- Три пополам не делится, - сказал Карлсон, - это знают даже малые дети. - И, быстро схватив с ладони Малыша леденец, проглотил его. - Вот теперь можно делить, - продолжал Карлсон и с жадностью поглядел на оставшиеся два орешка: один из них был чуточку больше другого. - Так как я очень милый и очень скромный, то разрешаю тебе взять первому. Но помни: кто берет первым, всегда должен брать то, что поменьше, - закончил Карлсон и строго взглянул на Малыша.
Малыш на секунду задумался, но тут же нашелся:
- Уступаю тебе право взять первым.
- Хорошо, раз ты такой упрямый! - вскрикнул Карлсон и, схватив больший орешек, мигом засунул его себе в рот.
Малыш посмотрел на маленький орешек, одиноко лежавший на его ладони.
- Послушай, - сказал он, - ведь ты же сам говорил, что тот, кто берет первым, должен взять то, что поменьше.
- Эй ты, маленький лакомка, если бы ты выбирал первым, какой бы орешек ты взял себе?
- Можешь не сомневаться, я взял бы меньший, - твердо ответил Малыш.
- Так что ж ты волнуешься? Ведь он тебе и достался!
Малыш вновь подумал о том, что, видимо, это и есть то самое разрешение спора словами, а не кулаками, о котором говорила мама.
Но Малыш не умел долго дуться. К тому же он был очень рад, что у Карлсона упала температура. Карлсон тоже об этом вспомнил.
- Я напишу всем врачам на свете, - сказал он, - и сообщу им, какое лекарство помогает от жара. "Принимайте „приторный порошок", приготовленный по рецепту Карлсона, который живет на крыше". Так я и напишу: "Лучшее в мире средство против жара".
Малыш еще не съел свой засахаренный орешек. Он лежал у него на ладони, такой заманчивый, аппетитный и восхитительный, что Малышу захотелось сперва им немного полюбоваться. Ведь стоит только положить в рот конфетку, как ее уже нет.
Карлсон тоже смотрел на засахаренный орешек Малыша. Он долго не сводил глаз с этого орешка, потом наклонил голову и сказал:
- Давай поспорим, что я смогу взять этот орешек так, что ты и не заметишь.
- Нет, ты не сможешь, если я буду держать его: ладони и все время смотреть на него.
- Ну, давай поспорим, - повторил Карлсон.
- Нет, - сказал Малыш. - Я знаю, что выиграю, и тогда ты опять получишь конфету.
Малыш был уверен, что такой способ спора неправильный. Ведь когда он спорил с Боссе или Бетан, награду получал тот, кто выигрывал.
- Я готов спорить, но только по старому, правильному способу, чтобы конфету получил тот, кто выиграет.
- Как хочешь, обжора. Значит, мы спорим, что я смогу взять этот орешек с твоей ладошки так, что ты и не заметишь.
- Идет! - согласился Малыш.
- Фокус-покус-фили-покус! - крикнул Карлсон и схватил засахаренный орешек. - Фокус-покус-фили - покус, - повторил он и сунул орешек себе в рот.
- Стоп! - закричал Малыш. - Я видел, как ты его взял.
- Что ты говоришь! - сказал Карлсон и поспешил проглотил орешек. - Ну, значит, ты опять выиграл. Никогда не видел мальчишки, которому бы так везло в споре.
- Да... но конфета... - растерянно пробормотал Малыш. - Ведь ее должен был получить тот, кто выиграл.
- Верно, - согласился Карлсон. - Но ее уже нет, и я готов спорить, что мне уже не удастся ее вернуть назад.
Малыш промолчал, но подумал, что слова - никуда не годное средство для выяснения, кто прав, а кто виноват; и он решил сказать об этом маме, как только ее увидит. Он сунул руку в свой пустой карман. Подумать только! - там лежал еще один засахаренный орех, которого он раньше не заметил. Большой, липкий, прекрасный орех.
- Спорим, что у меня есть засахаренный орех! Спорим, что я его сейчас съем! - сказал Малыш и быстро засунул орех себе в рот.
Карлсон сел. Вид у него был печальный.
- Ты обещал, что будешь мне родной матерью, а занимаешься тем, что набиваешь себе рот сластями. Никогда еще не видел такого прожорливого мальчишки!
Минуту он просидел молча и стал еще печальнее.
- Во-первых, я не получил пятиэровой монеты за то, что кусается шарф.
- Ну да. Но ведь тебе не завязывали горло, - сказал Малыш.
- Я же не виноват, что у меня нет шарфа! Но если бы нашелся шарф, мне бы наверняка завязали им горло, он бы кусался, и я получил бы пять эре... - Карлсон умоляюще посмотрел на Малыша, и его глаза наполнились слезами. - Я должен страдать оттого, что у меня нет шарфа? Ты считаешь, это справедливо?
Нет, Малыш не считал, что это справедливо, и он отдал свою последнюю пятиэровую монетку Карлсону, который живет на крыше.
ПРОДЕЛКИ КАРЛСОНА
- Ну, а теперь я хочу немного поразвлечься, - сказал Карлсон минуту спустя. - Давай побегаем по крышам и там уж сообразим, чем заняться.
Малыш с радостью согласился. Он взял Карлсона за руку, и они вместе вышли на крышу. Начинало смеркаться, и все вокруг выглядело очень красиво: небо было таким синим, каким бывает только весной; дома, как всегда в сумерках, казались какими-то таинственными. Внизу зеленел парк, в котором часто играл Малыш, а от высоких тополей, растущих во дворе, поднимался чудесный, острый запах листвы.
