Многие художники и скульпторы древности пытались создать образ Лаокоона. Так, например, фрески с изображением Лаокоона были найдены при раскопках Помпей. Но, как повествует в своей «Естественной истории» римский писатель и ученый Плиний Старший, во «дворце императора Тита» находилась скульптура, наиболее полно и выразительно отразившая и воплотившая в себе этот миф. По словам Плиния, Лаокоона, его сыновей и удивительные изгибы змеиных тел сделали из одного камня величайшие скульпторы с острова Родос – Агесандр, Полидор и Афинодор.
Вот этот античный шедевр и удалось так счастливо найти никому дотоле не известному итальянскому крестьянину. Вначале высбодилась из земляного плена рука, потом появилась голова немолодого бородатого мужчины, затем показались вздувшиеся кольца змеи. Мрамор был чистый, белый, красивый, словно статуя и не лежала в земле.
Новость о необыкновенной находке мгновенно распространилась по всему Риму. Со всей округи к винограднику потянулось столько людей, что вокруг ямы даже пришлось выставить охрану. Вскоре прибыли ватиканские стражи, так как папа Юлий II еще за несколько лет до этого оставил за собой право приобретать все понравившиеся ему статуи. Найденную скульптурную группу Юлий II купил у владельца виноградника, уступив ему пожизненные доходы с заставы Порте Сан Джованни.
По просьбе папы Юлия II великий Микеланджело, восхищавшийся этой скульптурной группой, отличающейся исключительным динамизмом, чистотой линий и глубоким эмоциональным страданием, приступил к ее исследованию. После осмотра «Лаокоона» Микеланджело пришел к выводу, что три фигуры (вопреки сообщениям Плиния) изваяны не из одного, а из двух кусков мрамора. Он насчитал четыре скрепы – прямоугольные пластинки, с помощью которых на мраморных статуях присоединяются к корпусу отдельно изваянные части тела. И если на статуе обнаружены такие скрепы, то можно почти смело говорить, что это копия, выполненная в мраморе с оригинала, который был сделан из бронзы.
Первым, кто реставрировал найденного «Лаокоона», был флорентийский художник и скульптор Б. Бандинелли. Впрочем, он реставрировал копию, которая была сделана по распоряжению папы. Однако вскоре Юлий II пожелал реставрировать саму находку, и Микеланджело порекомендовал ему своего ученика и помощника Монторсолли. Сохранились архивные сведения, что Монторсолли исполнил это в глине.
Скульптурная группа получила широкую известность. В 1515 году ее (и только ее) потребовал у папы Льва Х в качестве контрибуции после победы при Марияньяно французский король Франциск I. Правда, папа с присущей ему изворотливостью нашел выход: он заказал Б. Бандинелли копию и послал ее во Францию. В 1796 году во время итальянского похода Бонапарта «Лаокоон» был увезен в Париж и находился там девятнадцать лет.
Слава «Лаокоона» росла. Родосские скульпторы для своего произведения выбрали один из самых потрясающих сюжетов Троянской войны (хоть он и не связан с битвой), и мастерство их оказалось на высоте самого сюжета. Ни один мускул Лаокоона не остается спокойным, все члены извиваются в нечеловеческом страдании, судорожно искаженная голова представляет зрелище почти невыносимое. Лицо Лаокоона изборождено конвульсивными складками, выраженными в волнующих линиях.
Один из деятелей немецкого Просвещения, Готхольд Эфраим Лессинг, в XVIII веке писал: «Мастер смягчил крик, придав ему вид вздоха, и не потому, что обличает неблагородную душу, а из-за того, что крик противным образом исказил бы лицо. Разверзьте, хотя бы мысленно, рот Лаокоона, и поглядите. Дайте ему прокричать, и поглядите». По мнению Лессинга, отверстый рот искажает лик, а это противоречит высшему закону греческого искусства – закону красоты.
А в середине 50-х годов ХХ века Италия заново пережила то волнение, какое некогда выпало на долю Ф. де Федиса. В то время вдоль морского побережья от Террачина до Гаэты прокладывалась новая железная дорога. Как-то инженер Эрно Белланти, руководитель работ, решил осмотреть грот Тиберия близ местечка Сперлонги.
Грот был довольно обширный, и уже после первых раскопок в нем были найдены следы какого-то античного памятника. В середине грота оказался круглый бассейн, в центре которого на постаменте стояла мраморная скульптура. Впоследствии было найдено еще множество фрагментов (около 400 обломков), большей частью сильно раздробленных. А между обломками Э. Белланти обнаружил чудесную голову юноши, великолепно выполненные торсы, две ноги, стопу и несколько завитков огромной змеи.
Римский археолог Джулио Якопи, осмотрев находку, пришел к выводу, что обнаруженные обломки являются частями подлинного «Лаокоона», некогда созданного на Родосе. Свою гипотезу Д. Якопи обосновал следующими положениями.
1. Характер позы отдельных частей человеческого тела соответствует историческому описанию скульптурного памятника.
2. На двух фрагментах имеются греческие надписи, обозначающие имена Агесандра и Афинодора.
