Первым елецким зданием, увиденным по дороге из Хрущева в Елец, является Вознесенский собор. «Город показался мне сначала одним только собором. Эта белая церковь в ясные дни чуть была видна с балкона [усадьбы в Хрущеве], и что-то слышалось с той стороны в праздники, о чем говорили: «В городе звон». Теперь таинственный собор словно подходил сюда ближе и ближе»[36].
В 1883 году, к которому относятся описываемые события Вознесенский собор достраивался. Строительство завершилось в 1888 году, богослужения начались немного позже. По этой причине собор был белым.
Как отмечает Г.П. Климова, «пришвинский Елец – это не только сохранившиеся сегодня здания, но и то, что уже исчезло под натиском неумолимого времени, погибло по причине не уважения к прошлому[37]. «Показались рядом с белым собором синяя церковь, сказали: «Это старый собор»[38]. Старый собор не сохранился. Он располагался на месте нынешнего сквера рядом с Красной площадью. На этой площади стояло раньше несколько храмов: Вознесенская церковь, Успенская церковь, Архангельская церковь (старый собор). Неподалеку находилась Покровская церковь.
В 1880-е годы на Красной площади стояли, по-видимому, только новый Вознесенский собор и новый Вознесенский. Пришвин называет еще одну несохранившуюся церковь – Острог: «Показались Покров, Рождество и , наконец, Острог – тоже церковь»[39].
На пути въезжающего в город Курымушки-Алпатова встретилось старое Чернослободское кладбище. Описание Ельца в романе «Кащеева цепь» соответствует сохранившемуся пейзажу: это они спустились тихо под крутую гору до Сергия. Ловкачи в серебряных поясах пускали с полгоры своих коней во весь дух и сразу выкатывались на полгоры вверх. Когда выбрались наверх из-под Чернослободской горы, тут сразу и стал перед Курымушкой собор и тут на Соборной улице, в доме, похожем на сундук, у матери прямо же начался разговор о Курымушке с тетушкой Кларисой Никоноровной»[40].
Черная слобода осталась такой, какой описывал ее Пришвин. Бывшая Старомосковская улица огибает вход в Сергиевскую (Владимирскую) церковь. Г.П. Климова в своих статьях о пришвинском Ельце объясняет, почему Владимирская церковь будто «немного мешает», загораживая улицу.
Причиной такого расположения церкви является то обстоятельство, что церкви на Руси строили алтарь в алтарь. Поэтому при расширении храма и сохранении прежнего места алтаря изменились масштабы церкви. Старый деревянный храм Сергия Радонежского был перевезен в село Злобин Воргол (Злобино), а каменное строение передвинулось на запад и заняло часть старинной дороги[41].
Гимназисты часто бывали в городском саду: «В гимназию не пошел, а прямо в городской сад, на самую отдаленную лавочку, и стал там думать о последней, казалось ему, известной и большой тайне, - вот бы и это узнать»[42]. Зимой в городском саду заливали каток, и там гимназисты встречались со своими сверстниками: «Садятся на лавочку под деревом, а лед зимний, прозрачный, колышется, тает, и волны теплую несут лодочку»[43].
Потом последовали события, которые повлекли за собой исключение Алпатова из гимназии.
Уже зрелым писателем Пришвин так оценит два важнейших происшествия своих гимназических лет: «Большое значение в моей жизни имели два события в детстве и отрочестве: первое – это побег из Елецкой гимназии в какую-то прекрасную свободную страну Азию, второе – исключение меня из Елецкой гимназии. Первое событие определило меня как путешественника, охотника, художника слова и сказителя, второе – как искателя добрых человеческих отношений или как гражданина. В этом столкновении свободы и необходимости началась моя сознательная жизнь»[44].
В «Кащеевой цепи» М.М. Пришвин красочно повествует о своем первом путешествии.
Место, откуда начиналось путешествие, расположено там, где река Ельчик впадает в Сосну, где находится «деревянный, на бочках лежащий мост», через который можно было попасть в Засосну: «Синий отошел к мосту, перешел на ту сторону и по ступенькам стал взбираться, все оглядываясь, на кручу высокого берега, где стоял-красовался собор. Тут на известной скамеечки, где всегда вечером кто-нибудь сидит и любуется далью, сел теперь в утренний час Синий. Он видел отсюда, как путешественники расцеловались с Сережей, сняли шинели, как блеснули на солнце вынутые из-под шинелей стволы ружей, как серебряное весло стало кудрявить гладь воды, как Сережа тоже поднялся сюда на лавочку, проводил путешественников глазами до поворота реки, где лодка скрылась, всплакнул и пошел»[45].
Архивные документы подтверждают, что несколько лет гимназист Пришвин прожил в доме на Успенской улице на квартире у Вельгемины Шмоль.
Имя своей квартирной хозяйки писатель вводит в текст романа «Кащеева цепь» без изменений. В списках квартир, где проживали гимназисты Елецкой гимназии, адрес звучит более полно. Там указывается, что Вильгемина Шмоль жила в доме на Успенской улице, где располагалась аптека Люйтена на Базарной площади, ныне это улица Советская, дом 133.
