Здесь было бы уместно задаться вопросом о самом образе богопознания у ангелов. Каков их путь достижения причастности к тайнам Создателя? Однако мы, увы, не в силах ясно говорить даже о наших человеческих способах и образах постижения Божества; вряд ли простыми словами возможно достаточно адекватно выразить загадочный опыт православных святых в их приобщении к освящающей благодати Творца. Как мы знаем, апостол Павел будучи восхищен до третьего неба, в миг выхода «из себя самого», в момент своего «самопревосхождения», не мог осознать, что представляет он собой в эту минуту, – что он такое: пребывает ли он в человеческом теле, или только дух его вознесен в небесную высь (ср. 2 Кор 12:2). В подобном таинственном самопревосхождении Апостол достиг подлинного и высочайшего единения с Создателем. По мысли святителя Григория Паламы такого же мистического опыта в превосхождении самих себя – силой единящих их с Богом нетварных энергий – сподобляются и ангелы. Он пишет, что «…если равно и ангелы и человеки таким образом видят Бога, единятся с Богом и воспевают Бога, то наверное и ангел, повествуй он о своем сверхприродном созерцании, точно так же как Павел сказал бы: «Знаю ангела видевшего; не знаю, был ли он даже ангелом, знает Бог»...
Именно благодаря Вочеловечению Слова ангелам удалось постигнуть многие неведомые им прежде тайны Божества. Ведь ангелы далеко не всеведущи, они не могут познавать то, что им не открывает Сам Господь. Так, изначально от них была сокрыта тайна образа грядущего Искупления человека. Лишь вместе с людьми и через их посредство постигли они смысл и содержание чудесного Домостроительства нашего спасения. «Мне, наименьшему из всех святых, – говорит Апостол, – дана благодать сия – благовествовать язычникам неисследимое богатство Христово и открыть всем, в чем состоит домостроительство тайны, сокрывавшейся от вечности в Боге, создавшем все Иисусом Христом, дабы ныне соделалась известною через Церковь начальствам и властям на небесах многоразличная премудрость Божия...» (Еф 3:8-10). Итак, «многоразличная премудрость Божия» становится ведома началам и властям – ангелам – именно из проповеди Апостола. Святитель Иоанн Златоуст так выражает эту истину: «Что замышляет Царь, того не знает щитоносец <...> Посмотри, какая честь оказана человеческому роду: вместе с нами и через нас высшие силы узнали тайны Царя».
Чему же научились ангелы благодаря апостольской проповеди? О чем они узнали из того исповедания веры, что провозглашалось учениками Спасителя перед лицом как видимых, так я невидимых разумных творений Создателя? По мысли Святых Отцов, отныне им стала ведома именно удивительная многоразличность, таинственная парадоксальность премудрого Божественного Промысла. До момента вочеловечения Слова творческая премудрость Божества представлялась ангелам куда более «предсказуемой», «однозначной», чем была на самом деле. Добро есть добро, зло есть зло. Добро следовало воле Творца, зло ей всегда противостояло; потому-то в понимании небесных сил через посредство зла никогда не могло произойти ничего доброго. Мысль о том, что Господь в Своем удивительном Промысле о мире способен обратить на служение благу даже царящую в нашей материальной вселенной безблагодатную греховность бытия, была совершенно чужда небесным силам. Но через событие Боговоплощения они познали, как, по воле Творца, в мире таинственным образом из противоположного может возникнуть противоположное; так благодаря злодеянию произошла победа над злом – из смерти Спасителя явилось торжество вечной жизни, из Его бесчестия и поругания от распинателей родилась слава Воскресения; орудие позорной казни превратилось отныне в животворящее Древо, скорбное сошествие во ад стало началом восхождения людского рода в Небесное Царство. Ученики Распятого славили Крест, на котором Он был убит; апостолы радовались тому, что их Учитель принял страшную смерть, ибо через Его гибель человечество получило обетование бессмертия. Разве мыслимо было прежде, до Воплощения Сына, даже предположить, что можно так радоваться торжеству – пусть и временному – зла, так ликовать при воспоминании о недавней смерти на Кресте Богочеловека Иисуса Христа, так хотеть уподобиться Ему и принять столь же тяжкий мученический конец? Таким образом с наступлением христианского века ангелы столкнулись с совершенно новой, неведомой для них прежде стороной Божественного Промысла – с таинственным «умением» Творца даже зло заставлять служить добру. Именно таково понимание Святыми Отцами Церкви слов Апостола о многоразличии путей Божественной Премудрости, открывшееся небесным силам благодаря человеку и через его посредство.
