- Спокойной ночи, Джерри, - сказал Джек. - Один у меня есть друг - это ты.
- Да ну тебя, - сказал я.
- Один только друг, - сказал Джек. - Один-единственный.
- Спи, - сказал я.
- Сплю, - сказал Джек.
Внизу, в конторе, Хоган сидел за столом и читал газеты. Он посмотрел на меня.
- Ну, уложил своего дружка? - спросил он.
- Готов.
- Лучше так, чем совсем не спать, - сказал он.
- Да.
- А вот поди объясни это газетным писакам.
- Ну, я тоже пошел спать, - сказал я.
- Спокойной ночи, - сказал Хоган.
Утром, часов в восемь, я сошел вниз и позавтракал. Хоган работал со своими клиентами в сарае. Я пошел туда и стал смотреть на них.
- Раз! Два! Три! Четыре! - считал Хоган. - Хэлло, Джерри, - сказал он. - Джек встал?
- Нет. Еще спит.
Я пошел к себе в комнату и уложил вещи. В полдесятого я услышал, как Джек ворочается за стеной. Когда я услышал, что он спускается по лестнице, я тоже пошел вниз. Джек сидел за завтраком. Хоган тоже был там, он стоял у стола.
- Как себя чувствуешь, Джек? - спросил я.
- Ничего.
- Хорошо спал? - спросил Хоган.
- Спал на славу, - сказал Джек. - Во рту скверно, но голова не болит.
- Вот видишь, - сказал Хоган. - Это потому, что виски хорошее.
- Припиши к счету, - сказал Джек.
- Когда вы едете? - спросил Хоган.
- После завтрака. Одиннадцатичасовым.
- Сядь, Джерри, - сказал Джек. Хоган ушел. Я сел к столу. Джек ел грейпфрут. Когда ему попадалась косточка, он выплевывал ее в ложку и сбрасывал на блюдце.
- Я вчера здорово накачался, - начал он.
- Да, выпил немножко.
- Наболтал, наверно, всякого вздору.
- Да нет, ничего особенного.
- Где Хоган? - спросил он. Он доедал грейпфрут.
- В контору ушел.
- Что я там говорил насчет ставок? - спросил Джек. Он держал ложку и тыкал ею в грейпфрут.
Вошла горничная, поставила на стол яичницу с ветчиной и убрала грейпфрут.
- Дайте мне еще стакан молока, - сказал ей Джек. Она вышла.
- Ты сказал, что ставишь пятьдесят тысяч на Уолкотта, - сказал я.
- Это верно, - сказал Джек.
- Это большие деньги.
- Не нравится мне это, - сказал Джек.
- Может еще и по-другому обернуться.
- Нет, - сказал Джек. - Он до смерти хочет стать чемпионом. Эти жулики на нем не промахнутся.
- Ничего нельзя знать наперед.
- Нет. Ему нужно звание. Для него это важней денег.
- Пятьдесят тысяч большие деньги, - сказал я.
- Это простой расчет, - сказал Джек. - Я не могу победить. Ты же знаешь, что я не могу победить.
- Пока ты на ринге, всегда есть шанс.
- Нет, - сказал Джек. - Я выдохся. Это простой расчет.
- Как ты себя чувствуешь?
- Прилично, - сказал Джек. - Выспался, а это мне как раз и нужно.
- Ты будешь хорош на ринге.
- Да, будет на что посмотреть, - сказал Джек.
После завтрака Джек вызвал жену по междугородному телефону. Он сидел в телефонной будке.
- За все время первый раз ее вызывает, - сказал Хоган.
- Он каждый день ей писал.
- Ну да, - сказал Хоган, - марка ведь стоит только два цента.
Мы попрощались с Хоганом, и Брюс, негр-массажист, отвез нас на станцию в двуколке.
- Прощайте, мистер Бренная, - сказал он, когда подошел поезд. - Надеюсь, вы ему расшибете котелок.
- Прощайте, - сказал Джек и дал Брюсу два доллара.
Брюсу много пришлось над ним поработать. Лицо у него вытянулось. Джек заметил, что я смотрю на два доллара в руках у Брюса.
