Пискунова С. И.
Имя нарицательное "донкихот" - у каждого на слуху, но далеко не каждый читал роман Мигеля де Сервантеса "Хитроумный идальго Дон Кихота Ламанчский", в котором изображен житель "одного села Ламанчского" - пятидесятилетний идальго Алонсо Кихано: страстный любитель рыцарских романов, он возомнил себя странствующим рыцарем и придумал для себя новое имя, которое решил прославить - Дон Кихот. При этом идальго-книгочей никак не принимал в расчет, что "дон" могли приставлять к своим фамилиям только "кабальеро" и "гранды", то есть люди, принадлежавшие к испанской знати, а никак не мелкопоместные дворяне. И все же сеньор Кихано своего добился: имя "Дон Кихот" осталось в веках, а в русскоязычной традиции приставка "дон" даже стала писаться с большой буквы - как часть фамилии! Более того, известность Дон Кихота превзошла известность его создателя. Герой Сервантеса отделился от романа и зажил отдельной жизнью, подобно тени, заслонившей своего хозяина. А тем временем, как писал почти век назад испанский философ Х.Ортега-и-Гассет, где-то на небесах Сервантес, творец "Дон Кихота", с печальной улыбкой вслушивается в споры "кихотистов" и "антикихотистов", "ожидая того, кто родится, чтобы понять его".
А чтобы понять Сервантеса, прежде всего следует прочесть его роман, точнее, два романа, опубликованные с разрывом в десять лет: один - в 1605-м, второй – в 1615 году. И называются они не совсем одинаково: первый – "Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский", второй – "Вторая часть хитроумного кабальеро Дон Кихота Ламанчского". Лишь в 1636-37 годах, то есть двадцать лет спустя после смерти писателя, они были объединены издателями в один двухчастный роман под общим сокращенным называнием "Дон Кихот".
Чтобы не ставить знак равенства между создателем героя и самим героем (без этого не понять Сервантеса!), надо кое-что знать о жизни писателя, пришедшейся на драматический, кризисный момент в истории Европы, "момент", растянувшийся на два, а кое-где - на три и даже на четыре столетия. Он был вызван сменой двух великих цивилизационных циклов: феодальная Европа превращалась в Европу Нового времени, Европу промышленных и социальных революций, экспериментальной науки, парламентской демократии.Испания, ставшая во времена молодости Сервантеса империей, в которой "никогда не заходит солнце", не сумела использовать свое пространственное, но, увы, временное преимущество.
К концу XVII столетия родина "Дон Кихота" превратилась во второразрядную страну, хотя и владевшую обширными заокеанскими колониями, но уже не игравшую существенной роли на европейской политической сцене. И не прозаики-соотечественники Сервантеса, а англичане века Просвещения – Дефо, Филдинг, Смоллет, Стерн – смогли использовать его художественные новации, утвердив роман в роли ведущего жанра литературы Нового времени. Новый – новоевропейский - роман, контуры которого отчетливо просматриваются в повествовании о комических похождениях Рыцаря Печального Образа и его оруженосца – крестьянина-землепашца Санчо Пансы, в отличие от своего средневекового предтечи – рыцарского "ромэнс" (romance) – не только область литературного вымысла, но и "правдивая история" (так, не без иронии, именует свое сочинение Сервантес), "зеркало на большой дороге жизни". Многие романисты, сделавшие предметом своего изображения современную "низкую" действительность, подобно Сервантесу, тем или иным способом регулярно напоминают читателю, что, несмотря на всю достоверность изображаемого, перед ним – книга, авторская выдумка. Жизнь и книгу смешивать не стоит, чтобы не стать смешным, не уподобиться Дон Кихоту. И все же… жизнь и книга так легко смешиваются, так органично и комично переходят друг в друга! И где граница, разделяющая вымысел и реальность, сцену и зрительный зал, жизнь и сон, роман жизни и жизнь романа? Об этом и написана книга Сервантеса, чья жизнь мало похожа на судьбу его "взбалмошного сына", виртуального существа, созданного им из печального жизненного опыта и сотен прочитанных книг, включая "книги о рыцарстве" и древний эпос, ренессансные рыцарские поэмы и народные романсы, пасторальные "эклоги" и сатирико-фантастические диалоги, плутовские исповеди и "мавританские" повести...
Увы! прочитанное Сервантесом мы знаем лучше, чем его жизнь, окруженную усилиями других сочинителей множеством мифов и небылиц. Достоверно о творце "Дон Кихота" известно немногое. Мигель Сервантес родился в 1547 году, предположительно, 29 сентября – в день святого Михаила, в честь которого и был крещен. Сохранилась церковная запись о крещении от 9 октября, и некоторые ученые предпочитают считать эту, документально зафиксированную, дату днем рождения писателя. Но если мы будем внимательно читать Первую часть "Дон Кихота" ( так называемого "Дон Кихота" 1605 года), то натолкнемся на любопытную деталь. Сервантес нередко отмечает приблизительный возраст своих персонажей, но никогда не приводит точных дат их рождения. За одним исключением: о дне своего рождения, явно неслучайно, упоминает донья Клара – одна из героинь так называемых "вставных" историй Первой части. "…Мне исполнится шестнадцать лет на Михаила-архангела", – признается девушка. Похоже, что Сервантес, как многие живописцы Возрождения и Барокко, этим признанием, отсылающим к его дню рождения, зашифрованно отмечает "на полях" свое присутствие в "картине" .
