Мечтою легкой за тобою
Моя душа унесена…
А тело между тем сидит,
Сидит и мерзнет на досуге:
Там ветер за дверьми свистит,
Там пляшет снег в холодной вьюге;
Здесь не тепло; но мысль о друге,
О страстном пламенном певце
Меня ужели не согреет?
На голубом моем лице?
Нет! Над бумагой костенеет
Стихотворящая рука…
Итак, прощайте вы, пенаты
Сей братской, но не теплой хаты,
Сего святого уголка,
Где сыну огненного Феба,
Любимцу, избраннику неба
Не нужно дров, ни камелька…
Три года, прожитые поэтом на окраине столицы, в Коломне, дали ему богатейший материал для размышлений и наблюдений. Он хранил в своей памяти узкие улочки, маленькие деревянные домики с палисадниками, некрашеные заборы. Он запомнил и жителей Коломны – бедный люд.
В Коломне шла жизнь будничная, однообразная. Воспоминания о том времени остались в его памяти, и много лет спустя он обратился к ним. Описывая скромную и незатейливую жизнь вдовы и дочери ее Параши в поэме “Домик в Коломне”, поэт писал:
…у Покрова
Стояла их смиренная лачужка
За самой будкой. Вижу как теперь
Светелку, три окна, крыльцо и дверь.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Параша (так звалась красотка наша)
Умела мыть и гладить, шить и плесть.
Всем домом правила одна Параша,
Поручено ей было счеты весть,
При ней варилась гречневая каша
(сей важный труд ей помогала несть
Стряпуха Фекла, добрая старуха,
Давно лишенная чутья и слуха).
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Бывало, мать давным-давно храпела,
А дочка – на луну смотрела
И слушала мяуканье котов
По чердакам, свиданий знак нескромный,
Да стражи дальний крик, да бой часов –
И только. Ночь над мирною Коломной
Тиха отменно.
О Коломне он с теплотой вспоминал:
…Я живу
Теперь не там, но верною мечтою
Люблю летать, заснувши наяву,
В Коломну, к Покрову – и в воскресенье
Там слушать русское богослуженье.
По вечерам из Коломны Пушкин спешил к друзьям. Он постоянный гость на ночных приемах в изящной гостиной княгини Евдокии Ивановны Голицыной. Она жила в собственном доме на Большой Миллионной улице в доме № 30, в самом аристократическом квартале Петербурга. Дом этот перестроен.
Перейдя по Калинкину мосту Фонтанку, Пушкин шел к дому с мезонином, где находился Благородный пансион при Главном педагогическом институте (дом принадлежал статскому советнику Отто, ныне участок дома № 164 по Фонтанке). Поэт навещал своего младшего брата Льва, воспитывавшегося в пансионе, и своего друга В.К. Кюхельбекера, который вел там уроки русской словесности и латинского языка. Здесь он познакомился с М.И. Глинкой, однокашником Льва.
В те годы были созданы свободолюбивая ода “Вольность”, стихотворения “К Чаадаеву”, “К Н.Я. Плюсковой”, “Сказки. Noel” и беспощадные политические эпиграммы. В скромной его комнате возникли и песни первой поэмы Пушкина “Руслан и Людмила”.
Но когда поэма вышла отдельной книгой, автора уже не было в Петербурге. За свои политические стихи Пушкин был выслан на юг России, в Екатиринослав.
6 мая 1820 года, попрощавшись с верными друзьями, сопровождаемый надежным пожилым слугой Никитой Козловым, Пушкин выехал из Петербурга.
3. Коллегия иностранных дел
10 июня 1817 года министр народного просвещения А.Н. Голицын известил управляющего Министерством иностранных дел К.В.Нессельроде, что царь определил окончивших Лицей А.М.Горчакова, С.Г.Ломоносова, Н.А.Корсакова, П.Ф.Гревеница, В.К.Кюхельбекера и А.С.Пушкина в Коллегию иностранных дел.
Двухэтажный, сильно протяженный по фасаду дом на Английской набережной, где помещалась коллегия, был куплен казной у князя Куракина в 1764 году. В конце XVIII века архитектор Д.Кваренги, переделывая главный фасад, украсил его полуколоннами, а над фронтоном установил три статуи. Здание сохранилось по сей день (дом №32 по Английской набережной).
Коллегия – одно из самых многолюдных учреждений столицы. Здесь можно было числиться и практически не служить. 14 июня 1817 года вновь поступивших, в том числе и Пушкина, приводят к служебной присяге, проходившей в торжественной обстановке.
Изредка посещая коллегию, “числившийся” при ней Пушкин появлялся там не в мундире, а в широкополой шляпе “боливар” и в широком черном фраке с нескошенными фалдами, “по-американски”, обращая на себя общее внимание.
Дипломатическое поприще не привлекало Пушкина. Еще в Лицее он определил свой путь в стихотворении “К другу стихотворцу”:
И знай, мой жребий пал, я лиру избираю…
В годы службы в Коллегии иностранных дел имя Пушкина-поэта становится широко известным.
