Владимир. Есть люди, более достойные сожаленья, чем этот мужик. Несчастия внешние проходят, но тот, кто носит всю причину своих страданий глубоко в сердце, в ком живет червь, пожирающий малейшие искры удовольствия... тот, кто желает и не надеется... тот, кто в тягость всем, даже любящим его... тот! но для чего говорить об таких людях? им не могут сострадать: их никто, никто не понимает.
Белинский. Опять за свое! О эгоист! Как можно сравнивать химеры с истинными несчастиями? Можно ли сравнить свободного с рабом?
Владимир. Один раб человека, другой раб судьбы. Первый может ожидать хорошего господина или имеет выбор - второй никогда. Им играет слепой случай, и страсти его и бесчувственность других, всё соединено к его гибели.
Белинский. Разве ты не веришь в провидение? Разве отвергаешь существование бога, который всё знает и всем управляет?
Владимир (смотрит на небо). Верю ли я? верю ли я?
Белинский. Твоя голова, я вижу, набита ложными мыслями.
Владимир (помолчав). Послушай! не правда ли, теперь прекрасная погода? пойдем на бульвар!
Белинский. Чудак! (Входит слуга Марьи Дмитревны.) Что тебе надобно? Кто ты?
Владимир. Слуга моей матери!
Слуга. Я прислан к вам, сударь, от Марьи Дмитревны. Искал я вас с полчаса в трех домах, где, как мне у вас сказали, вы часто бываете.
Владимир. Что случилось?
Слуга. Да барыня-с...
Владимир. Что?
Слуга. Сделалась очень нездорова и просит вас поскорее к себе.
Владимир. Нездорова, говоришь ты? больна?
Слуга. Очень нездорова-с.
Владимир (задумчиво). Очень! да, я пойду! (Подавая руку Белинскому) Не правда ли, я тверд в своих несчастиях? (Уходит.) (В продолжение этой речи он менялся в лице, и голос его дрожал.)
Белинский (глядя вслед ему). Тебя погубит эта излишняя чувствительность! Ты желаешь спокойствия, но не способен им наслаждаться; и оно сделалось бы величайшею для тебя мукой, если бы поселилось в груди твоей.
Я веселого характера обыкновенно; однако примечаю, что печаль Арбенина прилипчива. После него часа два я не могу справиться. Ха! ха! ха! испытаю верность женщины! Посмотрим, устоит ли Загорскина против моих нападений. Если она изменит Арбенину, то это лучший способ излечить его от самой глупейшей болезни.
(Слуга Белинского входит.)
Чего тебе?
Слуга. Да я ходил в театр за билетом-с, как вы приказывали. Вот билет-с.
Белинский. Хорошо! в первое ряду? хорошо. (Про себя) Скучно будет сегодня во Французском театре: играют скверно, тесно, душно. А нечего делать! весь beaumonde!4
(Закуривает трубку и уходит.)
СЦЕНА VI
10-го января. День.
(В доме у Загорскиных. Комната барышень.)
(Княжна Софья сидит на постели; Наташа поправляет волосы перед зеркалом.)
К<няжна> Софья. Ma chere cousine!5 Я тебе советую остерегаться!
Наташа. Пожалуста, без наставлений! Я сама знаю, как мне поступать. Я никогда не покажу Арбенину большой благосклонности, а пускай он будет доволен малым.
К<няжна> Софья. Ведь ты его не заставишь на себе жениться... он вовсе не такой человек!..
Наташа. Разумеется, я сама за него свататься не стану; а если он меня любит, так женится.
Кн<яжна> Софья (насмешливо). Не правда ли, как он интересен, как милы его глаза, полные слез!
Наташа. Да, для меня очень занимательны.
К<няжна> Софья. Поверь, он только дурачится и шалит; а именно потому, что уверен, что ты в него влюблена.
Наташа. Ему не отчего быть уверену.
К<няжна> Софья. А попробуй показать холодность... тотчас отстанет!
Наташа. Я пробовала, и он не отстал и только больше с тех пор меня любит...
К<няжна> Софья. Но ты не умеешь притворяться, ты...
Наташа. Поверь, не хуже тебя!
К<няжна> Софья. Арбенин точно так же куртизанил прошлого года Лидиной Полине; а тут и бросил ее, и смеется сам над нею... Ты помнишь? то же будет и с тобой.
Наташа. Я не Полина.
К<няжна> Софья. Посмотрим.
Наташа. Да что ты так на одно наладила?
Кн<яжна> Софья. Уж что я знаю, то знаю... вчера...
Наташа. Что такое? впрочем, я и знать не желаю.
К<няжна> Софья. Вчера Арбенин был у нас.
Наташа. Ну что ж?
К<няжна> Софья. Любезничал с Лизой Шумовой, рассказывал ей бог знает что и между тем просил меня отдать тебе письмо: вот мужчины! в одну влюблены, а другой пишут письма! верь им после этого. Я его прочла и отдала назад, сказав, что ты будешь очень этому смеяться. Он разорвал и уехал. Какова комедия! (Молчание.) А еще, знаешь: мне сказывали, наверное, что он хвалится, будто ты показывала особенные признаки любви. Но я не верю!
Наташа (в сторону). Он делает глупости! Я теперь на него так сердита, так сердита! Хвалится! кто б подумал! это слишком! (Громко) Ты знаешь, кузина, у нас был вчера Белинский! Un jeune homme charmant!6 Прелесть как хорош, умен и любезен. Вот уж не надует губы! Как воспитан, точно будто всю жизнь провел при дворе!
