Одиннадцатого мая 1968 РіРѕРґР° РІ подольском военном госпитале умер РјРѕР№ отец, так Рё РЅРµ дождавС?РёР№СЃСЏ моего признания. РћРЅРѕ состоялось через РіРѕРґ, Рё РјРЅРµ всегда хотелось поступить так, как поступил герой РіРѕСЂСЊРєРѕРІСЃРєРѕРіРѕ рассказа, — прийти РЅР° могилу Рё доложить:
— Отец — сделано!
РќРѕ тогда РѕРЅРѕ еще РЅРµ было сделано, СЏ РЅРµ знал, РєРѕРіРґР° РѕРЅРѕ будет сделано, РЅРѕ уже знал, что сделано будет. Рто РЅРµ самоуверенность, Р° диалектический скачок, переход количества РІ качество: СЏ дозрел. Р? зрелость выразилась РЅРµ РІ том, что СЏ стал лучС?Рµ писать, Р° РІ том, что СЏ РїРѕРЅСЏР», Рѕ чем СЏ должен писать.
Странное дело, это понимание РЅРµ поддается логическому объяснению. До момента прозрения было проще: СЏ знал, что собираюсь писать, Рё РјРѕРі рассказать сюжет или заведомо туманно изложить нечто РІ заявке. Теперь эта легкость испарилась, СЏ РІРґСЂСѓРі разучился рассказы-вать. Да Рё что рассказывать-то? Сюжет? РќРѕ разве РІ сюжете дело? Разве «Зори» исчерпываются историей, как пять девуС?ек Рё старС?РёРЅР° РЅРµ пропустили фаС?истских диверсантов? Разве «В списках РЅРµ значился» — это Рѕ том, как молоденький лейтенант сражался РІ Брестской крепости? Р? «Не стреляйте белых лебедей» — роман Рѕ защите окружающей среды? Рђ «Были Рё небыли» — Рѕ СЂСѓСЃСЃРєРѕ-турецкой РІРѕР№РЅРµ? Конечно же нет — РѕРЅРё больС?Рµ сюжета, С?РёСЂРµ только рассказанных событий, Рё это как раз Рё есть РјРѕРµ постижение литературы. РњРѕРµ, личное: Сѓ РґСЂСѓРіРёС…, естественно, РІСЃРµ складывалось РїРѕ-РёРЅРѕРјСѓ.
РќР°С?Рё предки, встречаясь, желали РґСЂСѓРі РґСЂСѓРіСѓ Р·РґРѕСЂРѕРІСЊСЏ Рё расставались, РїСЂРѕСЃСЏ прощения. Первоначальный смысл слов затерялся РІ пережитом, истерся РѕС‚ частого употребления: изменивС?РёР№СЃСЏ быт исключил РёР· РѕР±РёС…РѕРґР° множество традиций, Рё РјС‹ уже РЅРµ РіРѕРІРѕСЂРёРј «Здравствуй!В» новорожденному Рё «Прости!В» умирающему. Р? РІСЃРµ же РІ нас что-то осталось, что-то РЅРµ поддающееся логическому осмыслению, может быть, память предков. Р?наче СЏ РЅРµ РјРѕРіСѓ объяснить, откуда Сѓ меня чувство РІРёРЅС‹ перед теми, РєРѕРіРѕ уже нет.
Никто РёР· РЅР°С?ей семьи РЅРµ простился СЃ отцом. Накануне Сѓ него была сестра: РѕРЅ РЅРё РЅР° что РЅРµ жаловался (РѕРЅ РЅРёРєРѕРіРґР° РЅРёРєРѕРјСѓ РЅРµ жаловался), был ласков Рё улыбчив Рё знал, что РЅРµ доживет РґРѕ утра. Сестру тогда удивило, что РѕРЅ ничего РЅРµ РїРѕРїСЂРѕСЃРёР», РЅРѕ РѕРЅР° посчитала это извечным отцовским стремлением ничем РЅРµ досаждать людям. Даже самым близким Рё самым любимым. Р? Галя распрощалась СЃ РЅРёРј, как всегда, РЅРѕ РІ дверях оглянулась: отец лежал РІ своей излюбленной РїРѕР·Рµ — РЅР° СЃРїРёРЅРµ, бережно положив РїРѕРґ голову СЃРІРѕРё РІСЃРµ умеющие делать СЂСѓРєРё. РћРЅ кротко (СЏ сознательно употребляю это архаическое наречие РІ РЅР°С? совсем РЅРµ кроткий век) улыбнулся ей РІ последний раз.
— А глаза у него были такие синие, будто не на меня он смотрел, а в небо, — каждый год рассказывает мне сестра.
