нельзя отнять.
Лафлеш. Вот послушайте условия, он их сам продиктовал посреднику.
Приказано сообщить их вам, а потом уж пойдут переговоры. Вот они, условия:
"Ежели заимодавец убедится в платежеспособности заемщика; ежели оный заемщик
достиг совершеннолетия и обеспечен родительским достоянием, изрядным,
прочным и надежным, закладами не обремененным, долговая расписка будет
надлежащим образом заготовлена и засвидетельствована нотариусом, человеком
самым добропорядочным, выбор коего предоставляется заимодавцу, ибо он весьма
озабочен достодолжным составлением сего акта".
Клеант. Что ж, тут возражать нечего.
Лафлеш. "Заимодавец во избежание малейших укоров своей совести полагает
возможным дать деньги в ссуду всего лишь из пяти процентов".
Клеант. Из пяти? Да он премилый человек! Грех жаловаться.
Лафлеш. Ваша правда. "Но поскольку у заимодавца просимой суммы не
имеется и в угожденье заемщику он вынужден сам позаимствовать ее у третьих
лиц из двадцати процентов, по справедливости заемщик обязан возместить ущерб
заимодавцу, каковой берет в долг сумму испрашиваемой ссуды единственно из
желания оказать заемщику услугу".
Клеант. Черт побери! Да ведь это лихоимство? Грабеж средь бела дня!
Выходит, он дает из двадцати пяти процентов!
Лафлеш. Вот, вот. Я то же самое сказал. Прикиньте, посмотрите, брать
или не брать.
Клеант. Да что ж смотреть. Деньги до зарезу нужны. Поневоле
согласишься!
Лафлеш. Вот, вот. Я то же самое сказал.
Клеант. Еще есть условия? Какие?
Лафлеш. Пустяки! "Из пятнадцати тысяч ссуды заимодавец чистоганом может
дать двенадцать тысяч, а на три тысячи дает вещами, опись коих при сем
приложена, и в ней все поставлено по совести, то есть по цене самой
умеренной".
Клеант. Что это значит?
Лафлеш. Послушайте-ка опись: "Первое - кровать о четырех ножках, тюфяк
и простыня с прошвами из плетеных кружев, весьма тонкой работы, стеганое
одеяло оливкового цвета, подбитое тафтою красной с голубым отливом, и
вдобавок стульев полдюжины; все означенное в полной исправности. Далее полог
длинный из добротной омальской саржи цвета засохшей розы, с позументами и
шелковою бахромой".
Клеант. Да что же он? Смеется, что ли?
Лафлеш. Погодите, погодите! "Далее штофные обои, на коих выткана
история любви Гомбо и Масеи. Далее стол раздвижной орехового дерева о
двенадцати витых точеных ножках и к нему шесть табуретов".
Клеант. На кой мне черт!..
Лафлеш. Потерпите малость. "Далее три мушкета длинноствольных,
выложенных перламутром, и к ним три сошки. Далее печь переносная, кирпичная,
а к ней две колбы и три реторты - утварь, весьма полезная для любителей
перегонки".
Клеант. Ах, чтоб тебе!
Лафлеш. Умерьте гнев! "Далее лютня болонская, у коей почти все струны в
целости. Далее бильярд настольный с лунками, доска для шахмат, а также гусек
- игра древнегреческая, ныне возрожденная, - все перечисленное весьма
пригодно для приятного времяпрепровождения в часы досуга. Далее чучело
ящерицы небольшой, набитое соломой, - занимательная диковинка, каковую можно
подвесить к потолку гостиной для украшения оной. Все означенные в описи
предметы по самой добросовестной оценке стоят четыре тысячи пятьсот франков,
но из любезности заимодавец согласен уступить их за три тысячи".
Клеант. Ах, чтоб он провалился со своей "любезностью"! Слыханное ли
дело! Разбойник! Сдирает шкуру дикими процентами да еще навязывает мерзкий
хлам, невесть откуда собранный, и ставит за него три тысячи! Да я за эту
рухлядь и двухсот экю не выручу! А что поделаешь!.. Придется соглашаться. Я
в крайности, вот этот негодяй и режет меня без ножа!
Лафлеш. Сударь, не в обиду будь вам сказано, вы идете проторенной
пагубной дорожкой, по стопам Панурга. Покупать втридорога, продавать дешево,
в долгах заранее проживать наследство - прямой путь к разоренью.
Клеант. Да что ж мне остается делать? Вот до чего нас доводит проклятая
отцовская скупость! И еще удивляются, что сыновья желают отцам смерти!
Лафлеш. Да уж, признаться, ваш батюшка своей подлой скаредностью
святого введет в искушение. Я, слава богу, не питаю склонности к таким
проделкам, от которых пахнет виселицей, и сторонюсь приятелей, ежели они
пускаются на воровские плутни. Меня не заманишь на штукарства, когда они
хоть чуточку грозят пеньковым воротником. Но, право, как посмотришь на
поступки вашего батюшки, так и тянет его обокрасть: думается, похвальное бы
дело сделал!
Клеант. Дай мне опись, я прочту еще раз сам.
ЯВЛЕНИЕ II
Гарпагон, маклер Симон, Клеант, Лафлеш.
Клеант и Лафлеш в глубине сцены.
Симон. Да, сударь. Просит ссуду молодой человек. Сейчас он в
затруднительном положении и согласится на все ваши условия.
Гарпагон. Мэтр Симон, а вы уверены, что в этом деле для меня нет риска?
Вы узнали имя заемщика? Какое у него имущество, кто его родители?
