красовалось чтото вроде желтой этикетки, где большими черными
буквами было выведено "Ниггл".
Ниггл распахнул калитку и вскочил на велосипед. И вот уже
он несется вниз с горы, залитой весенним солнцем. Тропинка
вскоре пропала, и Ниггл ехал по великолепному дерну. Он был
зеленый, плотный, и все же можно было рассмотреть каждую
былинку. Что-то подобное Ниггл уже видел раньше, а может быть
лишь только мечтал об этой траве, океане травы? Изгибы
местности тоже казались ему знакомыми. Да, вот здесь
начинается спуск на равнину, а за ним опять подъем. Вдруг
огромная зеленая тень заслонила ему солнце. Ниггл поднял
голову, да так и свалился с велосипеда.
Перед ним стояло дерево, его дерево, совершенно
законченное, если, конечно, так можно сказать о живом дереве.
На нем распускались листья, ветки росли и гнулись на ветру, на
том самом ветру, который Ниггл так часто предчувствовал,
предугадывал, но не мог передать. Теперь он смотрел на дерево,
и руки его медленно поднимались, пока не раскрылись широко,
словно бы для объятий.
"Это настоящий дар!" - вымолвил он, наконец, и это
относилось к его таланту, и к завершению его трудов, хотя сам
Ниггл употребил слово в буквальном значении.
Ниггл все смотрел и смотрел на дерево, и не мог оторваться.
Здесь были все листья, над которыми он когда-то работал. И
выглядели они точно, как он их задумал, а совсем не так как
они получались на холсте. Среди этого множества листьев были и
те, что успели распуститься только в его воображении, и те,
кому даже на это не хватило времени. На их изысканной ткани не
было ни слов, ни чисел, и все же даты читались, как в
календаре. И что самое удивительное, он ясно видел, что
некоторые, самые прекрасные листья (самые яркие представители
его стиля), были созданы совместно с мистером Пэришем. Да-да
по другому не скажешь!
Повсюду на дереве гнездились птицы. Удивительные птицы, как
они чудесно пели! Прямо на глазах они откладывали яйца,
вылуплялись, становились на крыло и улетали в лес, неся с
собой свои дивные песни. Оказывается, и лес был здесь. Он
тянулся далекодалеко, и лишь совсем на горизонте виднелись
очертания гор.
Ниггл посидел еще немного с деревом, а потом встал и
направился к лесу. Он вовсе не устал от дерева, нет! Просто
ему больше не надо было на него смотреть, он словно вобрал
дерево в себя целиком и чувствовал теперь рост каждой его
веточки. Итак, он пошел к лесу, и вскоре обнаружилась одна
странная вещь. Лес ведь находился в отдалении, и все же к нему
можно было приблизиться и даже войти в него, а он не терял
своей отдаленности. Никогда еще раньше Нигглу неудавалось
войти в отдаленность, чтобы она при этом не превратилась в
обычные окрестности. Представляете, как интересно было гулять
по этой стране. Вы шли, а перед вами открывались все новые и
новые дали; вот появлялся второй, третий, четвертый план,
вдвое, втрое, вчетверо прекраснее. Вы все шли и шли, и весь
мир был у вас на ладони (или на картине, если вам так больше
нравится). Хотя, везде есть свои границы. Вот и здесь. Горы,
хоть и медленно, но все-таки приближались. Казалось, они были
не частью картины, а лишь переходом к чему-то иному,
неизведанному, лишь проблеском следующей ступени - другой
картины.
Ниггл ходил без устали, заглядывая во все уголки, но он не
просто слонялся. Он внимательно все изучал. Дерево оказалось
закончено, а значит, вовсе с ним не было покончено. "Вот как
получилось-то, совсем наоборот", - подумалось ему. Зато в лесу
оставалось над чем поразмыслить, к чему приложить руки. Ничего
лишнего или неверного он не замечал, зато нашел очень много
незавершенного. А главное: он теперь ясно видел, какое где
потребуется завершение.
Спустя некоторое время, Ниггл присел отдохнуть под одним
очень красивым, отдаленным деревом. Оно было чем-то похоже на
то его дерево, но все же совсем другое, особенное... Хотя нет,
пожалуй, ему чуть-чуть не хватало индивидуальности. Оно явно
требовало внимания. Ниггл принялся размышлять о том, с чего
начать работу, чем закончить, и сколько на это уйдет времени,
но что-то не давало ему принять окончательное решение.
"Ну, конечно! - Воскликнул он, наконец. - Пэриш! Вот кого
мне не хватает. Он ведь о земле, деревьях и разных там
растениях знает много такого, о чем я никогда и не слышал. В
конце концов, здесь не мой личный парк. Без помощи и совета
мне не обойтись. Давно было надо об этом подумать".
Он встал и направился на то место, с которого решил
начинать работу. Он уже снял куртку, и вдруг остановился.
Внизу, в маленькой, укрытой со всех сторон ложбине, откуда не
видно было никаких вторых и третьих планов, стоял человек. Он
опирался на лопату и смотрел по сторонам в совершенной
растерянности, явно не зная, что ему делать. Ниггл окликнул
его: "Пэриш!"
