1) приход к гробнице Иисуса галилейских женщин (Мф 28:1; Мк 16:1–4; Лк 24:1–3);
2) явление им ангела или ангелов с известием о воскресении Иисуса (Мк 16:5–6; Лк 24:4–7); Матфей в соответствии со своей особой версией пишет здесь о трепете стерегущих гробницу и вставляет сообщение о еще одном землетрясении (Мф 28:2–6)
3) особое указание ангела, что воскресший ожидает учеников в Галилее (Мф 28:7; Мк 16:7); Лукой это передано как то, что Иисус говорил о своем будущем воскресении, будучи еще в Галилее (24:7), но в данном случае Лука, возможно, либо неправильно понял свой источник, либо сознательно его переделал.
4) возвращение женщин. Этот эпизод передается по-разному. Марк говорит, что женщины «никому ничего не сказали, потому что боялись» (16:8); Лука сообщает, что женщины рассказали обо всем апостолам, но те им не поверили (24:10–11); Матфей же описывает внезапное явление возвращающимся женщинам самого Иисуса, который еще раз напоминает о грядущей встрече в Галилее (28:8–10).
Хотя сообщение Марка больше походит на первоначальный рассказ, все же нужно допустить, что апостолы каким-то образом узнали о возвещении ангела. Возможно, об этом говорилось далее, в утраченном эпилоге Евангелия от Марка. То, что апостолы исполняют повеление ангела и идут в Галилею навстречу Иисусу и наконец находят его на некоей горе, рассказывает только Матфей (28:16–20)[37]. Что писал в данном случае Марк, нам теперь неизвестно. Лука решительно отвергает эту «галилейскую версию» и повествует о явлениях Иисуса в Иерусалиме, откуда же вскоре он и вознесся на небо (Лк 24:36–53; Деян 1:4–11). Однако то, что встреча воскресшего Иисуса с апостолами на их родине предсказывается еще в стихе 14:28 Евангелия от Марка, а также описывается в 4-м не-синоптическом Евангелии, лишний раз убеждает, что речь о Галилее возникла тут не случайно и имела свое продолжение.
Можно предположить, что все рассказы о явлениях воскресшего Иисуса в Иерусалиме, в Эммаусе и вообще в Иудее не принадлежат первоначальному сказанию. Сначала, видимо, рассказывалось о том, что некоторые близкие к покойному женщины придя к гробнице, обнаружили ее пустой, после чего в страхе возвратились и некоторое время хранили молчание. Наконец, их открытие стало каким-то образом известно апостолам, после чего не замедлила разнестись весть о том, что Иисус чудесным образом ожил и скоро должен показаться своему ближайшему окружению. Сюда же, для подкрепления этой вести, было вставлено указание, полученное будто бы из уст ангела. Прошло еще какое-то время, пока возвратившиеся в Галилею апостолы не увидели своего учителя в одном из мест их прежнего времяпрепровождения. При этом, как замечает Матфей, «иные усомнились» (28:17). Это можно расценить так, что явление Иисуса не было достаточно реальным, несомненным.
Понятно, что в таком виде воскресная история Иисуса страдала невыразительностью, была бедна фактами и не могла привлечь в ряды христиан новых членов. Близким Иисусу людям, остро переживающим внезапную разлуку с ним, для веры было достаточно даже робких слухов и полунамеков, но для неофитов требовалось нечто повесомее. Поэтому появились рассказы о явлениях Иисуса еще в Иерусалиме непосредственно после выхода из гробницы, о встрече с воскресшим Марии Магдалины, Петра и остальных апостолов. К моменту написания Павлом Первого послания к коринфянам (58 г. н. э.) эта история была уже настолько укреплена, что можно было с уверенностью говорить о явлении воскресшего Христа пятистам и более свидетелям (1 Кор 15:6). В христианских апокрифах II-V вв. в число очевидцев воскресения включаются Иосиф Аримафейский, некоторые галилейские старейшины (Ев. Ник 14–15), а также Понтий Пилат и его жена Прокла («Донесение Пилата», «Письмо Пилата Ироду»). По мере развития христианства добавлялись все новые и новые «свидетельства» явлений воскресшего Христа. Если же обратиться к истокам предания, восстановить его первоначальный вид, мы, вероятно, увидим обратную картину. Очевидцев явлений воскресшего Иисуса было крайне мало и все они принадлежали его ближайшему окружению. Апостолы встретили своего ожившего учителя в Галилее после того, как вернулись туда из Иерусалима, причем далеко не всех из них убедила такая телепортация восставшего из мертвых. Весьма показательно речение, вложенное евангелистом Иоанном в уста Иисуса: «блаженны невидевшие и уверовавшие» (20:29). Эти слова свидетельствуют о том, что церковь стремилась компенсировать недостаток видения (т. е. очевидцев) силой своей проповеди.