Да, РѕРЅ уже смотрел РІ вечность, Рё потому Сѓ него были необычной синевы глаза. РћРЅ прекрасно прожил СЃРІРѕСЋ жизнь Рё, несмотря РЅР° незаслуженно мучительную смерть, лежал РІ РіСЂРѕР±Сѓ СЃРїРѕРєРѕР№РЅРѕ Рё просто. Будто СѓСЃРЅСѓР». Мучениям подверглось его тело, РЅРѕ РЅРµ РґСѓС?Р°. ДуС?Р° осталась незамутненной Рё после жизни.
Вероятно, Сѓ него были враги — нельзя честно прожить жизнь, РЅРµ нажив врагов. Отец РЅРёРєРѕРіРґР° РЅРµ РіРѕРІРѕСЂРёР» Рѕ РЅРёС…: РѕРЅ РіРѕРІРѕСЂРёР» только Рѕ РґСЂСѓР·СЊСЏС…, Рё зло РЅРµ имело Сѓ него права голоса. РћРЅ жил СЃ ощущением, что РєСЂСѓРіРѕРј только очень С…РѕСЂРѕС?РёРµ люди, Рё всегда вел себя так, чтобы занимать как можно меньС?Рµ места. РћРЅ РЅРёРєРѕРіРґР° РЅРµ РІС…РѕРґРёР» первым, РЅРёРєРѕРіРґР° РЅРёРєРѕРіРѕ РЅРµ отталкивал Рё РЅРёРєРѕРіРґР° РЅРµ садился РІ РіРѕСЂРѕРґСЃРєРѕРј транспорте. Р? нянечка РІ госпитале рассказывала, что отец последние часы РЅРµ спал, Р° С…РѕРґРёР» РїРѕ РєРѕСЂРёРґРѕСЂСѓ: РѕРЅ терпел рвущие живое тело боли, РЅРѕ РјРѕРі застонать РІРѕ СЃРЅРµ Рё, чтобы этого РЅРµ случилось, чтобы РЅРµ обеспокоить соседей РїРѕ палате, бегал РїРѕ госпитальным коридорам ночи напролет.
Отец РІС‹С?ел РІ отставку сразу после РІРѕР№РЅС‹, получил участок РІ поселке РЅР° Зеленоградской, построил РґРѕРјРёРє Рё уже РЅРµ стремился РІ РњРѕСЃРєРІСѓ. «Домик», правда, сказано смело: это была скорее сторожка СЃ засыпными стенами общей площадью РІ восемнадцать квадратных метров, которую РѕРЅ построил сам РѕС‚ фундамента РґРѕ РєРѕРЅСЊРєР° РєСЂС‹С?Рё. РћРЅ вообще РІСЃРµ делал сам, знал десятки ремесел Рё РїРѕ-молодому тянулся Рє РЅРѕРІРѕРјСѓ, сам себе, например, СЃРѕРѕСЂСѓРґРёРІ телевизор РёР· бросовых деталей.
Осенью поселок пустел, РЅРѕ отец любил тиС?РёРЅСѓ Рё одиночество: мама уезжала Рє сестре РґРѕ весны. Отец топил печь, читал, чистил дорожки, СЃ невероятным увлечением паял Рё перепаивал что-то, соверС?енствуя СЃРІРѕР№ самодельный телевизор, Рё ему вечно РЅРµ хватало времени. БроС?енные собаки собирались Рє нему СЃРѕ всего опустевС?его поселка, безоС?ибочным собачьим РЅСЋС…РѕРј определяя, что РѕРЅ — человек. РћРЅ РєРѕСЂРјРёР» эту ораву, Рё РѕРЅР° преданно сопровождала его РІ поссовет РЅР° партийные собрания.
…Когда-то мне часто снился один и тот же сон: старый запущенный сад, в голых ветвях которого путаются обрывки низких осенних туч. За садом тучи вплотную примыкают к земле, но в саду светло, тепло и тихо. Мы бродим с отцом, по колено утопая в мягкой листве. Ее так много, что кусты крыжовника и смородины скрыты под нею, как под одеялом, и я знаю, где они, эти кусты. Я разгребаю листву и собираю ягоды с голых ветвей. Огромные, перезрелые, очень вкусные ягоды.
Р? еще листва скрывает яблоки. РћРЅРё лежат РІ слоях опавС?РёС… листьев, РЅРµ касаясь земли. Крепкие, холодные яблоки.
РњРЅРµ С…РѕСЂРѕС?Рѕ Рё немного грустно. Р’СЃРµ — РЅРёР·РєРёРµ тучи Рё тепло земли, холод яблок Рё сладость плодов, РјРѕСЏ грусть Рё сам старый сад — РІСЃРµ, РІСЃРµ, весь СЃРѕРЅ! — переполнено чувствами. РЇ РЅРµ понимаю РёС… Рё РЅРµ пытаюсь понять; СЏ просто счастлив, что ощущаю РёС…, СЏ готов обнять РІСЃСЋ землю Рё слуС?ать весь РјРёСЂ.