- Это все оплачено, - сказал он. - Массаж Хоган тоже ставит в счет.
В поезде Джек все время молчал. Он сидел в углу - билет у него был засунут за ленту шляпы - и смотрел в окно. Только раз он повернулся и заговорил со мной.
- Я предупредил жену, что возьму на ночь номер у Шелби, - сказал он. - Это в двух шагах от Парка. А домой вернусь завтра утром.
- Отличная мысль, - сказал я. - Жена тебя когда-нибудь видела на ринге?
- Нет, - сказал Джек. - Никогда не видела.
Я подумал - какого же он ждет избиения, если не хочет показываться домой после матча. На вокзале мы взяли такси и поехали к Шелби. Вышел мальчик и забрал наши чемоданы, а мы пошли в контору.
- На какую цену у вас есть номера? - спросил Джек.
- Есть только номера на две кровати, - сказал конторщик. - Могу вам предложить прекрасную комнату на две кровати за десять долларов.
- Это дорого.
- Могу предложить вам комнату на две кровати за семь долларов.
- С ванной?
- Конечно.
- Ты можешь переночевать со мной, Джерри, - сказал Джек.
- Да нет, - сказал я, - я остановлюсь у зятя.
- Я это не затем, чтобы ты платил, - сказал Джек. - А так, чтобы деньги зря не пропадали.
- Запишитесь, пожалуйста, - сказал конторщик. Потом прочитал про себя наши фамилии. - Номер двести тридцать восемь, мистер Бреннан.
Мы поднялись на лифте. Комната была большая и хорошая, с двумя кроватями и дверью в ванную.
- Шикарно, - сказал Джек.
Лифтер поднял шторы и внес наши чемоданы. Джек и не подумал дать ему на чай; тогда я дал ему двадцать пять центов. Мы помылись, и Джек сказал, что нужно пойти куда-нибудь поесть.
Мы пообедали у Хэндли. Там было много знакомых. В середине обеда вошел Джон и сел за наш столик. Джек ел, а разговаривал мало.
- Как у вас с весом, Джек? - спросил Джон.
Джек уписывал солидный обед.
- Хоть одетым могу взвешиваться, - сказал Джек. Он всегда легко сгонял вес. Он был прирожденным легковесом и никогда не толстел. У Хогана он еще потерял в весе.
- Ну, это у вас всегда в порядке, - сказал Джон.
- Да, это в порядке, - сказал Джек.
Мы пошли в Парк взвешиваться. Условия матча были: сто сорок семь фунтов в три часа дня. Джек стал на весы, обернув полотенце вокруг бедер. Стрелка не шевельнулась. Уолкотт только что взвешивался и теперь стоял в сторонке; вокруг него толпился народ.
- Дайте поглядеть на ваш вес, Джек, - сказал Фридмен, менеджер Уолкотта.
- Пожалуйста. Но тогда и его при мне взвесьте. - Джек мотнул головой в сторону Уолкотта.
- Сбросьте полотенце, - сказал Фридмен.
- Сколько? - спросил Джек.
- Сто сорок три фунта, - сказал толстяк, возившийся, у весов.
- Здорово согнали, Джек, - сказал Фридмен.
- Взвесьте его, - сказал Джек.
Уолкотт подошел. Он был белокурый, с широкими плечами и руками, как у тяжеловеса. Зато ноги у него были коротковаты. Джек был выше его на полголовы.
- Хэлло, Джек, - сказал он. Лицо у него было все в шрамах.
- Хэлло, - сказал Джек. - Как самочувствие?
- Очень хорошо, - сказал Уолкотт. Он сбросил полотенце и стал на весы. Таких широких плеч и такой спины я еще ни у кого не видел.
- Сто сорок шесть фунтов и двенадцать унций. - Уолкотт сошел с весов и ухмыльнулся Джеку.
- У вас разница в четыре фунта, - сказал ему Джон.
- К вечеру будет еще больше, - сказал Уолкотт. - Я теперь пойду пообедаю.
Мы пошли в уборную, и Джек оделся.
- Крепкий паренек, - сказал мне Джек.
- Судя по виду, ему часто доставалось.
- О да, - сказал Джек. - В него попасть не трудно.