Ангелы узнали множество новых тайн своего Создателя, однако знать – еще не всегда значит обладать тем, что познаешь, быть причастным тому, о чем тебе становится известно. Постигая многоразличную Божественную Премудрость, созерцая те удивительные дары, что получил от Творца их младший брат – человек, небесные силы жаждут и сами «проникнуть» (1 Пет 1:12) в эти преображающие тварное естество таинства, стать соучастниками в достигаемом христианскими святыми стяжании Божественной благодати. Сам особый образ доступного человеку богопознания, недостижимый для над-материальных ангельских сил, будил в них несбыточное стремление уподобиться здесь телесному людскому естеству. Слово стало плотью, Спаситель ходил по земле и рука любого была способна коснуться Бога. Затем плоть эта, плоть Сына, была вознесена превыше херувимов и серафимов, посажена одесную Отца, прославлена и воспета ими, бесплотными ангелами. То, что могло казаться прежде лишь залогом рабства человека по отношению к вожделениям его плотского естества, оказалось вознесенным превыше даже всего подлинно духовного и прекрасного в мире, сделалось непреложной стороной теперь уже двуприродной Ипостаси Сына. Телесность стала одной из крепчайших нитей, связующих Сына Человеческого с людьми, а у ангелов подобной связи с их Творцом быть не могло. «Мне <...> кажется, – говорит преподобный Анастасий Синаит, – что ангелы желают, чтоб и в их естестве, подобно тому, как и в нашей плоти, существенно вселился Бог, сотворивший эту плоть. Они желают также, чтобы и мы поклонились их естеству и славословили его, подобно тому, как с их стороны и со стороны всякой видимой и невидимой твари, поклоняемо наше во Христе естество, посаженное на престоле херувимском в недрах Отца. Ангелы желают так же иметь ключи Царства Небесного и сесть на двенадцати престолах со Христом и судить с Ним в день судный, как будут судить рыбаки (апостолы Спасителя – П. М.). Я же утверждаю, что херувимы и серафимы желают иметь такое же дерзновение ко Христу, какое имел возлегший на персях Его Иоанн Евангелист и грешные жены, помазавшие Его благовониями. Это <...> суть те блага, которые дарованы нам Христом и во что желают проникнуть ангелы (ср. 1 Пет 1:12), то есть в них войти»
Издревле человеком ощущалась особая святость и духовное величие ангельских сил. Теперь же люди осознали и другую, обнадеживающую и утешительную для них истину – свят также и искупленный Богом на Кресте человек. Он был издревле лишь «немного» (ср. Пс 8:6) умален пред ангелами. Царь, лишившийся некогда царского достоинства, владыка, поставленный Создателем управлять всем материальным творением и не сохранивший это творение от зла – человек, вновь вступает в свои права, вновь получает под начало дела Божиих рук. Ныне люди вспомнили о том, что и они, как и ангелы, сотворены по образу их Создателя. Более того, если небесные силы в высшей степени преуспели в достижении богоподобия, то человек в гораздо большей мере, чем они, носит в себе именно образ Божества. Эта, на первый взгляд, дерзновенная мысль высказывалась не одним представителем святоотеческого церковного Предания. Ведь ангелы, по Апостолу, «…суть служебные духи, посылаемые на служение для тех, которые имеют наследовать спасение...» (Евр 1:14). Человек же прежде всего призван к осуществлению его царского достоинства, его владычеству во вселенной по образу Всемогущего Небесного Царя. Кроме этой стороны людской богообразности, Отцы Церкви усматривают ее и в самом содержании, в составе человеческой души: внутренне присущие нам дары ума, слова и животворящего духа как бы «проецируют» в нашей душе образы Трех Лиц Божества – Отца, Сына и Святого Духа. Но, кроме души человека, некую таинственную богообразностъ имеет и людская телесность. Разумеется, дело здесь отнюдь не в том, что Богу может быть приписана какая-либо материальность. Просто в телесности человека содержится особая, уникальная способность к творчеству, к созданию новых и прекрасных предметов, вещей. Люди, в отличие от ангелов, обладают, кроме душевных, надматериальных сторон собственной личности, еще и материальными телесными чувствами. С их-то помощью они и могут воздействовать на наш перстный мир, творчески преображая его изнутри. По мысли святителя Григория Паламы, нам доступно «…разнообразное множество искусств, наук и знаний: земледелие, строительство домов, творчество вещей из ничего, – разумеется не из совершенного небытия, ибо это уже дело Божие, – все это дано только людям <…> Ничего подобного никогда не свойственно ангелам».