Если о войнах Ольвии с ее греческими соседями мы располагаем в лучшем случае косвенными данными, то свидетельства о постоянной угрозе полису со стороны варварского окружения просто вопиющи. Прежде всего следует иметь в виду, что в эту эпоху этнополитическая ситуация в южнорусских степях по сравнению со временем Геродота резко поменялась. Сарматы, которые в конце IV в. до н. э. перешли Дон, постепенно вытеснили скифов из их исконных областей обитания. С запада усилился натиск гето-фракийских и кельтских племен на скифов, которые, вероятно, к середине III в. до н. э. были почти целиком оттеснены в Нижнее Поднепровье и за Перекопский перешеек в Крым, где основали новое царство со столицей в Неаполе, названное Страбоном Малой Скифией.
Происшедшее, подобно цепной реакции, перемещение племен привело к нарушениям греко-варварских контактов: теперь место добрососедских, обоюдовыгодный взаимоотношений заступили длительные, непрекращающиеся военные конфликты. Наиболее ярко эта картина вырисовывается по строкам бесценной ольвийской хроники рассматриваемого периода - Протогеновского декрета. Протоген не только финансировал, но и осуществил строительство двух куртин, отстроил требовавшие ремонта пять башен, починил житницу, пилон, привел в порядок общественные суда, возившие строительный камень, довершил постройку еще одного прясла стены.
Постоянные войны Херсонеса со скифами документируются нарративными, эпиграфическими, нумизматическими и археологическими источниками на протяжении III и II вв. вплоть до окончательных побед Диофанта. Следовательно, миссия Никерата не могла состояться после вхождения Херсонеса в состав всепонтийской державы Митридата, поскольку после подчинения последним Скифского царства, во-первых, положение в полисе должно было стабилизироваться, а во-вторых, в нем, по всей видимости, был размещен понтийский гарнизон, который не допустил или, по крайней мере, тут же сам погасил бы вспышку стасиса между жителями. Вряд ли это могло случиться и во время военных кампаний Диофанта и его предшественников, т. е. примерно после 114 г., поскольку Диофантовский декрет и другие документы рисуют поразительное единодушие херсонеситов во время военных действий. И уж вовсе невероятно, чтобы протектор Ольвии царь Скилур позволил одному из граждан контролируемого им (пусть и автономного) полиса отправиться умиротворять одного из злейших его врагов - херсонеситов, восстанавливая таким образом их единодушие и усиливая их обороноспособность. Исключено, конечно, и отнесение декрета в честь Никерата ко времени правления сына Митридата Евпатора Фарнака, поскольку Ольвия незадолго до разгрома Буребистой представляла собой полностью истощенный и обескровленный город.
Таким образом, в полном согласии со сделанными выше наблюдениями над палеографией и языком документа остается отнести его к первой половине II в. до н. э., это могут подтвердить и уточнить следующие соображения исторического порядка. Многочисленные разнохарактерные материалы, добытые в последнее время, неоспоримо свидетельствуют о том, что в начале II в. Херсонесу приходилось отражать постоянно усиливавшийся натиск скифов: в это время полис теряет значительную часть своей хоры, на сохранившейся территории усадьбы и крепости срочно обносятся мощными панцирями стен, сам город, в непосредственной близости от которого гибнут поселки и производственные комплексы, вынужден, идя на крайние меры, использовать святые для эллинов надгробия предков для укрепления "башни Зенона", прекратить чеканку серебра и т. п.
Итак, эпиграфические источники в один голос свидетельствуют о том, что во второй половине III-первой половине II в. Ольвийский полис постоянно терроризировали своими нападениями и вымогательством дани воинственные варвары: сарматы, галаты, скиры и, возможно, другие племена. Во многом схожая ситуация, сложившаяся в Западном Причерноморье и известная нам по ряду источников, позволяет допускать, что и в Нижнем Побужье варвары опустошали хору Ольвии, уводили в плен ее жителей, брали заложников и т. п.
Изучение ольвийской хоры последних примерно полутора десятилетий неопровержимо доказало: около середины III в. до н. э. практически все многочисленные поселения некогда обширной сельскохозяйственной территории полиса погибают, причем обнаруженные в них слои разрушений и пожарищ красноречиво говорят о насильственном характере их исчезновения. Неизвестно, какие варварские племена причинили Ольвии столь опустошительные разрушения, но налицо факт повторения, с соответствующими изменениями, конечно, истории V в.: опять вмешательство внешних сил практически полностью лишило полис одной из главных отраслей его экономики - сельского хозяйства, но на сей раз окончательно вплоть до римской эпохи.