4. “Пусть первая песнь его будет свобода”
В конце XVIII века набережная Фонтанки от Невы до Невского проспекта превращалась в городскую магистраль, застраивалась богатыми особняками. Напротив Михайловского замка, на левом берегу Фонтанки, сохранилось несколько старинных особняков – трехэтажных, украшенных колоннами и треугольными фронтонами. Один из них (дом № 20) принадлежал министру народного просвещения князю А.Н.Голицыну. Квартиру на третьем этаже с окнами на Фонтанку Голицын предоставил А.И.Тургеневу, директору департамента духовных дел иностранных вероисповеданий. Молодой Пушкин стал частым гостем в доме на Фонтанке. Здесь часто проходили собрания литературного общества “Арзамас”, которое возникло в 1815 году. В него входили Н.М. Карамзин, братья Тургеневы, Жуковский, Батюшков, Вяземский, Давыдов, наконец, еще не вышедший из Лицея Пушкин.
Гости Николая Ивановича собирались обычно в его кабинете – просторной полукруглой комнате окнами обращенной на набережную Фонтанки. Пушкин жадно слушал споры “высокомудрых молодых вольнодумцев”. Они же, в свою очередь, стремились “вдохнуть либеральность” в его стихи. Сергей Тургенев записал в дневнике: “Пусть первая песнь его будет: Свобода”.
Из окон кабинета открывался вид на Михайловский замок, где был задушен Павел I. Величественное монументальное здание, построенное архитектором В.Ф. Бренна по проекту В.И. Баженова, казалось, было неприступным: с одной стороны его протекала река Фонтанка, с другой – канал, соединяющий Фонтанку с Мойкой, с двух других сторон находились рвы, заполненные водой. После гибели Павла дворец как “памятник тирана” высился мрачной, темной и пустой громадой. Заброшенный, “пустынный” воздвигнутый по воле жестокого деспота-царя, дворец вдохновил Пушкина. Кто-то из гостей Тургеневых, вспоминает Ф.Ф. Вигель, шутя, предложил ему написать стихи об этом замке. “… С проворством вскочил он на большой и длинный стол, стоявший перед окном; растянулся на нем, схватил перо и бумагу и со смехом принялся писать”.
Стихотворение поразило друзей и современников Пушкина. Поэт писал:
Хочу воспеть свободу миру,
На тронах поразить порок.
Он смело, с исторической точностью описывает убийство Павла I, заключая:
Падут бесславные удары…
Погиб увенчанный злодей!
5. “У беспокойного Никиты”
В строках, сохранившихся от Х главы “Онегина”, сожженной Пушкиным, упоминается имя Никиты Муравьева:
Витийством резким знамениты,
Сбирались члены сей семьи,
У беспокойного Никиты…
Екатерина Федоровна Муравьева, мать Никиты, переехав в 1814 году из Москвы в Петербург, купила дом купца Кружевникова на Фонтанке, близ Невского проспекта (ныне Фонтанка, 25). Дом был трехэтажный, с балконом, в середине фасада – глубокие низкие ворота, парадный ход с набережной. Внешний облик здания к нашему времени несколько изменился благодаря надстройке в два этажа.
С 1818 года более четырех лет занимал квартиру на третьем этаже историограф Н.М. Карамзин. Он заканчивал свою “Историю Государства Российского”. Карамзины жили замкнуто и только по вечерам принимали близких за поздним чаем. У них часто бывал Пушкин.
Но еще больше его тянуло в кабинет Н. М. Муравьева. Блестяще одаренный юноша, получивший разностороннее образование, Н. М. Муравьев ушел в 1812 году в армию, сражался при Лейпциге, участвовал во взятии Гамбурга, вступил в Париж. В 1815 году он вернулся в Петербург. У него собирались молодые офицеры, входящие в тайное общество, которым особенно отвратительны были бездушная муштра, крепостническое рабство, деспотизм.
Впоследствии участники тайного общества были арестованы и осуждены на долгие годы каторги. Именно им поэт посвятил слова надежды, ободрения и дружеского участия, переданные с А. Г. Муравьевой – женой Н. М. Муравьева в далекую Сибирь.
Во глубине сибирских руд
Храните гордое терпенье,
Не пропадает ваш скорбный труд
И дум высокое стремленье.
6. “Свет и надежда”
На проспекте Римского-Корсакова, перед сквером, где высится Никольский собор – вдохновенное создание С. Чевакинского, стоит дом под номером 35. На фасаде его мемориальная доска с надписью: “В этом доме бывал в 1819-1820 годах А. С. Пушкин на собраниях литературно-политического кружка ”Зеленая лампа””.
Здание перестраивалось в начале нашего века, но осталось трехэтажным, с балконом, обращенным к Никольскому собору. В начале прошлого столетия здесь жила семья одного из богатейших людей России В.А. Всеволожского, с младшим сыном которого, Никитой Всеволодовичем, дружески сошелся Пушкин.
У Никиты Всеволожского зимой 1818/19 года один раз в две недели собиралось литературно-политическое общество. Участники его усаживались вокруг круглого стола, над которым горела лампа под зеленым абажуром. Отсюда и название общества – “Зеленая лампа”. Оно имело и символическое значение: зеленый цвет – надежда, лампа – источник света. Девизом общества были слова “Свет и надежда”. Садясь у стола, освещенного зеленой лампой, члены общества надевали красные колпаки. Для людей того времени красный колпак – символ равенства и свободомыслия.