3. Скульптура была найдена близ виллы Тиберия, который долгое время находился в изгнании на Родосе, откуда он и мог вывезти статую.
Однако достоверность утверждений Д. Якопи долгое время не была установлена, и подлинность оригинала не доказана. Многие ученые, да и сами итальянцы, были не согласны с его мнением. Особенно были взволнованы жители Сперлонги. Опасаясь, что найденная скульптура (а уж они-то с самого начала были уверены в ее подлинности!) будет увезена в другой город, они организовали около грота Тиберия круглосуточное дежурство. С большой осторожностью к этому вопросу отнесся профессор археологии Римского университета Р.Б. Бандинелли. Он считал, что среди множества обломков нет ни одной детали, которая подошла бы к находящемуся в Ватикане «Лаокоону». На найденных в гроте фрагментах видны многочисленные скрепы, и уже одно это заставляет осторожно произносить определение: «греческий оригинал». [22]
Золото Бактрии
Афганистан, расположенный в самом сердце Азии, давно уже привлекал внимание историков и археологов своими древностями, но широкомасштабные археологические раскопки начались здесь лишь после Второй мировой войны. Одна из особенностей древней истории Афганистана – наличие в ней различных культур, одной из которых являлась бактрийская цивилизация. До сравнительно недавних открытий советских археологов никто из ученых не предполагал, что в Бактрии существовал своеобразный очаг древней металлургии. Сотни медно-бронзовых изделий: орудия труда и всевозможные украшения, тяжелые церемониальные топоры со скульптурными изображениями птиц, животных и людей, золотые и серебряные сосуды с чеканными, гравированными сценами – все это выходило из древних бактрийских мастерских.
В 1978—1979 годы на севере Афганистана, на холме Тилля-тепе, производились раскопки, во время которых археологи обнаружили богатый некрополь с княжескими, а может быть, и царскими погребениями. В шести могилах было найдено около 20 000 золотых изделий, большинство из которых составляли небольшие золотые бляшки, некогда нашитые на погребальные одеяния. Эти бляшки, разных форм и размеров, нередко были инкрустированы вставками из бирюзы, лазурита и сердолика.
Все погребенные были похоронены в богатых одеждах, расшитых золотым шитьем с нанизанными на золотые нити жемчужинами. Одежды покойных застегивались на груди золотыми застежками, которые были сделаны миндалевидной формы или в виде массивных двойных дисков, инкрустированных бирюзой. Одна из найденных застежек представляет собой две одинаковые половинки из золота, отлитые в виде обнаженных амуров, сидящих на рыбах, которым были приданы черты дельфинов. На головах рыб сохранились пышные султаны, инкрустированные выпуклыми бирюзовыми вставками; бирюзу и лазурит древние мастера использовали и для передачи рыбьей чешуи, плавников и хвостов. Во рту у одной из рыб был зажат крючок, а у другой – петля, с помощью которых обе половинки застежки соединяли рубаху у горла.
Сидящие верхом на рыбах амуры одной рукой держатся за рыбьи султаны, вторая рука у них поднята вверх. Пухлые лица амуров с отвислыми щеками и чувственно припухлыми губами далеки от тех античных эротов, какие резвятся среди морских волн. Правда, в погребениях Тилля-тепе были найдены такие же амурчики, сидящие на спинах дельфинов, но уже имеющие за спиной крылышки.
Головы почти всех усопших покоились в золотых и серебряных чашах; одна из них была в форме греческого фиала, на котором была древнегреческая надпись. К верхней части надписи древний мастер приклепал золотое деревце и небольшую фигурку горного козла. Деревце имело прямой ствол, от которого отходят извивающиеся ветки, унизанные жемчужинами (видимо, имитирующими плоды).
Небольшая пустотелая статуэтка горного козла, стоящего в спокойной, даже горделивой позе, является подлинным шедевром бактрийского искусства. Его чуть горбоносая морда с тонкими прожилками и бугорчатыми мускулами щек сверху венчается сильно закрученными рогами; тонкие уши-лепестки лишь подчеркивают почти царственный поворот головы архара; изогнутая шея спереди украшена косматой головой. Ученые предположили, что эта статуэтка являлась частью более сложной композиции, так как у архара были кольца, на которые опираются его копытца, а также помещенная между рогами полая трубочка.
В погребениях Тилля-тепе археологи нашли короны и высокие головные уборы типа тиары. Так, например, голову одной усопшей венчала золотая корона удивительно тонкой работы. Корона была составлена из пяти резных пальметок, укрепленных в основании на широкой ленте. Каждая из пальметок вырезана в форме стилизованного дерева, на ветвях которого уютно примостились птички. Всё вместе (пальметки и лента) украшались золотыми цветочками, богато орнаментированными жемчугом и бирюзовыми вставками. Корона была на женщине, и это еще раз подтверждает то высокое положение, вплоть до царского, которое у кочевников занимали женщины. В короне отразилась и более древняя (чем у бактрийцев) восточно-иранская мифология, связанная с представлением о «священном дереве» и собирающих семена птицах и нашедшая косвенное выражение в «Авесте».