Реальная история масонства в России начинается только в 70-х годах, когда сразу появляются у нас две масонские системы, пользовавшиеся крупным фуррором. Ложи этих систем,- так называемых Елагинской и Циннендорфской (шведско-берлинской),- работали в это время в первых трёх степенях “иоановского” либо “символического” масонства, преследовавшего цели религиозно-нравственного воспитания человека. Российские масоны работали над очищением от пороков греховного человека. Таковая масонская мораль оказала благотворное влияние на общество, служа в то же время реакцией против престижных чтений западно-европейской скептической мысли.
Основная роль в этот период истории российского масонства принадлежит известному Елагину, благодаря которому в российском масонстве опять начало преобладать английское влияние. Но скоро “обществу Елагинской системы” пришлось встретиться и вступить в борьбу с проникшей в Россию новой формой германского масонства, с так называемой Циннендорфской либо, точнее и правильнее, шведско-берлинской системой.
Таким образом, в начале семидесятых годов в России сходу возникают две прочных масонских организации, которые немедленно вступают меж собой в борьбу за преобладающее влияние в стране. Это соперничество сходу оказалось для одной из сторон,- германской совсем непосильным. Поэтому германской ложе ничего не оставалось делать как обратиться к Елагину. А так как отношение братьев Елагинского общества к масонству не было довольно серьёзным, то Елагин просто поддался убеждениям Рейхеля, главы германской ложи, соблазнившись обещаниями последнего снабдить его истинными актами, в которых так нуждался Елагин для собственных работ и которых страстно жаждало его масонское сердце. Как бы то ни было, но Рейхель искрометно выполнил свой план: 3 сентября 1776 года состоялось соединение Рейхелевских и Елагинских лож, при чём Елагин отказался от английской системы и дал обещание ввести в собственных ложах работы по шведско-берлинской системе. Рейхелю казалось, что в Россию опять возвращается счастливый век Астреи, но его надеждам не суждено было сбыться, и главенство шведско-берлинской системы в России оказалось очень непродолжительным. Соединение Елагинских и Рейхелевских лож не прошло без трений, в среде подчинённых им братьев произошёл раскол, который повёл потом к новым исканиям “истинного” масонства и к подчинению российских лож Швеции. Но дни шведско-берлинской системы были сочтены. Скоро, из Берлина была прислана бумага, в которой выражалось желание учредить новенькую Великую Национальную ложу в Петербурге. Елагин, повидимому, скоро разочаровался в данной системе и, возможно, в течение ближайших лет возвратился к английскому масонству. Дальнейшая судьба Елагинских лож неизвестна до самого их закрытия в 1784 г. По рассказу масона Л...Ра, российские ложи в этот период времени работали совсем беспрепятственно, но в 1784 г., По неизвестным причинам, работы Елагинских лож были приостановлены по желанию провинциального гроссмейстера и с согласия членов лож, но без приказания со стороны высшего правительства; вследствие чего императрица удостоила передать ордену, что она, за добросовестность ее членов избегать всяких контактов с заграничными масонами, при реальных политических отношениях, питает к ним огромное уважение. Елагин вернул свои работы только в 1786 г. И при том на новейших основаниях, о которых речь будет ниже. В рассматриваемый мной момент преобладание переходит на сторону новой, шведской системы, циннендорфство же скоро исчезает совершенно.
