с тем, что в праве отсутствуют средства к понуждению должника исполнить обязательство в натуре (за исключением приведенного случая), то само по себе это вовсе не лишает принципиального значения требования реального исполнения обязательства, поскольку право предусматривает иные стимулы к соблюдению указанного требования, в частности предусматриваются известные негативные последствия на случай его несоблюдения.
То обстоятельство, что принцип реального исполнения адресован лишь одному параметру обязательства - предмету, также с неопровержимостью не доказывает невозможность отнести это положение к принципам исполнения, ибо доставление обещанного является одним из главнейших элементов исполнения и в большинстве случаев представляет интерес для кредитора, даже если другие условия обязательства не соблюдены. В этом легко убедиться на примере, когда заимодавцу предлагается принять сумму займа не в надлежащем месте, с просрочкой, по частям или с иными нарушениями.
С практической точки зрения во многих случаях это исполнение будет принято, поскольку реальное получение исполнения принципиально важно для кредитора. Приводимый М.В. Кротовым (который не отрицает самостоятельного характера принципа реального исполнения) пример с утратой кредитором интереса в реальном исполнении обязательства (в случае, если к сроку не сшито свадебное платье) также не опровергает общего правила, представляя собой лишь исключение.
Изложенные обстоятельства, хотя и с определенной долей условности, позволяют нам все же оставаться на классических позициях, признающих реальное исполнение в качестве одного из принципов исполнения обязательств.
В литературе поднимается вопрос о соотношении принципов реального исполнения и надлежащего исполнения [37, с. 596]. По мнению одних исследователей (Н.И. Краснов), реальное исполнение входит в содержание надлежащего исполнения, по мнению других (А.В. Венедиктов), напротив, реальное исполнение охватывает надлежащее исполнение, по мнению третьих (О.С. Иоффе), на стадии нормального развития обязательства речь следует вести о надлежащем исполнении, а после допущенной должником неисправности - об исполнении в натуре.
Надлежащее исполнение, реальное исполнение, а также принуждение к исполнению в натуре представляют собой различные правовые явления, их смешение, допускаемое иногда в литературе, даже частичное [28, с. 365], может привести к путанице.
Дифференциация реального исполнения и надлежащего исполнения происходит по основанию, также связанному с правонарушением.
Таким образом, надлежащее исполнение всегда является подлинным исполнением, соответствующим тому, к чему обязался должник, т.е. в соответствии со всеми условиями исполнения. Реальное исполнение таковым может и не быть, поскольку его выделение производится в иной плоскости: доставлено ли должником то, к чему он обязался, или нет. Однако реальное исполнение может быть и ненадлежащим: исполнение произведено, но с некоторыми нарушениями (по качеству, количеству, месту, времени, сроку исполнения и т.п.).
ГЛАВА 3 Проблемы неисполнения обязательств
3.1 Проблемы невозможности исполнения обязательств в судебной практике
В русском гражданском праве невозможность исполнения подразделялась на первоначальную и последующую, субъективную и объективную, виновную и случайную» [84, с. 146].
К.П. Победоносцев указывал, что действие обязательства прекращается и от случайных причин, в частности от невозможности учинить исполнение, не зависящей от воли лица. Он констатирует, что обстоятельства невозможности исполнения могут быть оговоренными по договору или случайными.
Д.И. Мейер так мотивировал свои суждения: «Действие, составляющее предмет обязательства и представляющее при заключении его возможным, может оказаться впоследствии невозможным. Невозможность же совершения действия составляет ущерб в имуществе. И вот обязательство нести этот ущерб тому или другому участнику и составляет риск или страх по обязательству» [57, с. 93].
Экономическая невозможность как таковая не входила в рассматриваемую структуру невозможности исполнения обязательства. Данные суждения ученых оказали влияние на тенденции в подготовке нормативных актов того времени. Положения об изменившихся обстоятельствах первоначально были включены в ст. 1650 Проекта Гражданского Уложения и предусматривали, что «должник отвечает за убытки, причиненные верителю, если не докажет, что исполнение обязательства в целом или в части сделалось невозможным вследствие такого события, которого он не мог предвидеть, предотвратить» [66, с. 162].
Таким образом, в России невозможность исполнения влекла за собой освобождение от ответственности (возмещения убытков), а не расторжение или изменение договора. От исполнения сторону освобождала только случайная объективная последующая невозможность. На основании проекта данной нормы можно сделать вывод, что она была направлена на регулирование случаев форс-мажора.
В соответствии с ГК РСФСР 1922 г. «должник освобождается от ответственности за неисполнение, если докажет, что невозможность исполнения обусловлена обстоятельством, которое он не смог предотвратить либо если оно создалось вследствие умысла или неосторожности кредитора». Хотя данный акт предполагал, что невозможность исполнения должна носить объективный характер, однако некоторыми видными юристами высказывалось мнение о том, что «под невозможностью следует понимать не только неисполнение в безусловном смысле, но и возможно, с величайшими затратами и несоразмерными жертвами» [59, с. 154].
В связи с этим в 1922 г. судебная практика применила доктрину об изменившихся обстоятельствах при рассмотрении дела о взыскании Орехово-Зуевским трестом убытков от неисполнения договора с Туркцентросоюзом, Суд признал, что голод и запрет вывоза хлеба из Туркестана повлекли изменение в общих условиях заготовок продуктов на Туркестанском рынке и, в связи с этим, снял ответственность с Туркцентрсоюза,
Следует заметить, что в этом случае, хотя суд фактически и признал экономическую невозможность исполнения, но применил последствия характерные для форс-мажора (освобождение от ответственности, а не расторжение договора).
Разработка вопросов изменения обстоятельств повлекла за собой изучение отдельных ее элементов. Один из них - проблема пределов невозможности исполнения обязательств - была предметом серьезного правового исследования в советское время.
И.Б. Новицкий отмечал, что «невозможность исполнения есть всегда только невозможность реального исполнения: уплата денежного эквивалента взамен исполнения в натуре всегда считается возможной...» [59, с. 168].
Коль скоро понятие невозможности исполнения ограничивалось только реальной невозможностью, некоторыми авторами были предприняты попытки детализировать условия невозможности исполнения, а также классифицировать основания освобождения от реального исполнения обязательства.
В частности, В.Ф. Яковлева отмечала следующие основания освобождения от реального исполнения обязательства:
наличие оговорки, предусмотренной нормативными актами;
истечение срока обязательства;
изменение планового задания соответствующего хозяйственного оргаа;