Остановимся, однако, на том количестве свидетелей воскресения Христа, которое Павел приводит в Первом послании к коринфянам. Это послание признается исследователями подлинным, принадлежащим перу самого апостола. Павел не только называет цифру в 500 человек, но и утверждает, что многие из них еще живы, как бы приглашая сомневающихся расспросить их лично. Невероятно, чтобы такое приглашение служило прикрытием сознательной лжи! Это было бы верхом самоуверенности даже при том, что жители Коринфа находились слишком далеко от Палестины. Следует думать, что Павел говорил вполне искренно, верил в то, что говорил. Столь большое количество свидетелей воскресения Иисуса было сообщено ему палестинскими христианами, когда он вступил в их ряды примерно в 36–40 гг. н. э. Получается, цифра эта фигурировала уже через пять-десять лет после «воскресных событий», а то и раньше. Как за такой короткий срок в свидетели воскресения могли записаться 500 и более человек при том, что даже не все апостолы, как говорит Матфей, были уверены в реальности явления воскресшего Христа?! Похоже, мы сталкиваемся здесь с психофизиологическим феноменом, имевшим массовый характер. Опыт подсказывает, что одними галлюцинациями дело тут не объяснить. В основе массовых видений должно лежать какое-то действительное событие, пусть и преображенное в сознании верующих. Не исключено, что спустя некоторое время после иерусалимской драмы, в Галилее действительно объявился некто, принимаемый за воскресшего Иисуса. Хотя эта история продолжалась недолго (по Луке: 40 дней — Деян 1:3), она наделала много шума. Стоит вспомнить, что самого Иисуса некогда принимали за воскресшего Иоанна Крестителя и даже за ожившего ветхозаветного патриарха Илию или пророка Иеремию (Мф 16:14 и пар.). Распространению подобных слухов, бесспорно, способствовала всеобщая вера в воскресение мертвых. А вера в чудеса, как известно, порождает свидетельства их существования.
Стоит обратить внимание на то, что в целом ряде явлений воскресшего Иисуса, описанных в Евангелиях, его узнавали не сразу, не тотчас же, а после некоторого внутреннего усилия, часто даже по отвлеченным косвенным признакам. Двое учеников, идущие в Эммаус, провели с Иисусом несколько часов пути, но узнали его лишь на вечерней трапезе «в преломлении хлеба» (Лк 24:31,35). Мария Магдалина у гробницы вначале также не узнала Иисуса и приняла его за садовника (Ин 20:14–15). Этот же феномен повторился в явлении Иисуса ученикам «при море Тивериадском»: апостолы догадываются, что перед ними Господь только после того, как по команде незнакомца закинули сети и извлекли богатый улов (Ин 21:4–7). Хотя все эти рассказы принадлежат позднейшему времени, они могут повторять мотивы более ранних рассказов и в конечном счете восходить к общему первоисточнику. Здесь видны ощущения действительных очевидцев. Вряд ли можно объяснить какими-то теологическими соображениями то странное обстоятельство, что воскресший учитель не узнается с первого взгляда даже близкими к нему людьми. Рассуждения же некоторых богословов, что Иисус по воскресении обладал «прославленным телом», «свечением» и пр. (1 Кор 15:43), что сбивало-де учеников с толку, в данном случае беспочвенны: и Магдалина, и апостолы принимали незнакомца все же не за огненного ангела, а за обычного человека. Лик Иисуса «просиял» только в эпизоде Преображения (Мф 17:2 и пар.), но у воскресшего Иисуса никакого «свечения» евангелистами не подмечено. Напрашивается вывод: являвшийся был in naturam неузнаваем, то есть это был не Иисус, а «узнавание» его, вернее, отождествление с Иисусом происходило в результате различных умозаключений или же внутреннего «озарения», «прозрения». Психологи, изучающие подобные феномены, могут подробно описать их механизм.
21-я глава Евангелия от Иоанна, повторимся, интересна тем, что в ней также как и в Евангелии от Матфея рассказывается о явлении воскресшего Иисуса в Галилее («при море Тивериадском») после того, как апостолы вернулись на родину. Может быть, Иоанн в данном случае следует первоначальному сказанию? Посмотрим на его воскресный рассказ в целом. В начале 20-й главы 4-й евангелист буквально повторяет уже знакомые по синоптикам обороты: «В первый же [день] недели Мария Магдалина приходит ко гробу рано, когда было еще темно (у Матфея: «на рассвете», у Марка: «при восходе солнца»)» (20:1), «...и видит двух ангелов, в белом [одеянии] сидящих (у Марка: «юноша в белой одежде», у Луки: «два мужа в одеждах блистающих»)» (20:12). Нет сомнений, что Иоанн был знаком с синоптической традицией и, вероятно, непосредственно читал синоптиков. Но, подобно Матфею и Луке, Иоанн очень скоро отклоняется от первоначального сказания, изложенного Марком, и повествует о тех же явлениях воскресшего Иисуса в Иерусалиме сначала Марии Магдалине, а затем всем апостолам. Впечатление такое, что Иоанн не столько следует традиции, сколько обыгрывает и развивает рассказы Матфея и Луки. В словах Марии Магдалины: «унесли Господа моего, и не знаю, где положили Его» (20:13) чувствуется влияние Матфея, который написал о слухах среди иудеев, что тело Иисуса было похищено из гробницы. Подобно Матфею, Иоанн опустил упоминание об ароматах, доставленных женщинами к гробнице Иисуса, но сделал это менее удачно. Версию Матфея о страже у гробницы он не принял, но и никакого мотива воскресной прогулке Магдалины не сообщил. Далее, приход воскресшего Иисуса в дом, где собрались ученики (20:19 сл.), напоминает соответствующий рассказ Евангелия от Луки (24:36 сл.). Наконец, сообщение о неверии Фомы (20:24) конкретизирует замечание Матфея, что при встрече с ожившим учителем некоторые ученики усомнились (28:17).