Итак, Н.В.Шелгунов высоко оценивает знакомство с европейским опытом через главу государства.
Царствование Бориса Годунова привлекало внимание Н.В.Шелгунова не только в связи с вопросом развития самодержавной власти. Он отмечал, что Ивану IV удалось добиться единодержавия, создать целостный политический организм, однако эта целостность была во многом «внешней», могущество самодержавного государства было велико, но основания его были шатки. Самодержавию предстояла почти вековая борьба с боярством, стремившимся возродить свои позиции. После смерти Ивана Грозного бояре и князья, уцелевшие от опричнины, развязали олигархическую интригу, приготовившую смутное время. Боярско-княжеская оппозиция не гнушалась ничем, ни заговором, ни откровенным обманом народа. Наиболее изворотливым и хитрым из всех членов регентского совета при Федоре Иоанновиче оказался Борис Годунов. В борьбе со своими личными противниками он стал искать опоры для своих замыслов в духовенстве и многочисленном классе служилом. Именно благодаря им Годунову удалось захватить власть после смерти Федора, при этом «изрядный правитель» довольно умело изображал себя невинной жертвой народной воли, будто бы избравшей его на престол. Он «со свойственной ему изворотливостью» старался блистать милостями, льготами, правосудием, набожностью – одним словом, всем, чем можно было привлечь себе сердца народа, ни один из предшественников Бориса на русском престоле не хлопотал так о любви и расположении к себе всех классов народа, как Борис. Причиной тому было его недостаточно прочное положение. Хотя на земском соборе 1598 года Борис Годунов и «отстоял свою власть от ограничения, которого требовали бояре», боярская оппозиция самодержавной властью не была окончательно побеждена. Остальные бояре использовали появление Лжедмитрия I в борьбе против Годунова, затем сам Лжедмитрий стал не нужным боярам. Шуйские свергают и убивают Лжедмитрия, выбирают Василия Шуйского, и те самым, вторично обманывают простой народ избранием царя посредством земского собора. Шелгунов отмечал, что Шуйский был «полнейшим олицетворителем всех свойств старого русского быта, пропитанного азиатским застоем». В отличие от Годунова, который «очень хорошо сознавал свою непопулярность и должен был создавать себе искусственную опору в среде духовенства, среди служилых людей», Василий Шуйский не приобрел популярности ни в боярских, ни в дворянских кругах, тем более он был ненавистен народу. Этого человека ненавидел народ, ненавидел также, как ненавидел Бориса Годунова. Антинародная и крепостническая политика Годунова и Шуйского была очевидна и совершенно ясна. И тот, и другой осуществляли крепостное порабощение народа, разница заключалась лишь в социальной опоре Годунова и Шуйского. Первый опирался в своих
действиях на служилое дворянство, второй отстаивал интересы малочисленной
аристократической верхушки крепостников, внутри которой, также шла борьба за
преобладание и главенство одних над другими, именно поэтому Василий Шуйский и не имел достаточной поддержки в своей среде. Внутри-сословная борьба значительно ослабляла «партию бояр», и все же вплоть до вступления на престол Петра I, бояре имели огромное влияние на управление государством.
Во второй половине ХVII в. началось перерастание самодержавной власти в неограниченную монархию. Одним из проявлений этого процесса было прекращение созывов земских соборов. Несмотря на стремление официальной и либеральной историографии представить земские соборы в качестве народных законодательных учреждений, демократы – шестидесятники вскрыли сословно – представительный характер земских соборов и их совещательную роль при самодержавной власти.
Наиболее глубокую оценку роли земских соборов дал Н.В.Шелгунов в статье «Русское слово», написанной в 1862 году, но запрещенной цензурой, публицист разоблачил представления славянофилов о земских соборах, как органах, выражавших свободную волю. В статье «Еще о просветительной неумелости», опубликованной в № 8 журнала «Дело» за 1876 год, он опроверг более изощренную концепцию государственников о земских соборах ХVII в. как первой ступени органов государственного управления. Исследователь подверг обстоятельной критике книгу В.П.Сергеевича, о том, что первый земский собор 1566 года был созван Иваном Грозным «из царственных побуждений», Н.В.Шелгунов считал «мягко говоря», «несерьезным». Обращаясь к Сергеевичу он писал «…Вне царской воли собор не значил ничего…Видеть в соборах, что-нибудь другое, кроме послушного орудия власти, которое должно было служить исключительно ей, будет едва ли верно»¹.
Исследователь указывал, что «причины, вызвавшие собрания выборных, были везде одинаковы»: первые земские соборы в России, так же, как собрание
1. Языков Н./ Шелгунов Н.В./ Еще о просветительной неумелости. Дело. 1876. № 8, отд.2 с. 5,7.
