Кончина его окончательно прекратила существование созданных им школ. Можно сожалеть, что и следующий воронежский архиерей Вениамин (Сахновский) управлял епархией всего три месяца. Это был весьма образованный человек, который в молодости учился в латинских школах в Валахии и переводил церковные тексты с местного языка на славянский. Он содействовал развитию духовного просвещения в Коломенской и Вятской епархиях, такие же помыслы питал и в отношении Воронежа. Получив сюда назначение, он пригласил несколько образованных учителей, в том числе преподавателя риторики знаменитой Славяно-греко-латинской академии. Вениамин намеревался учредить «латинские училища» в Воронеже и Острогожске, но они планировались не как семинарии, а как те же славяно-латинские школы.14 Преждевременный уход из жизни не позволил ему осуществить эти планы.
Основателем же Воронежской Духовной Семинарии стал следующий епископ Феофилакт (Губанов), прежде настоятель таких известных обителей, как Кирилло-Белозерский и Ипатьевский монастыри. Еще в 1744 г. Феофилакт сделал запрос о славяно-латинской школе. Для поиска следов ее существования была также образована специальная комиссия, которая не смогла выполнить свою задачу из-за того, что соответствующие документы сгорели 25 апреля того года в пожаре архиерейской канцелярии.
Справедливости ради надо отметить, что первоначально ни архиерей, ни остальное духовенство не проявляли особого рвения в вопросе развития духовного образования. И здесь не обязательно следует усматривать злой умысел или торжество невежества. Просто очевидные проблемы с материальной базой будущей Семинарии, доминирование среди учебных предметов латыни, штудирование которой представлялось делом бессмысленным, стали факторами, заставляющими местное духовенство не торопиться с учреждением Семинарии. Парадоксален тот факт, что Синод понятия не имел об отсутствии в Воронеже Семинарии и узнал об этом только из жалобы архимандрита Дивногорского монастыря Лазаря на епископа Феофилакта. Настоятель, приглашенный еще Вениамином (Сахновским) в качестве учителя славяно-латинской школы, сидел без дела и просил владыку отпустить его их епархии, но ответа не получал. Тогда Лазарь пожаловался на архиерея, заинтересовав тем самым Синод в вопросе о состоянии духовного просвещения в Воронеже.15Это и ускорило учреждение здесь Семинарии. Данное событие стало кульминацией сложного процесса развития духовного образования в Воронежской епархии, поэтому дореволюционные краеведы уделяли ему повышенное внимание. Поскольку архив Воронежской Духовной Семинарии не сохранился, то в первую очередь работы П.В. Никольского, а также Н.И. Поликарпова, Т.М. Олейникова, В.В. Литвинова и др. являются для современных исследователей важным источником информации об историческом пути старейшего в крае учебного заведения. Между тем, в фонде Воронежской Духовной Консистории, отложившемся в ГАВО, сохранилось более 20 дел, которые относятся к истории Семинарии 70-х – 90-х гг. XVIII в. Они второстепенны и не вносят принципиальных изменений в канву событий тех лет. Тем не менее, некоторые дела заслуживают нашего обращения к ним с вкраплением их в краткий обзор семинарской истории второй половины XVIII в.
Указ об учреждении Воронежской Духовной Семинарии состоялся 31 мая 1745 года. Представители архиерея ездили по епархии, осматривали детей священников, протопопов, дьяконов, причетников 7 – 15 лет (Духовный Регламент возраст принимаемых учеников ограничивал 10 годами), составляли списки «годных к учению». Отобранные лично епископом ученики отсылались, затем направлялись к учителю Стасевичу. Последний должен был составить особый школьный каталог, в котором следовало подробно фиксировать данные о воспитанниках. В феврале 1746 г. по бумагам числилось 124 ученика, к концу года реально остался 51. в 1747 г. в Семинарии числилось 24 – 36 учеников, многие из них были в бегах.
Перед епископом Феофилактом стояла трудная задача обеспечить Семинарию материальным содержанием и самими учениками. А это было особенно сложно, поскольку родители, не понимая смысла в латинизированном семинарском обучении и не желая поэтому тратиться на своих детей, прятали их от набора. Ввиду этого от правящего архиерея требовалась необыкновенная и последовательная жестокость руководства. Это качество и характеризовало личность сурового епископа Феофилакта, что в сочетании с его длительным 14-летним управлением епархией стало очень благоприятным фактором для ускорения Воронежской Семинарии.
Первыми ее преподавателями были выпускники духовных учебных заведений Киева и Харькова, славившиеся своим высоким уровнем образования. В дальнейшем, Семинария стала выпускать и своих учителей, сюда поступали также преподаватели из Семинарий Троице-Сергиевой и Александро-Невской Лавры. Обязанности учителей состояли в обучении учеников, присмотре за их поведением, в ведении «школьного каталога». В Воронежской Духовной Семинарии насчитывалось шесть классов, поэтому она относилась к неполным (в полных семинариях имелось восемь классов). В низших классах ученики в основном изучали латинскую грамматику, в двух высших – пиитики и риторики – они учились сочинять стихи и составлять речи.