Разрушение собственной земледельческой базы полиса было одной из главных причин, вызывавших постоянную нехватку продовольствия и хлебный голод в городах Понта. Другой немаловажной причиной было то, что агрессивность воинственных галатов, скиров, фракийцев и т. д. терроризировала не только греческие города, но и их мирных соседей - варваров, парализуя нормальные занятия последних земледелием и скотоводством. Такое положение вещей вело, с одной стороны, к тому, что мирное варварское окружение подвергалось той же, что и греки, эксплуатации путем грабежа и взимания дани, а с другой - к нарушению традиционных торговых коммуникаций между ними и греческими полисами, что, в свою очередь, лишало последние одного из источников продовольственного, снабжения и вызывало в них частый хлебный голод.
Прогрессирующее социальное и имущественное расслоение в обстановке усугубляющегося экономического кризиса и вызванной им нехватки продовольствия приводило к обострению социально-политической борьбы в Ольвийском полисе, катализатором которой зачастую оказывались напряженные моменты военной угрозы. Приступы социальной и политической борьбы не в меньшей степени должны были сказаться на нормальном ходе производства, при этом среди прочего - наиболее болезненно для полиса-производства сельскохозяйственного[25], в тех рамках, в которых оно еще могло осуществляться. Они же вредили стабильности производства ремесленной продукции, а также заморской торговле - в рассматриваемую эпоху одному из главных источников хлебоснабжения полиса. Иными словами, мы видим перед собой пример циклической взаимозависимости между экономикой и общественными отношениями: продовольственный кризис влечет за собой стасис, последний же в свою очередь снова обостряет нехватку основных продуктов питания.
Кризис Ольвийского полиса затрагивал, очевидно, в той или иной степени и прочие сферы общественного бытия: идеологию, культуру, социальную психологию и т. д., но здесь мы не располагаем пока необходимыми данными.
Каким же средствами пытались бороться с кризисным состоянием ольвиополиты и к каким мерам прибегли для его преодоления? Прежде всего ими были предприняты усиленные попытки устранить одну из первопричин того бедственного положения, в котором они очутились, а именно ликвидировать вражескую угрозу, которая как Дамоклов меч нависла над полисом. Здесь они столкнулись с тройной задачей. Во-первых, оградить свой город мощными оборонительными сооружениями. Ольвия обносится стенами в первой половине V в. Однако Иротогеновский декрет свидетельствует о том, что даже к концу III в. большая часть территории города, лежащая у реки, не была защищена. Благодаря частным пожертвованиям, ссудам и личной инициативе Протогена все эти фортификационные сооружения удалось построить, завершить и привести в порядок, а сверх того и соорудить новый пилон у выставки товаров.
Второй задачей явилось строительство мощного военного флота с целью отразить со стороны моря и лимана нападения как своих соплеменников, так и пиратов.
И наконец, самой главной и первоочередной задачей было организовать сухопутные вооруженные силы, способные отразить неприятельские набеги на полис и обеспечить надежную защиту его территории.
Не менее решительно, чем против варварской угрозы, боролись ольвиополиты с постоянно бичевавшими их общество продовольственными кризисами, вводя для этого ряд действенных мер. Одной из них была ситония - массовые закупки хлеба государством и перепродажа его населению по твердым и достаточно умеренным ценам.
Декрет в честь Антестерия сообщает некоторые важные подробности об устройстве в Ольвии другой меры борьбы с голодом - ситометрии, т. е. раздаче хлебных рационов.
Ольвийская ситометрия была бесплатной, долгосрочной, распространялась исключительно на граждан, причем только имевших на это право. Подобный порядок нельзя не признать справедливым, ибо такие богачи, как Протоген, сами предоставлявшие для продажи зерно тысячами пудов, причем в моменты острой нехватки хлеба, с точки зрения неимущих граждан, едва ли нуждались в минимальных его порциях, необходимых, чтобы только не умереть с голода. Наконец, эти раздачи происходили (или стали происходить) не только в индивидуальном, но и в коллективном порядке, т. е. в виде всенародных угощений, совершавшихся, как мы знаем из практики других городов, во время праздников, как правило религиозным.
Регламентация налогообложения и упорядочение поступлений доходов в полисную казну были только одной мерой по спасению городских финансов из катастрофического положения и, видимо, далеко не столь эффективной, как того хотелось бы. Гораздо более многообещающими, как поначалу могло казаться, были манипуляции с медной монетой. Из одного декрета Сеста эллинистического времени известно, что даже простая чеканка меди в условиях стабильного уровня экономики приносила значительный доход полису. Можно себе представить, какие прибыли создавались от выпуска в обращение медной монеты по принудительному курсу путем частой смены монетных типов, редукции веса, постоянных надчеканок и перечеканок.