После получения этой телеграммы Николай II принял генерала Рузского Н. В., который высказался за учреждение в России ответственного перед Думой правительства. В 22-20 генерал Алексеев присылает Николаю II проект предполагаемого манифеста об учреждении ответственного правительства.
В 17-00 — 18-00 в Ставку поступают телеграммы о восстании в Кронштадте: «в Кронштадте беспорядки. Части ходят по улицам с музыкой. Вице‑адмирал Курош доносит, что принять меры к усмирению с тем составом, который имеется в гарнизоне, но не находит возможным, так как не может ручаться ни за одну часть».
В 20-29 генерал Клембовский В. Н. рассылает телеграммы командующим армиями: «В Москве полное восстание…В Кронштадте восстание, и Балтийский флот с согласия командующего флотом перешел на сторону Временного Комитета. Решение адмирала Непенина вызвано стремлением спасти флот. Генерал-адъютант Алексеев телеграфировал государю, прося издать акт, способный успокоить население и прекратить революцию».
2 марта в час ночи Николай II телеграфирует генералу Иванову «прошу до моего приезда и доклада мне никаких мер не предпринимать», и перед этим императрице «Ее величеству. Прибыл сюда к обеду. Надеюсь, здоровье всех лучше и что скоро увидимся. Господь с вами. Крепко обнимаю. Ники.»
Затем царь поручает Рузскому информировать Алексеева и Родзянко о том, что он согласен на формирование ответственного правительства. После этого Николай II уходит в спальный вагон, однако засыпает только в 5.15, отправив генералу Алексееву телеграмму «Можно объявить представленный манифест, пометив его Псковом. НИКОЛАЙ».
8. 2 марта 1917. Николай II принимает решение об отречении. Телеграммы генерала Алексеева
2 марта в 3.30 ночи Рузский связывается с Родзянко М. В., и в течение четырёхчасового разговора ознакомливается с накалённой обстановкой, сложившейся к тому времени в Петрограде. Родзянко заявляет, что «эшелоны, вами высланные в Петроград, взбунтовались, вылезли в Луге из вагонов, объявили себя присоединившимися к Государственной Думе и решили отнимать оружие и никого не пропускать, даже литерные поезда…Очевидно, что Его Величество и Вы не отдаете себе отчета, что здесь происходит. Настала одна из страшнейших революций, побороть которую будет не так-то легко… Войска окончательно деморализованы, не только не слушаются, но убивают своих офицеров. Ненависть к государыне императрице дошла до крайних пределов. Вынужден был всех министров, во избежание кровопролития, кроме военного и морского, заключить в Петропавловскую крепость… Считаю нужным Вас осведомить, что то, что предполагается Вами, уже недостаточно, и династический вопрос поставлен ребром..»
Получив запись разговора Рузского с Родзянко М. В., Алексеев 2 марта в 9-00 приказал генералу Лукомскому связаться с Псковом, и немедленно разбудить царя («Переживаем слишком серьезный момент, когда решается вопрос не одного Государя, а всего Царствующего Дома и России, генерал Алексеев убедительно просит безотлагательно это сделать, так как теперь важна каждая минута и всякие этикеты должны быть отброшены») на что получил ответ, что царь только недавно заснул, и что на 10-00 назначен доклад Рузского. В 10-45 Рузский начал свой доклад, сообщив Николаю II о разговоре с Родзянко. В это время Рузский получил текст телеграммы, разосланной генералом Алексеевым М. В. командующим фронтами по вопросу о желательности отречения, и зачитал его царю.
В ночь с 1 на 2 марта 1917 в Царском Селе восстала рота Железнодорожного полка, и ушла в Петроград, убив двух офицеров.
Утром 2го марта в штабе Северного фронта получена телеграмма генерала Клембовского В. Н.: «Известно ли вам о прибытии сегодня конвоя Его Величества в полном составе в Государственную Думу с разрешения своих офицеров и о просьбе депутатов конвоя арестовать тех офицеров, которые отказались принять участие в восстании?». Копия телеграммы получена Николаем II.
2 марта 14-00 — 14-30 начали поступать ответы от командующих фронтами.
Великий князь Николай Николаевич заявил, что «как верноподданный считаю по долгу присяги и по духу присяги коленопреклонённо молить государя отречься от короны, чтобы спасти Россию и династию»; также за отречение высказались генералы Эверт А. Е. (Западный фронт), Брусилов А. А. (Юго-Западный фронт), Сахаров В. В. (Румынский фронт), командующий Балтийским флотом адмирал Непенин А. И.
Генерал Сахаров назвал Государственную Думу «разбойной кучкой людей … предательски воспользовалась удобной минутой для проведения своих преступных целей», но «рыдая, вынужден сказать, что, пожалуй, наиболее безболезненным выходом для страны и для сохранения возможности биться с внешним врагом, является решение пойти навстречу уже высказанным условиям, дабы промедление не дало пищу к предъявлению дальнейших, еще гнуснейших притязаний», а генерал Эверт заметил, что «на армию в настоящем её составе при подавлении беспорядков рассчитывать нельзя… Я принимаю все меры к тому, чтобы сведения о настоящем положении дел в столицах не проникали в армию, дабы оберечь ее от несомненных волнений. Средств прекратить революцию в столицах нет никаких».