Симон. К сожалению, не могу вас осведомить. Мне на него указали
случайно. Но при свидании он все это сообщит вам. Его слуга уверил меня, что
вы останетесь вполне довольны таким должником. Он сказал, что отец его
хозяина - богач; матери уже нет в живых, да и отец недолго заживется, -
больше года не протянет. Если вам угодно, заемщик в этом готов дать
подписку.
Гарпагон. Ну, это хорошо. По долгу милосердия, мэтр Симон, надо помочь
ближнему по мере сил.
Симон. Разумеется.
Лафлеш (узнав Симона, говорит тихо Клеанту). Это что такое? Симон
беседует с вашим батюшкой.
Клеант (Лафлешу, тихо). Неужели Симон узнал, кто я такой? Уж не ты ли
выдал?
Симон (Лафлешу). Ай-ай-ай! Как вы торопитесь! Кто вам велел сюда
прийти? (Гарпагону.) Прошу прощенья, сударь, это не я открыл им ваше имя и
не я рассказал, где вы живете. Но, по-моему, большой беды тут нет: они
сумеют соблюсти тайну, а вы сейчас же можете вступить в переговоры.
Гарпагон. Как!
Симон (указывая на Клеанта). Вот, сударь, то самое лицо, которое желало
бы занять у вас пятнадцать тысяч ливров.
Гарпагон. Как, негодяй! Так это ты пустился во все тяжкие?
Клеант. Как, батюшка! Так это вы занялись постыдным делом?
Маклер Симон убегает, Лафлеш прячется.
ЯВЛЕНИЕ III
Гарпагон, Клеант.
Гарпагон. Вот оно что! В долги залезаешь, разориться хочешь?
Клеант. Вот оно что! Хотите разбогатеть лихоимством?
Гарпагон. Да как ты смеешь после этого мне на глаза являться?
Клеант. Да как же вы посмеете теперь смотреть в глаза порядочным людям?
Гарпагон. Не стыдно ли тебе, скажи на милость? Вот до чего дошел!
Беспутный и безумный мот, ты катишься к пропасти! О расточитель, позор своих
родителей! Тебе нисколько не жаль пустить по ветру добро, которое они
скопили тяжкими трудами!
Клеант. А вам не совестно покрывать себя бесчестьем в таких проделках?
Доброй славой, уважением людей - вы всем готовы пожертвовать ради своей
ненасытной алчности! Вы тешите ее, сгребая золото монета за монетой.
Пускаетесь из корысти на такие низкие уловки, каких и самым отъявленным
ростовщикам не придумать.
Гарпагон. Прочь с глаз моих, бездельник! Прочь с глаз моих!
Клеант. Кто же, по-вашему, преступник? Тот, кто, будучи в нужде,
дорогой ценой занимает деньги, или тот, кто добывает их грабежом, хотя нужды
в деньгах и не имеет?
Гарпагон. Вон отсюда, говорят тебе! Противно слушать!
Клеант уходит.
Ну, нет худа без добра. Это мне предупреждение. Теперь я в оба буду
следить за каждым шагом моего сынка.
ЯВЛЕНИЕ III
Фрозина, Гарпагон.
Фрозина. Сударь!..
Гарпагон. Обожди минутку. Я сейчас вернусь, и мы поговорим. (В
сторону.) Теперь самое время проверить, целы ли деньги!
ЯВЛЕНИЕ V
Лафлеш, Фрозина.
Лафлеш (не видя Фрозины). Ну и приключение! Не иначе как у него
где-нибудь устроен склад всякого старья. Мы в доме никогда не видели того,
что красуется в описи.
Фрозина. Э, да это ты, Лафлеш! Какими судьбами?
Лафлеш. А, да это ты, Фрозина! Зачем явилась?
Фрозина. Как зачем? Посредничать, оказывать услуги, себе и людям на
пользу обращать малые свои дарованья. Тебе ли не знать, дружок, что в сей
земной юдоли только хитростью и добудешь пропитание! Таким, как мы, бедным
сиротинкам взамен наследственных доходов ниспосланы от неба пронырливость и
ловкость.
Лафлеш. Хозяину, поди, что-нибудь приторговала?
Фрозина. А как же! Дельце для него наладила. Теперь жду награды.
Лафлеш. Награды? От него? Попробуй вымани хоть грош - молодчина будешь.
Он над деньгами трясется, позволь тебе напомнить.
Фрозина. За такую услугу и скупец раскошелится.
Лафлеш. Держи карман! Ты, видать, еще не знаешь господина Гарпагона. Из
всего человечества человек самый бесчеловечный, из всех смертных самый
негодный смертный, скупущий, злющий, загребущий. Нет такой услуги, чтобы
господин Гарпагон за нее раскошелился. Похвалить, посулить, словами поманить
- на это он мастер. Но денег! Ни шиша не даст. У него на языке мед, а в
сердце лед. В обращении ласкательство, искательство, а на деле - сухарь,
хапуга и к слову "дать" питает такое отвращение, что сроду не говаривал: "Я
дам", непременно скажет: "Ссужу".
Фрозина. Ах, миленький, не страшно! Я всякого сумею высосать, к любому
войти в милость и нащупать в сердце чувствительную струнку, я знаю, с какого
боку к богатею приступиться.
Лафлеш. Пустое! Тут твой секрет не поможет! Бьюсь об заклад, даже тебе
не расшевелить такого жмота. На деньги он кремень, сущий турок! Туречеством
своим кого хочешь приведет в отчаянье. Хоть сдохни перед ним, он и глазом не
моргнет. Для него деньги дороже доброй славы, чести, благородства. Как
увидит просителя с протянутой рукой, весь затрясется. Услышать просьбу о