- Вы теперь куда? - спросил Джон, когда Джек был одет.
- Обратно в отель, - сказал Джек. - Вы обо всем позаботились?
- Да, - сказал Джон. - Там все сделают.
- Пойду теперь прилягу, - сказал Джек.
- Хорошо. А без четверти семь я зайду за вами, и мы пойдем ужинать.
- Ладно.
Когда мы пришли в номер, Джек снял башмаки и пиджак и лег. Я сел писать письмо. Время от времени я поглядывал на Джека. Он не спал. Он лежал совсем тихо, но глаза у него то и дело открывались. Наконец он встал.
- Сыграем в криббедж, Джерри? - сказал он.
- Давай, - сказал я.
Он раскрыл чемодан и достал карты и доску для криббеджа. Мы сыграли несколько партий, и Джек выиграл у меня три доллара. Потом в дверь постучали, и вошел Джон.
- Хотите сыграть в криббедж, Джон? - спросил Джек.
Джон положил шляпу на стол. Она была вся мокрая. Пальто у него тоже было мокрое.
- Дождь идет? - спросил Джек.
- Льет как из ведра, - сказал Джон. - Я ехал в такси, но попал в затор, пришлось добираться пешком.
- Давайте сыграем в криббедж, - сказал Джек.
- Вам бы надо поесть.
- Нет, - сказал Джек. - Пока еще не хочется.
С полчаса они играли в криббедж, и Джек выиграл у Джона полтора доллара.
- Ну, ладно, - сказал Джек. - Пойдем, что ли, ужинать.
Он подошел к окну и выглянул на улицу.
- Все еще дождь?
- Да.
- Поедим здесь, в отеле, - сказал Джон.
- Хорошо, - сказал Джек. - Сыграем еще партию. Кто проиграет, платит за ужин.
Немного погодя Джек поднялся и сказал:
- Вам платить, Джон. - И мы пошли вниз и поужинали в большом зале.
После ужина мы вернулись в номер, и Джек еще раз сыграл с Джоном и выиграл у него два с половиной доллара. Джек совсем развеселился. У Джона был с собой саквояж, и в нем все что нужно для матча. Джек снял рубашку и воротничок и надел фуфайку и свитер, чтобы не простудиться на улице, а костюм для ринга и халат уложил в чемоданчик.
- Готовы? - спросил его Джон. - Сейчас велю вызвать такси.
Скоро зазвонил телефон, и снизу сказали, что машина пришла.
Мы спустились в лифте, прошли через вестибюль, сели в такси и поехали в Парк. Шел проливной дождь, но перед входом на улице стояла толпа. Все места были проданы. Когда мы проходили в уборную, я увидел, что зал набит битком. От верхних мест до ринга, казалось, было добрых полмили. В зале было темно. Только фонари над рингом.
- Хорошо, что не вынесли на открытую сцену, - сказал Джон. - А то как быть под таким дождем?
- Полный сбор, - сказал Джек.
- На такой матч и больше бы пришло, - сказал Джон. - Зал не вмещает.
- Погоду наперед не закажешь, - сказал Джек.
Джон подошел к дверям уборной и заглянул внутрь. Джек сидел там, уже в халате, скрестив руки, и смотрел в пол. С Джоном было двое секундантов. Они выглядывали из-за его плеча. Джек поднял глаза.
- Он уже вышел? - спросил он.
- Только что вышел, - сказал Джон.
Мы стали спускаться. Уолкотт как раз выходил на ринг. Его хорошо встретили. Он пролез под канатом, поднял руки, сложенные вместе, улыбнулся, потряс ими над головой, сперва в одну сторону, потом в другую, и сел. Джеку много хлопали, когда он пробирался сквозь толпу. Джек ирландец, а ирландцев всегда хорошо встречают. Ирландец не сделает такого сбора в Нью-Йорке, как еврей или итальянец, но встречают их всегда хорошо. Джек поднялся на ступеньки и нагнулся, чтобы пролезть под канатом, а Уолкотт вышел из своего угла и наступил на нижний канат, чтобы Джеку удобней было пройти. Публике это страшно понравилось. Уолкотт положил Джеку руку на плечо, и они постояли так несколько секунд.