К<няжна> Софья. Поздравляю. И ты, я надеюсь, ему очень понравилась! (В сторону) Я в восхищении: мои слова действуют! (Громко) Вчерась же Арбенин чуть-чуть не поссорился у нас с Нелидовым. Последний, ты знаешь, такой тихий, степенный, осторожный; а Волдемар этого не слишком придерживается. Нелидов разговорился с ним про свет и общественное мнение и несколько раз повторял, что дорожит своею доброй славой, таким тоном, который давал чувствовать Арбенину, что он ее потерял; этот понял и побледнел; после и говорит мне: "Нелидов хотел кольнуть мое самолюбие, он достиг своей цели; это правда: я потерян для света... но довольно горд, чтоб слушать равнодушно напоминания об этом!" Ха! ха! ха! не правда ли, Наташа, это показывает твердость характера!
Наташа. Конечно! Арбенин не совсем заслуживает дурное мнение света; но он об нем мало заботится; и этот Нелидов очень глупо сделал, если старался его обидеть! (Наташа подходит к окну.)
К<няжна> Софья. Поверь мне: Арбенина так же огорчает злословие, как и другого; он только не хочет этого показать. (Молчание.)
Наташа (с живостью). Ах! сейчас проехал Белинский!
СЦЕНА VII
3-го февраля. Утро.
(Кабинет Павла Григорича Арбенина. Он сидит в креслах, против него стоит человек средних лет в синем сюртуке с седыми бакенбардами.)
Павел Григ<орич>. Нет! братец, нет! скажи своему господину, что я не намерен ждать. Должен? - плати. Нечем? - начто задолжал. В России на это есть суд. Ну если б я был бедняк? разве два месяца пождать ничего не значит?
Поверенный. Хоть две недели, сударь. На-днях мы денег ждем с завода. Неужели уж мы обманем вас?
Павел Григ<орич>. Ни дня ждать не хочу.
Поверенный. Да где же денег взять прикажете? Ведь 8 тысяч на улице не найдешь.
Павел Григ<орич>. Пускай твой господин продаст хоть тебя самого; а мне он заплотит в назначенное время. И с процентами - слышишь?
Поверенный. Да помилуйте-с!..
Павел Гри<горич>. Ни слова больше. Ступай! (Повер<енный> уходит.) Видишь какой ловкий! Всё бы ему ждали! Нет, брат! нынче деньги дороги, хлебы дешевы да еще плохо родятся! Пускай графские сынки да вельможи проматывают именье; мы, дворяне простые, от этого выигрываем. Пускай они будут при дворе, пускай шаркают в гостиных с камергерскими ключами, а мы будем тише, да выше. И, наконец, они оглянутся и увидят, хоть поздно, что мы их обогнали. (Встает с кресел.) Ух! замотали меня эти дела. А все-таки как-то весело: видеть перед собою бумажку, которая содержит в себе цену многих людей, и думать: своими трудами ты достигнул способа менять людей на бумажки. Почему же нет? и человек тлеет, как бумажка, и человек, как бумажка, носит на себе условленные знаки, которые ставят его выше других и без которых он... (Зевает.) Уф! спать хочется! Где-то сын мой? Он, верно, опять задолжал, потому что третий день дома обедает. Вот! прошу покорно иметь детей!
(Владимир, бледный, быстро входит.)
Владимир (громко и скоро). Батюшка!
Павел Григ<орич>. Что тебе надобно?
Владимир. Я пришел, чтобы... у меня есть одна, единственная просьба до вас... не откажите мне... поедемте со мною! поедемте! заклинаю вас; одна минута замедленья, и вы сами будете раскаиваться.
Павел Гри<горич>. Куда мне ехать с тобою? ты с ума сошел!..
Владимир. Немудрено. Если б даже вы увидали, что я видел, и остались при своем уме, то я бы удивился!
Павел Григ<орич>. Это уж ни на что не похоже! ты, Владимир, выводишь меня из терпения.
Владимир. Так вы не хотите со мною ехать! так вы мне не верите! А я думал... но теперь вынужден всё сказать. Слушайте: одна умирающая женщина хочет вас видеть; эта женщина...
Павел Григ<орич>. Что мне за дело до нее?
Владимир. Она ваша супруга!
Павел Гри<горич> (с досадой). Владимир!
Владимир. Вы, верно, думаете меня испугать этим строгим взглядом и удушить голос природы в груди моей? Но я не таков, как вы; этот самый голос, приказывающий мне повиноваться вам, заставляет... да! ненавидеть вас! да! если вы будете далее противиться мольбам моей матери! О! нынешний день уничтожил во мне все опасенья: я говорю прямо! Я ваш сын и ее сын; вы счастливы, она страдает на постели смерти, кто прав, кто виноват, не мое дело. Я слышал, слышал ее мольбы и рыданья, и последний нищий назвал бы меня подлецом, если б я мог еще любить вас!..
Павел Григ<орич>. Дерзкий! Я давно уж не жду от тебя любви; но где видано, чтобы сын упрекал отца такими словами? прочь с глаз моих!
Владимир. Я уж просил вас не уничтожать во мне последнюю искру покорности сыновней, чтоб я не повторил эти обвиненья перед целым светом!
Павел Григ<орич>. Боже мой! до чего я дожил? (Ему) Знаешь ли...
Владимир. Я знаю: вы сами терзаемы совестью, вы сами не имеете спокойных минут - вы виновны во многом...
Павел Григ<орич>. Замолчи!..
Владимир. Не замолчу! не просить пришел я, но требовать! требовать! Я имею на это право! Нет! эти слезы врезались у меня в память! батюшка! (Бросается на колени.) батюшка! пойдемте со мною!
Павел Григ<орич>. Встань! (Он встревожен.)
Владимир. Вы пойдете?