Одним из убедительных аргументов служат строки романа М.М. Пришвина «Кащеева цепь», описывающие пейзажи. И сегодня из окон второго этажа дома можно увидеть ту же квартиру. Жители Ельца могут убедиться в предельной художественной точности автора: «Сухими глазами провожал ее /мать/ из окна Курымушка на Чернослободскую гору…» «В Черной слободе все подводы будто провалились: это они спустились тихо под крутую гору до Сергия». «Из окна своей комнаты у доброй немки Вильгемины Шмоль Курымушка видел, как гнедой Сокол долго поднимал мать на Чернослободскую гору»[46].
Пришвин бывал в Ельце и после учения в гимназии. В 1917 и в 1918 годах он жил в доме, который сохранился лишь на фотографии.
В 1919 году Пришвин снова жил в Ельце и в Хрущеве. Это было очень трудное время. Умерли почти все родные писателя: братья Александр (1911), Сергей (1917), Николай (1919), мать Мария Ивановна (194). В том же, 1919 году, скончалась сестра Лидия. Во время ее болезни Пришвин часто бывал в больнице, известной в Ельце под названием Красный Крест. О месте захоронения Лидии Михайловны Пришвиной нет достоверных данных. Однако предполагают, что она похоронена на городском кладбище. Другие родственники покоились на Хрущевском кладбище. Вскоре после этих событий Пришвин покидает Елец и Елецкий край.
Трагическое восприятие своей елецкой родины было связано с тем, что «те» и «энти» мужики по-разному воспринимали заветное желание всех Пришвиных владеть землей, обрабатывать ее. Из Хрущева пришлось бежать, хотя далеко не все крестьяне считали Пришвина своим врагом. Однако в те годы правом распоряжаться чужими судьбами и имуществом владели определенные люди. У Пришвина вся юность была связана с революционными кружками, с желанием изучить экономику и философию, стать ученым-агрономом. Но к пониманию крестьянской сути писатель придет позже. Однако в те годы писатель приходит к мысли о необходимости изучения родного края: «Цель многих статей – указать такой путь, чтобы каждый, прочитав и обдумав написанное мной, мог бы немедленно приступить к делу изучения родного края. …Мы любим свой край, но не знаем что, не можем разобраться, различить с высоты»[47] (Цит. по: Климова, 1994, 181).
1919 год – период возвращения в бывшею гимназию, в стенах которой когда-то учился и был исключен после сложнейшего конфликта с В.В. Розановым. По иронии судьбы Пришвин преподавал ту самую географию, из-за двойки по которой и последующих событий он и был изгнан. В это время на Елец идет Мамонтов. Пришвин внимательно следит за боями. В дневнике появляются упоминания о многих елецких местах: женский монастырь, слободы Аргамач, Лучок, Засосенская. После изгнания Мамонтова из города жизнь продолжается. Пришвин описывает пребывание в Ельце М.И. Калинина, председателя ЦИКа. Он выступал в здании, которое сейчас занимает Елецкий Дом культуры.
М.М. Пришвин стоял у истоков краеведческой работы в Ельце. В дневнике и в романе «Кащеева цепь» описывается создание музея, который был расположен тогда на Торговой улице (Мира). Сейчас на этом месте стоит Дом торговли. Елецкое краеведение многим обязано Пришвину. Художник в нем был еще и философом, ученым, требовавшим от человека постоянного осмысления окружающего: «Наша Россия, как родина наша, очень маленькая, такая, какой мы видим ее с нашей родной колокольни, чувство родины дает нам представление, подобное тому чувству, которое в древности создало образ плоской земли. Когда к чувству присоединилось знание, земля стала шаром. Так наша родина Россия, если мы узнаем географию, станет для нас отечеством: без знания своей родины она никогда не может быть для нас отечеством.
Вопрос: Что означает слово родина и слово отечество, какая между ними разница? Ответ: родина – место, где мы родились, отечество – родина, мною созданная»[48].
И сегодня мысли Пришвина поражают своей глубиной и актуальностью. Если мы хотим, чтобы наши дети осознали свою родину и почувствовали, что такое отечество, мы обязаны дать им такую возможность. Описание, узнавание и сохранение пришвинского Ельца поможет нам решить эту задачу.
В 1920-е годы М.М. Пришвин писал М. Горькому, что человека «без земли и неба» он не признает, а литература, лишенная связи с родной природой, по его мнению, не отражает полноту бытия.
Большое место поэтому в творчестве Пришвина уделяется изображению родной природы, ее пейзажей.
«Пейзажи М.М. Пришвина уникальны по насыщенности материей, - отмечает Т.Я. Гринфельд-Зингурс. – Они конкретны и пластичны, благодаря чему и лирико-философское повествование, стихия чувств, и логика размышлений воспринимаются зримо, достоверно, в изиобилии выразительных «предметов», чудесных «мелочей» и неожиданных подробностей из «быта» флоры и фауны»[49].