Будучи современником и очевидцем, лично сталкивавшимся с такими вождями, Иосиф Флавий охарактеризовал их как «обманщиков и прельстителей, которые под видом божественного вдохновения стремились к перевороту и мятежам, туманили народ безумными представлениями, манили его за собою в пустыни, чтобы там показать ему чудесные знамения его освобождения» (Война, II, 13.4). Мнение Флавия, –– это, конечно же, мнение традиционалиста, высказанное к тому же после глубокого разочарования в мессианской идее. Большинство иудеев так не думало. О размахе мессианского движения свидетельствуют следующие цифры. У Февды было около 400 активных сторонников (Деян 5:36), у египетского лжепророка –– 4 или 30 тысяч (Деян 21:38; Иосиф Флавий. Война, II, 13.5), а у самарянского пророка –– столько, что Пилату пришлось высылать против них отряды пехоты и конницы. На этом фоне 12 апостолов Иисуса плюс 70 или даже 500 учеников (Лк 10:1; 1 Кор 15:6) выглядят достаточно скромно. За активными участниками мессианского движения стояла масса мирного палестинского населения, которая также верила в скорый конец света и пришествие долгожданного Спасителя. Эти веяния достигали и Европы. «На Востоке, –– писал Светоний, –– распространено было давнее и твердое убеждение, что судьбой назначено в эту пору выходцам из Иудеи завладеть миром» (Веспасиан, 4.5).
Со временем в христианстве как-то стерлось и было затушевано еврейское происхождение Христа. В Средние века едва ли кто в церкви представлял его иудеем, неразрывно связанным со своей национальной, культурной и исторической средой, в которой он возрос, жил и действовал. Еще в XIX столетии некоторые западные богословы всерьез полагали, что Христос говорил по-латыни. Еще больше было таких, кто считал его родным языком греческий. Тщательные лингвистические исследования новозаветных текстов развеяли этот миф. В канонических греческих Евангелиях, особенно в самом раннем из них, сохраняются отзвуки подлинной речи Иисуса и его апостолов. «Талифа куми», –– произносит Иисус над телом больной девочки (Мк 5:41); «еффафа», –– говорит он, отверзая очи слепому (Мк 7:34); «авва», –– обращается к Богу в молитве (Мк 14:36), а также пользуется словами и терминами: «бар» (Мф 16:17; Ин 1:42), «рака» (Мф 5:22), «корван» (Мк 7:11). Окружающие называют его: «равви», «раввуни» (Мф 26:25,49: Мк 11:21; Ин 1:38,49 и др.). Все это не греческие слова, а семитизмы, проникшие в Евангелия из первоначальных христианских сказаний и часто даже снабженные переводами и пояснениями для читателей-греков.
В Евангелии от Иоанна сообщается, что Пилат велел поставить на кресте распятого Иисуса надпись: «Иисус Назорей, Царь Иудейский», исполненную по-еврейски, по-гречески, по-римски (19:19–20). Латинская надпись соответствовала государственному языку Империи, греческая ориентировалась на распространенный язык восточных провинций, а еврейская предназначалась для массы местного населения. Евангелисты так же, как другие античные авторы, называют последний язык еврейским, потому что на нем говорили тогдашние евреи, живущие в Палестине. Но мы не должны попасть тут в ловушку. Язык этот не тот, на котором изъяснялись ветхозаветные евреи и на котором была написана еврейская Библия (Танах). То был, как теперь принято говорить, древнееврейский язык или древний иврит, а этот, –– новый, на который евреи постепенно перешли со времен вавилонского плена, именно –– восточно-арамейский язык, называемый иногда также халдейским или сиро-халдейским. На нем была написана большая часть ветхозаветных апокрифов и псевдоэпиграфических сочинений, на нем же велась деловая переписка внутри страны. Надпись на этом языке и составила триаду вместе с греческой и латинской на кресте распятого Иисуса.
Лингвисты доказали, что евангельские семитизмы есть ничто иное как греческая транскрипция арамейских слов и выражений. Это видно хотя бы по такой характерной особенности, как окончание слов на «а». Греческое слово «Мессия» произошло от арамейского мешиха, тогда как еврейское слово с тем же значением звучит как машиах. Равным образом обстоит дело со словами «пасха» –– арамейское песаха –– еврейское песах, «Голгофа» –– Гулгалта –– Гулголет, «фарисеи» –– фериша –– феришим и т. д. Евангельские слова «сатана» и «рака» буквально воспроизводят арамейские термины, которые на еврейском языке звучат как сатан («враг») и рик («пустой, глупый»). Исследователи пошли дальше. То, как в Евангелиях передаются семитизмы, позволяет определить не только то, что это арамейская речь, но и то, что это особый диалект арамейского языка, бывший в употреблении жителей Галилеи, северопалестинской области, где Иисус родился и вырос. В миру его обычно называли: «Иисус Галилеянин», «Иисус из Назарета» или «пророк из Назарета Галилейского» (Мк 1:9; Мф 21:11; 26:71)[6]. В Иерусалиме галилеян легко узнавали по говору (Мф 26:73; Мк 14:70)[7].
Конечно, после того, как Иудея попала в орбиту эллинистического мира, в нее проник и греческий язык, но он оставался в ней языком иноземным, на котором разговаривали лишь греки-переселенцы, заезжие торговцы, паломники из диаспоры и члены просвещенной иудейской верхушки. Иерусалимский хилиарх грек Клавдий Лисий был удивлен, когда апостол Павел заговорил с ним по-гречески (Деян 21:37). Этот военачальник привык к тому, что большинство иерусалимлян не знало греческого языка.