выборных в Англии, или Генеральные штаты во Франции, созывались правительством с целью выявления соотношения сил различных сословий и определения наиболее выгодной для себя социальной опоры. «Власть искала опоры…только для большего утверждения самой себя».¹ Постепенно царское правительство стало использовать земские соборы не столько для самоутверждения, сколько для упрочения своего деспотизма, для юридического оформления крепостнической политики. На земском соборе 1649 года, «тишайший» Алексей Михайлович «не позволил…даже рассуждать об Уложении, и выборные только выслушали и подписали его».² Когда же самодержавие окончательно почувствовало свою силу, надобность в земских соборах вообще отпала, и их перестали созывать.
«Эпоха соборов, - указывал Н.В.Шелгунов, - начинается со смутного времени, и только в смуте, в неустройстве, да и в колебаниях нужно видеть ее начало».³
Наряду с прекращением созывов земских соборов отмечались и другие характерные особенности, свидетельствующие о перерастании сословно – представительной монархии в неограниченную. Так, в соборном уложении 1649 году появились специальные статьи об охране царской личности. Также во второй половине ХVII в. усилились карательные функции государства и быстрее пошел процесс бюрократизации государственного аппарата. Н.В.Шелгунов свел все эти особенности в емкое и довольно глубокое определение характера русского государства при царствовании Алексея Михайловича. В запрещенной цензурой статье «Русское слово», публицист писал: «Правление в стране монархическое;
1. Языков Н./ Шелгунов Н.В./ Еще о просветительной неумелости. Дело.
1876. № 8, отд.2 с. 5,7.
2. Шелгунов Н.В. Русское слово. Красный архив. 1926. № 1 (14). с. 141.
3. Языков Н. / Шелгунов Н.В./ Еще о просветительной неумелости. c.8.
безусловное повиновение монарху, сходное с детским послушанием, есть высший и священный закон государства. Все чиновники разделены на классы и подчинены друг другу по старшинству чинов. Каждый из них раб своего начальника и полновластный господин своих подчиненных. Как чиновники, так и области, города и села страны распределены по разрядам, и управление всей страны до мельчайших подробностей определено правилами и предписаниями. Все сношения производятся письменно и в следствии того крайне неудобны по своему формализму.
Таким образом страна, это в сущности – обширное полицейское учреждение.»¹
Суждения публицистов – демократов о самодержавии ХVII в. значительно дополняли, развивали и совершенствовали историческую концепцию идеологов революционного демократизма Н.Г.Чернышевского и Н.А.Добролюбова. Демократы-шестидесятники последовательно отстаивали в своих работах точку зрения идеологов революционного демократизма о крестьянских выступлениях ХVII в., как мощной волне протеста народных масс против гнета и деспотизма крепостников. Бунт Степана Разина, указывали они, не был прихотью одного безумца и вероятно имел для себя корни в положении народных масс, когда они с такой охотой присоединялись к шайкам Разина. Надо иметь слишком младенческие понятия, чтобы считать подобные вещи случайным «облаком».
Публицисты – демократы единодушно считали, что крестьянское восстание под предводительством Степана Разина было кульминацией антикрепостнической борьбы народных масс в ХVII в. Народный гнев против «домашних поработителей» рос на протяжении всего столетия. Вслед за «челобитным воплем земства», оказавшимся безрезультатным, вслед за многочисленными побегами крестьяне перешли к открытой войне с крепостниками. Бунты «ознаменовали
1. Шелгунов Н.В. Русское слово. Красный архив. 1926. № 1 (14). с. 132.
царствование Алексея Михайловича и всю вторую половину ХVII в.», бунты в Москве, Коломенском, на Псковской земле, в Устюге, Казани, наконец, стрелецкие бунты, - «весь мир закачался…Но все это было подавлено и уничтожено. На почве залитой кровью старой России, возникла наконец молодая всероссийская империя, построенная Петром I.
Выводы демократических деятелей, в том числе и Н.В.Шелгунова, о восстании Степана Разина, как наивысшей и наиболее действенной форме протеста народных масс против крепостничества наносили серьезный удар по либерально-буржуазной концепции народных движений в ХVII в. Публицисты-демократы решительно отвергли трактовку Н.И.Костомаровым восстания Разина как запоздалого проявления удельно-вечевого начала.
Характерно, что они проявили также довольно глубокое, близкое к научному пониманию сущности и роли народного движения раскольников. В полемике вокруг книг А.П.Щапова «Русский раскол старообрядчества» и «Земство и раскол» демократические деятели 60-70-х годов ХIХ в. отстаивали позицию Чернышевского и Добролюбова по этому вопросу. Они преодолели идеализацию раскола, свойственную Щапову, Герцену и Огареву. В работах Н.В.Шелгунова, М.А.Антоновича, А.Н.Пыпина, М.Е.Салтыкова-Щедрина, И.И.Шишкина и других сотрудников «Современника» и «Русского слова» раскол был охарактеризован как пассивная форма протеста старообрядцев против давлевшего над ними насилия и произвола.