Этот вечер был прямо создан для прогулок по крышам. Из раскрытых окон доносились самые разные звуки и шумы: тихий разговор каких-то людей детский смех и детский плач; звяканье посуды, которую кто-то мыл на кухне; лай собаки; бренчание на пианино. Где-то загрохотал мотоцикл, а когда он промчался и шум затих, донесся цокот копыт и тарахтение телеги.
- Если бы люди знали, как приятно ходить по крышам, они давно бы перестали ходить по улицам, - сказал Малыш. - Как здесь хорошо!
- Да, и очень опасно, - подхватил Карлсон, - потому что легко сорваться вниз. Я тебе покажу несколько мест, где сердце прямо екает от страха.
Дома так тесно прижались друг к другу, что можно было свободно перейти с крыши на крышу. Выступы мансарды, трубы и углы придавали крышам самые причудливые формы.
И правда, гулять здесь было так опасно, что дух захватывало. В одном месте между домами был широкая щель, и Малыш едва не свалился в нее. Но в последнюю минуту, когда нога Малыша уже соскользнула с карниза, Карлсон схватил его за руку.
- Весело? - крикнул он, втаскивая Малыша на крышу. - Вот как раз такие места я и имел в виду. Что ж, пойдем дальше?
Но Малышу не захотелось идти дальше - сердце у него билось слишком сильно. Они шли по таким трудным и опасным местам, что приходилось цепляться руками и ногами, чтобы не сорваться. А Карлсон, желая позабавить Малыша, нарочно выбирал дорогу потруднее.
- Я думаю, что настало время нам немножко повеселиться, - сказал Карлсон. - Я частенько гуляю по вечерам на крышах и люблю подшутить над людьми, живущими вот в этих мансардах.
- Как подшутить? - спросил Малыш.
- Над разными людьми по-разному. И я никогда не повторяю дважды одну и ту же шутку. Угадай, кто лучший в мире шутник?
Вдруг где-то поблизости раздался громкий плач грудного младенца. Малыш еще раньше слышал, что кто-то плакал, но потом плач прекратился. Видимо, ребенок на время успокоился, а сейчас снова принялся кричать. Крик доносился из ближайшей мансарды и звучал жалостно и одиноко.
- Бедная малютка! - сказал Малыш. - Может быть, у нее болит живот.
- Это мы сейчас выясним, - отозвался Карлсон.
Они поползли вдоль карниза, пока не добрались до окна мансарды. Карлсон поднял голову и осторожно заглянул в комнату.
- Чрезвычайно заброшенный младенец, - сказал он. - Ясное дело, отец с матерью где-то бегают.
Ребенок прямо надрывался от плача.
- Спокойствие, только спокойствие! - Карлсон приподнялся над подоконником и громко произнес: - Идет Карлсон, который живет на крыше, - лучшая в мире нянька.
Малышу не захотелось оставаться одному на крыше, и он тоже перелез через окно вслед за Карлсоном, со страхом думая о том, что будет, если вдруг появятся родители малютки.
Зато Карлсон был совершенно спокоен. Он подошел к кроватке, в которой лежал ребенок, и пощекотал его под подбородком своим толстеньким указательным пальцем.
- Плюти-плюти-плют! - сказал он шаловливо, затем, обернувшись к Малышу, объяснил: - Так всегда говорят грудным детям, когда они плачут.
Младенец от изумления на мгновение затих, но тут же разревелся с новой силой.
- Плюти-плюти-плют! - повторил Карлсон и добавил: - А еще с детьми вот как делают...
Он взял ребенка на руки и несколько раз энергично его встряхнул.
Должно быть, малютке это показалось забавным, потому что она вдруг слабо улыбнулась беззубой улыбкой. Карлсон был очень горд.
- Как легко развеселить крошку! - сказал он. - Лучшая в мире нянька - это...
Но закончить ему не удалось, так как ребенок опять заплакал.
- Плюти-плюти-плют! - раздраженно прорычал Карлсон и стал еще сильнее трясти девочку. - Слышишь, что я тебе говорю? Плюти-плюти-плют! Понятно?
Но девочка орала во всю глотку, и Малыш протянул к ней руки.
- Дай-ка я ее возьму, - сказал он.
Малыш очень любил маленьких детей и много раз просил маму и папу подарить ему маленькую сестренку, раз уж они наотрез отказываются купить собаку.
Он взял из рук Карлсона кричащий сверток и нежно прижал его к себе.
- Не плачь, маленькая! - сказал Малыш. - Ты ведь такая милая...
Девочка затихла, посмотрела на Малыша серьезными блестящими глазами, затем снова улыбнулась своей беззубой улыбкой и что-то тихонько залепетала.
- Это мой плюти-плюти-плют подействовал, - произнес Карлсон. - Плюти-плюти-плют всегда действует безотказно. Я тысячи раз проверял.
- Интересно, а как ее зовут? - сказал Малыш и легонько провел указательным пальцем по маленькой неясной щечке ребенка.
- Гюль-фия, - ответил Карлсон. - Маленьких девочек чаще всего зовут именно так.
Малыш никогда не слыхал, чтобы какую-нибудь девочку звали Гюль-фия, но он подумал, что уж кто-кто, а лучшая в мире нянька знает, как обычно называют таких малюток.
- Малышка Гюль-фия, мне кажется, что ты хочешь есть, - сказал Малыш, глядя, как ребенок норовит схватить губами его указательный палец.