Хотя родным языком Иисуса был арамейский (ныне мертвый), можно допустить, что он встречался с греками, видел греческие письмена и в каких-то пределах был знаком с греческим языком. Во время своих странствий он заходил в греческий район Десятиградия (Мф 4:25; Мк 5:20; 7:31). Население галилейской Тивериады, города, в котором Иисус несомненно бывал, также состояло в основном из греков-переселенцев. В Евангелии от Иоанна рассказывается даже о свидании Иисуса с эллинами-прозелитами, пришедшими в Иерусалим на Пасху (12:20), хотя в данном случае это могли быть и т. н. эллинисты, –– евреи диаспоры (Деян 6:1). Эпизод с денарием Кесаря заставляет думать, что Иисус различал и латинские надписи (Мф 22:20; Мк 12:16; Лк 20:24)[8]. Другое дело, причастность к греческому миру. Эрнест Ренан, как известно, не нашел в евангельском герое никаких признаков знакомства с эллинистической культурой, чем страшно обидел христианских богословов. Такое заключение Ренана кажется слишком поспешным и с точки зрения историков. Совершенно исключать влияния на Иисуса эллинистической культуры нельзя. Ведь его испытал даже автор столь любимой им Книги Даниила!
3.
Вернемся к вопросу о родном языке Иисуса. Вопрос этот не только возвращает христианство к его истокам, на ту национально-культурную почву, на которой действовал его основатель. Этот вопрос касается кардинальной проблемы: основ мировоззрения Иисуса. Из этого вопроса вытекает другой, не менее важный: знал ли Иисус еврейское Святое Писание (Танах) в подлиннике или же был знаком только с его арамейской версией?
Если Иисус вполне мог слышать греческую и латинскую речь, то древнееврейский язык в его время уже вышел из народного употребления. Те люди, среди которых вырос Иисус, среди которых он жил и действовал, говорили и читали на арамейском. Хотя арамейский язык не совсем чужд древнего иврита, это все же другой язык. Чтобы понять священные книги в их оригинале, людям, владеющим только арамейским языком, нужны были переводчики и толкователи. По мере перехода на арамейскую речь все больше евреев не понимало оригинального текста своего Святого Писания. Постепенно начался перевод Танаха на новый разговорный язык. Сначала по-арамейски читали и толковали Писание устно, а затем появились специальные книги, так называемые таргумы –– переводы библейский текстов на арамейский язык. Древний иврит продолжал сохранять свои позиции в храмовом богослужении (так же как у нас церковно-славянский), в раввинских школах, но уже в многочисленных синагогах, на субботних собраниях и чтениях Танаха иврит был почти вытеснен арамейским.
Не смотря на то, что многие богословы и библеисты уверенно заявляют, что Иисус читал по-еврейски, реальных подтверждений этому нет. В Евангелиях мы видим, что Иисус цитирует Танах по-арамейски. Известная фраза, произнесенная им перед смертью на кресте: «Или! Или! ламма савахфани?» («Боже Мой! Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» — Мф 27:46; Мк 15:34) является цитатой из Псалтиря (21/22:2), но в арамейском переводе[9]. По-древнееврейски последние слова звучат как: ламме азабтани. Заметим, что Иисус произнес этот стих по-арамейски отнюдь не для аудитории, чтобы донести до нее смысл псалма, но произнес его для себя, вернее, обратился с ним к Богу в одиноком отчаянии, в последнюю минуту своей жизни. Поэтому нет сомнений, что точно так же по-арамейски он обычно и молился, и читал Писание. Арамейский язык был языком его интимных отношений с Богом, и этот же язык, а не иврит, был языком его Библии.
В то время овладеть ивритом можно было только в раввинских учебных заведениях, где преподавался священный язык[10]. Но в Евангелиях нет указаний, что Иисус проходил такую учебу. Напротив, в Евангелии от Иоанна говорится, что Иисус не учился Писанию. Это любопытное место выглядит так: «Но в половине уже праздника вошел Иисус в храм и учил. И дивились иудеи, говоря: как Он знает Писания, не учившись?» (7:14–15). Четвертый евангелист, известный своими особыми теологическими построениями, хочет сказать, что Иисус владел Словом Божиим от начала мира как Логос-Слово (1:1,14), и потому ему незачем было ходить в раввинскую школу. Для нас же в данном случае важна сама по себе обмолвка Иоанна, вложенная им в уста иудеев, что у Иисуса не было специального раввинского образования. Остается, правда, вопросом, на каком языке, по мнению Иоанна, Иисус читал в храме Писание? Представлял ли вообще грекоязычный евангелист, что в раввинских школах обучали прежде всего древнему священному языку, позволяющему знать Писания в оригинале?
В Евангелии от Луки рассказывается, как Иисус, будучи в Назаретской синагоге, читал и комментировал книгу пророка Исаии (4:17–21). Но это так же не свидетельствует о знании им иврита. Книга эта вполне могла быть таргумом, одним из арамейских переводов текста Исаии, распространенных во времена Иисуса. Понять по цитате Луки то, на каком языке произнес или мог произнести ее Иисус невозможно, поскольку эта цитата в Евангелии приводится вообще по другому источнику, –– по Септуагинте, специальному греческому переводу Ветхого Завета, которым пользовались грекоязычные евреи диаспоры, а затем и христиане. Полезно сопоставить данный эпизод Луки с параллельными местами Матфея и Марка. Они не приводят слов Иисуса, но говорят лишь о том, что он «учил» в Назаретской синагоге (Мф 13:54; Мк 6:1). Поэтому можно предположить, что Иисус не столько читал Писание, сколько воспроизводил по памяти арамейскую (таргумную) традицию, усвоенную им с детства.