Первый учитель Лукиан Васильевич Стасевич (Стасиевич) по заключенному с ним контракту получал в год 72 руб. денежного жалованья, продовольствие от архиерейского дома, включая полведра водки и два ведра простого вина, квартиру и личного повара.16 Следующему учителю жалованье было уменьшено до 36 руб., зато в рацион добавлены мясо и рыба, но почему-то в 9 раз увеличено количество вина. Результат не заставил себя долго ждать: учитель Ф. Оранский спился, забросил работу и вскоре умер.17
Располагалась Семинария при архиерейском доме, сначала «под колокольней»,18а с правления Кирилла (Ляшевецкого) в особом флигеле. Содержалась она за счет хлебных сборов с духовенства и монастырей, штрафов со священников, укрывавших детей от учения и «школьных денег». Все провинциальные семинарии испытывали чрезвычайные трудности в своем содержании. Но для Воронежской Духовной Семинарии эти проблемы были крайне болезненны. Так, еще в 1738 г. Синод предписал епископу Иоакиму прислать ведомости о количестве собранного с монастырей и церквей его епархии, начиная с 1721 г., хлеба на школы. Архиерей отвечал, что подобного сбора никогда не было, так как монастыри и пустыни в Воронежской епархии «весьма убогие», а монахи и даже настоятели сами выполняют всю работу, а школьники содержатся на деньги отцов.
Помимо бедности обителей существовала и другая проблема. Многие из них существовали не за счет пашни (а значит, положенную на школы долю зерна взять было не с чего), а с оброчных мельниц и рыбных ловель.19 В итоге, Синод в 1747 г. приказал семинарских учеников от бедных родителей довольствовать, сколько возможно, собираемым хлебом с монастырей и церквей, а обеспеченных родителей обязать самим содержать своих отпрысков. Тем самым, первая категория семинаристов, не получая пропитания, была обречена на побег.
Нищенское содержание учеников, заставлявшее одних бежать, а желающих учиться искать побочные заработки, скудное жалованье учителей, суровость школьной дисциплины, решительное преобладание среди предметов латыни (на нее отводилось 24 часа в неделю) – все это вызывало обоснованное непонимание рядового духовенства и не способствовало престижу семинарского образования. Приходилось принимать жесткие меры, сажать под «за нерадение к семинарии» чиновников консистории, устраивать облавы на беглых учеников с участием действующих семинаристов.20 Именно вследствие строгих действий епископа Семинария устояла и даже сделала некоторые накопления. Они позволили, во-первых, построить в 1752 г. новый семинарский дом, который, правда, вскоре сгорел от умышленного поджога, а во-вторых, завести в 1757 г. первую в истории города библиотеку. Инициатором ее создания стал преподаватель семинарии Прокл Бухартовский , сам автор ряда богословских сочинений. Его начинание было поддержано епископом Феофилактом, а следующий владыка Кирилл (Ляшевецкий), когда-то бывший преподавателем и библиотекарем Семинарии в Троице-Сергиевой лавре, приложил немало личных усилий для расширения книжного фонда.
В 1762 г. епископ Иоанникий (Павлуцкий), являясь противником латинского образования, официально закрыл Семинарию, используя тот факт, что в ней остался всего один учитель низшего класса. Это событие следует объяснять с позиции неприятия многими представителями великорусского духовенства не образования вообще, а именно латыни. В отличие от своего ученого предшественника малоросса Кирилла (Ляшевецкого) Иоанникий с религиозным домашним образованием бал более ортодоксален в своих взглядах. Поэтому студентов Семинарии он распустил по домам, а часть в «черную работу» при архиерейском доме. Закрыв доступ распространению латыни, епископ основал две славяно-российские школы в Воронеже и Острогожске. Здесь и шло обучение части бывших семинаристов «славянской грамоте».21
Святитель Тихон I (Соколов) уже в августе 1763 г., принимая во внимание прошения детей священно- и церковнослужителей об определении их к церквям на разные должности, притом что одни малограмотны, а другие читать и «вовсе не умеют», приказал учредить в городах славянские школы для обучения их чтению, пению и письму. Учителям следовало определять с общего согласия «добрых, честных и знающих» священников.22 В 1765 г. святитель Тихон восстановил Семинарию. Он лично посещал классы, награждал отличившихся одеждой, денежным жалованьем, а провинившихся наказывал. Так один из виновных учеников «домовой архиерейской школы» был отправлен в Задонский монастырь под пристальный надзор настоятеля для выполнения любой работы, другой послан в Дивногорский монастырь для обучения до его исправления.23