Пэриш взвалил лопату на плечо и подошел к нему. Он все еще
немного прихрамывал. Они молча кивнули друг другу, совсем как
раньше, когда встречались на тропинке между двумя живыми
изгородями. Только на этот раз оба пошли в одну сторону, рука
к руке. Слова им были не нужны. Они молча договорились о том,
где лучше построить домик, а где разбить сад. Этим нужно было
заняться в первую очередь - и того, и другого здесь так не
хватало. Во время работы выяснилась еще одна интересная вещь:
из них двоих Ниггл теперь куда лучше рассчитывал время и все
организовывал, он прямо таки с головой ушел в строительство.
Пэриш, напротив, внимательно всматривался в то, что его
окружало, подолгу разглядывал деревья. Особенно часто он
приходил к дереву.
Как-то раз Ниггл сажал живую изгородь, а Пэриш лежал рядом,
вытянувшись на траве, и смотрел, не отрываясь, на маленький
цветок, что рос из зеленого дерна. У цветка была удивительная,
совершенная форма. Когда-то давно Ниггл не один такой цветок
нарисовал среди корней дерева. Внезапно Пэриш поднял глаза:
лицо его было залито солнечным светом. Он улыбался.
- Как здесь чудесно! Знаешь, Ниггл, я не стою всего этого.
Если бы ты тогда не замолвил за меня словечко...
- Чепуха! - Отмахнулся Ниггл. - Не помню, что я там сказал,
но, наверняка, этого было совсем не достаточно.
- Да, нет, как видишь, этого хватило. Они выпустили меня
гораздо раньше. Тот, второй голос, помнишь? Это он меня сюда
послал. Он сказал, что ты хотел меня видеть. Значит, всем этим
я обязан тебе.
- Не мне, а второму голосу. Мы оба ему обязаны. Так они и
жили - вместе, и вместе строили. Не могу вам точно
сказать, сколько прошло времени. Поначалу, что греха таить, им
случалось и повздорить, особенно, когда они уставали, а иногда
они все-таки уставали. Оказалось, что оба получили в дорогу по
бутылке с тоником. Бутылки были совсем одинаковые - на каждой
наклейка: "Принимать по несколько капель перед сном. Разбавить
водой источника".
Источник они нашли в самом сердце леса. Ниггл задумал его
когда-то давным-давно, но нарисовать так и не успел. И вот
теперь оказалось, что источник питает большое озеро, то самое,
что сверкало почти у горизонта, а, значит, и каждую травинку,
которая росла в долине.
От этих нескольких капель вода становилась горькой и вязала
рот, но зато у них прибывало сил и светлела голова. Выпив по
целому стакану, они ложились отдохнуть, а когда снова
принимались за работу, все получалось на удивление быстро и
весело. В такие моменты Нигглу особенно хорошо придумывались
красивые новые цветы и разные растения, а Пэриш сразу же
решал, куда их лучше всего будет посадить. Нужда в бутылках с
тоником отпала задолго до того, как они опустели. Пэриш
перестал хромать.
Работа подходила к концу. Теперь они частенько позволяли
себе побродить, полюбоваться деревьями и цветами, подумать о
цвете и форме и просто о том, что к чему. Иногда они пели,
тоже вдвоем. И все же, Ниггл невольно все чаще и чаще смотрел
в сторону гор.
И вот пришло время, когда дом в ложбине, сад, трава, лес,
озеро, да и вся страна стали наконец такими, какими должны
были быть - совсем особенными, единственными в своем роде.
Дерево стояло все в цвету.
"Сегодня вечером мы закончим работу, - сказал Пэриш однажды. - Давай после этого отправимся в небольшое путешествие". Они
вышли в путь на следующее утро, и, пройдя сквозь второй,
третий, четвертый план, добрались, наконец, до границы, или,
лучше сказать, до грани страны. Ничто, казалось, не говорило
об этом; тут не было ни черты, ни стены, ни ограды, и все же
они поняли, что здесь страна кончается. Навстречу им со
стороны гор по поросшим травой склонам спускался человек. Он
был похож на пастуха.
"Буду рад сопровождать вас, - сказал он, подойдя поближе. - Если
вы, конечно, собираетесь продолжать путь".
На мгновение между ними словно бы легла тень. Ниггл понял,
что теперь он пойдет дальше, что он просто должен идти, Пэриш
же не был к этому готов и очень хотел остаться.
- Я лучше подожду мою жену, - сказал он Нигглу. - А то ей
будет одиноко. Чувствую я, что и она попадет сюда вслед за
мной, когда придет ее время, и когда я буду готов ее
встретить. Дом теперь закончен, все, что могли, мы сделали, и
уж больно мне хочется показать его ей. Она мигом наведет там
уют и порядок. Да и вообще, ей должно здесь понравиться. Тут
он обернулся к пастуху.
- Скажите, вы то хоть должны знать, как она называется,
эта страна?
- Страна Ниггла. Разве вы не знали? Ведь это картина
Ниггла, во всяком случае, большая часть. А недавно здесь
появился еще сад Пэриша.
- Картина... - Пэриш был ошеломлен. - Выходит, ты все это
нарисовал, еще тогда... Никогда бы не подумал. Что же ты мне