Место рождения Сервантеса - небольшой город Алькала-де-Энарес, расположенный вблизи Мадрида и славный своим университетом, где преподавали ученые-гуманисты, сосредоточившие внимание не на богословии, а на древних языках и новых светских науках - studia humanitatis (сегодня их назвали бы "науки о человеке"). Правда, Сервантесу не довелось учиться ни в этом, ни в каком-либо другом университете, так что большая часть гуманистической культуры, которой отмечены все его творения, – плод его фантастической начитанности (по признанию самого писателя, он так любил читать, что не мог оставить непрочитанным клочок бумаги, носимой ветром по улице!). И еще он очень любил смотреть и слушать. Он обожал театральные представления, которые разыгрывали на площадях труппы странствующих актеров. Он слушал бродячих певцов, исполнявших романсы, и уличных рассказчиков, за небольшую плату читавших и даже "изображавших" для неграмотных простолюдинов отрывки из рыцарских романов. Отец будущего писателя - Родриго де Сервантес, лекарь-хирург без университетского звания, чтобы прокормить большое семейство, часто переезжал из города в город (детские годы Сервантеса прошли в Кордове, откуда происходил род Сервантесов, в Севилье, Вальядолиде, Мадриде...). Вряд ли в этих условиях будущий писатель мог получить серьезное систематическое образование. И все же, можно предположить, что в течение трех лет – вплоть до 1569 года, - когда Сервантесы жили в Мадриде, будущий романист учился в городской школе у известного гуманиста Хуана Лопеса де Ойос.
Кордова, где находилось "родовое гнездо" Сервантесов – андалусийский город, в котором смешение различных народов и культур, шло особенно интенсивно: арабы, евреи, христиане столетиями жили здесь бок о бок. Христиан, живших во владениях кордовских халифов и эмиров, сохранивших свою веру, но частично усвоивших арабскую культуру и образ жизни, в Испании называли "мосарабами". Есть предположение, что род Сервантесов был мосарабским. Некоторые ученые считают Сервантеса "новым христианином" - потомком евреев, добровольно или насильственно принявших христианство... Другие же видят в нем "чистокровного" галисийца…
Но независимо от того, кем был автор "Дон Кихота" по происхождению, его отношение к Богу, к миру и к людям значительно отличалось от поведения и образа мысли так называемых "старых" христиан, то есть тех, кто считал себя потомками вестготов и испано-римлян, живших на территории Пиренейского полуострова до арабского завоевания: он не кичился "чистотой крови", не презирал иноземцев и иноверцев, не поклонялся идолу "чести", которая понималась как строгое следование канонам поведения, сложившимся в "старохристианском" обществе. Сервантес всю жизнь, начиная с раннего детства, был "маргиналом", – человеком, лишенным прочного социального положения и достатка. С нищетой он встретился (чтобы никогда с ней не расставаться) еще в родительском доме (неслучайно на склоне лет Сервантес вступил в орден францисканцев, создатель которого Франциск Ассизский был символически "обручен" с Нищетой).
В 1569 году Сервантес бежал из Мадрида в Италию, предположительно спасаясь от судебного преследования, вызванного участием в вооруженной уличной стычке. Летом 1570 года в Неаполе (Неаполитанское королевство в то время входило в состав испанской империи) он завербовался в солдаты, а 7 октября 1571 года на борту галеры "Маркиза" принял участие в знаменитой морской битве при Лепанто, в которой соединенный флот Испании, Венеции и папского престола разбил турецкую армаду, остановив турецкую экспансию в Средиземноморье. В этом бою Сервантес был ранен в грудь и в предплечье (его левая рука на всю жизнь осталась бездействующей). Но ранения не помешали ему остаться в строю и еще в течение четырех лет сражаться "против турок". Впоследствии герой битвы при Лепанто не раз с гордостью будет вспоминать о своем участии в ней и в других морских и сухопутных сражениях: до конца дней он будет чувствовать себя старым израненным солдатом, заслуги которого так и остались неоцененными. Отвечая на оскорбительные выпады автора Пролога к подложному продолжению "Дон Кихота" – так называемому "Лжекихоту" Авельянеды, на год опередившему выход в свет "Дон Кихота" 1615 года, - Сервантес писал: "…он назвал меня стариком и безруким, как будто в моей власти удержать время, чтобы оно нарочно для меня остановилось, и как будто я получил увечье где-нибудь в таверне, а не во время величайшего из событий, какие когда-либо происходили в век минувший и в век нынешний…".