ТРЕТИЙ ПЕРИОД (1781-1792):
ПОИСКИ ВЫСШИХ СТЕПЕНЕЙ И ПОБЕДА РОЗЕНКРЕЙЦЕРСТВА
(НАУЧНОЕ МАСОНСТВО)
Из произнесенного выше вытекает, что масонская деятельность в Петербурге во второй половине семидесятых годов носила, хотя и беспорядочный, но совсем оживлённый характер. ”Шатания” братьев из стороны в сторону, нежданные переходы от одной системы к другой,- от серьезного Наблюдения к английскому масонству, от Елагина к Циннендорфу, далее от шведско-берлинской системы к шведскому тамплиерству и, наконец, от шведской системы к розенкрейцерству,- всё это свидетельствует о том, что в российском масонстве стали проявляться какие-то новые лихорадочно-беспорядочные искания, что российское общество стало предъявлять к масонству новейшие требования и жадно находить в нём ответов на пробудившиеся вопросы. Уже шведско-берлинская система, в противоположность английской, дала некое ублажение масонам, искавшим истины. Но тем не менее Рейхелевское масонство скоро разочаровало большая часть братьев, и причина этого явления просто может быть разгадана; Новиков показывает на неё, говоря: “привязанность всех к сему масонству умножилась, а барон Рейхель больше четырёх либо пяти, не помню, градусов не давал, отговариваясь тем, что у него нет больше позволения, а обязано искать”. Тут, в этих словах, вся история дальнейшего развития масонства в России: ясно, что “нравственные преподаяния” масонства первых трёх степеней закончили удовлетворять российских братьев;- воспитанные вольтерианством разумы требовали другой пищи, сообразно с пробудившейся жаждой просвещения, но пища эта обязана была иметь противоположный вольтерианству, не скептический, а обязательно религиозно-идеалистический характер, не разрушая, а уплотняя и уместно обосновывая врождённые начала нравственности и религиозности. Так как вольтерианство опиралось на западно-европейскую науку, то и борьба против него нужно нуждалась в том же оружии, выходившим за пределы бледного масонско-христианского нравоучения. Таковая конкретно “наука” сделалась насущнейшей потребностью российской интеллигенции и, при слабом развитии критической мысли, обязана была привести в конце концов к страстному увлечению масонской мистикой и натурфилософией. На данной почве, вправду, и сошлись фаворитные российские масоны всех, даже враждебных друг другу систем. Сейчас перейдём к описанию внешнего процесса наших масонских исканий в конце 70-х и в начале 80-х годов.
Мы относим сюда время увлечения российских масонов шведским тамплиерством, хотя и считаем начало третьего и последнего периода интенсивной жизни российского масонства XVIII века только с 1781 года потому, что чувство неудовлетворённости данной системой было главной предпосылкой введения у нас розенкрейцерства и более броским показателем того, в какую сторону были ориентированы рвения российских братьев.
Итак, желание проникнуть в тайны высших степеней, не получившее ублажения в Рейхелевском масонстве, навело российских братьев на мысль обратиться за новыми “градусами” к западно-европейским источникам. Принадлежа ранее к шведско-берлинскому масонству, они естественно поразмыслили о Швеции. Таким образом в 1778 г. Был основан в Петербурге Капитуль Феникса, узнаваемый под именованием Великой государственной ложи шведской системы. Став таким образом в тесную зависимость от Швеции, российские масоны думали, что наконец получат оттуда высшие орденские познания, но скоро им пришлось в этом жестоко разочароваться. С этого момента кончается доминирующее значение Петербурга в истории российского масонства: первенствующая роль сейчас переходит к столичным ложам, в которых сосредоточились фаворитные российские интеллигентные силы.
Посреди фаворитов столичного масонства основное место занимал бывший сотрудник Рейхеля князь Н.Н.Трубецкой, мастер ложи Озириса, не примкнувший к союзу Елагина и Рейхеля. Вообще московские ложи сильно страдали от отсутствия стройной организации и единства, и развитие тут масонства шло по сравнению с Петербургом совсем туго до тех пор, пока во главе его не стали главные деятели столичного братства - Новиков и Шварц, приехавшие в Москву в 1779 году. Они дали массивный толчок быстрому развитию масонства во всей России, положив начало самому блестящему периоду его существования, связанному с введением розенкрейцерства. Меж тем дела масонские шли в Москве плохо: основная из лож, князя Трубецкого, “весьма умалилась и члены отставали”, поэтому более ревностные масонские братья учредили своеобразную ложу Гармония, состоявшую из малого числа членов ложи.В ее состав вошли: Н.Н.Трубецкой, Новиков, М.М.Херасков, И.П.Тургенев, А.М.Кутузов и остальные. Допущен был в эту ложу и Шварц. Он скоро отправился в Курляндию для того, чтоб отыскать истинные акты. Приехав в Курляндию в 1781 г. Шварц получил от профессионалы Курляндской ложи два письма, которые решили дальнейшую судьбу российского масонства.