Командующий Черноморским флотом адмирал Колчак А. В. ответа не послал.
По свидетельству Спиридовича А. И., генерал Алексеев пытался также уговорить начальника Морского штаба при Ставке адмирала Русина А. И. склонять Николая II к отречению, и так описывает эту сцену:
Утром адмирал Русин был приглашен к генералу Алексееву. Алексеев рассказал, что Государь задержан в пути, находится во Пскове и ему из Петрограда предъявлены требования.
— «Что же требуют? Ответственного министерства?» — спросил адмирал.
— Нет. Больше. Требуют отречения, — ответил Алексеев.
— Какой ужас, какое несчастье, — воскликнул Русин.
Алексеев спокойно и невозмутимо молчал. Разговор оборвался. Собеседники поняли друг друга. Русин встал, попрощался и вышел из кабинета, даже не спросив для чего, собственно, его приглашал Алексеев.
Между 14-00 и 15-00 Рузский вошёл в царю в сопровождении генералов Данилова Ю. Н. и Саввича С. С., взяв с собой тексты телеграмм. Николай II попросил генералов высказаться; все они высказались за отречение.
Около 15 часов 2 марта царь принял решение об отречении в пользу сына при регентстве великого князя Михаила Александровича. Сразу после этого, около 16-00, он отправляет телеграмму генералу Алексееву: «Во имя блага, спокойствия и спасения горячо любимой России, я готов отречься от престола в пользу моего сына. Прошу всех служить ему верно и нелицемерно. НИКОЛАЙ»
Непосредственный участник событий, генерал Саввич С. С., так описывает принятие царём этого решения:
| Рузский почтительно доложил: "Ваше Величество, заниматься сейчас анкетой обстановка не представляет возможности, но события несутся с такой быстротой и так ежеминутно ухудшают положение, что всякое промедление грозит неисчислимыми бедствиями... Я прошу Ваше Величество выслушать мнение моих помощников, оба они в высшей степени самостоятельные и притом прямые люди". Государь повернулся к нам и, смотря на нас, сказал: - Хорошо, но только прошу откровенного мнения. ...Данилов не видел другого выхода из создавшегося тяжелого положения, кроме принятия предложения Председателя Государственной думы. Государь, обратясь ко мне, спросил: - А вы такого же мнения? Я страшно волновался. Приступ рыданий сдавливал -...Я человек прямой, и поэтому вполне присоединяюсь к тому, что сказал генерал Данилов. Наступило общее молчание, длившееся, как мне показалось, около двух минут. Государь сидел в раздумье, опустил голову. Затем он встал и сказал: - Я решился. Я отказываюсь от престола. При этом государь перекрестился. Перекрестились и все мы. |
Генерал Данилов добавляет к этому, что «минута была глубоко торжественна. Обняв генерала Рузского и тепло пожав нам руки, император медленными задерживающимися шагами прошел в свой вагон».
Следующими чинами, узнавшими о принятом царём решении, стали дворцовый комендант Воейков и министр императорского двора Фредерикс. Царь сообщает о своём отречении Фредериксу лично, на что тот через некоторое время замечает, что «Никогда не ожидал, что доживу до такого ужасного конца. Вот что бывает, когда переживешь самого себя».
Для остальной царской свиты, следовавшей с императором в поезде, отречение стало большой неожиданностью. Николай показывает коменданту Воейкову В. Н. пачку телеграмм командующих фронтами, и говорит: «А что мне осталось делать — меня все предали, даже Николаша» (великий князь Николай Николаевич).
По свидетельству генерала Дубенского Д. Н., находившегося в императорском поезде во время событий,[8]
Граф Фредерикс … вошел в вагон, где мы все находились, и упавшим голосом сказал по-французски: «Все кончено, государь отказался от престола и за себя и за наследника Алексея Николаевича в пользу брата своего Михаила Александровича я- послал через Рузского об этом телеграмму». Когда мы услышали все это, то невольный ужас охватил нас.
Также находившийся в царской свите полковник Мордвинов А. А. так описывает эту сцену[9]:
…возвращавшийся из вагона государя граф Фредерикс остановился в коридоре у дверей нашего купэ и почти обыкновенным голосом по-французски сказал «Savez vous, l’Empereur a abdique». Слова эти заставили нас всех вскочить… Я лично мог предположить все, что угодно, но отречение от престола столь внезапное, ничем пока не вызванное, не задуманное только, а уж исполненное, показалось такой кричащей несообразностью, что в словах преклонного старика Фредерикса в первое мгновение почудилось или старческое слабоумие или явная путаница.