Парень отложил "Огонек" и посмотрел на Пашку.
Настя хотела засмеяться, но, увидев строгие Пашкины глаза, сдержала смех.
-- Как ваша фамилия?
-- Холманский Павел Егорыч. Год рождения тысяча де тридцать пятый, водитель-механик второго класса.
Пока Настя записывала все это, Пашка незаметно искоса разглядывал ее. Потом оглянулся. Инженер наблюдал за ним. Встретились взглядами. Пашка растерялся и... подмигнул ему.
-- Кроссвордами занимаемся?
Инженер не сразу нашелся что ответить.
-- Да... А вы, я смотрю, глубже берете.
-- Между прочим, Гена, он тоже из Москвы, -- сказала Настя.
-- Ну?! -- Гена искренне обрадовался. -- Вы давно оттуда? Расскажите хоть, что там нового.
Пашка излишне долго расписывался в карточке. Молчал.
-- Спасибо, -- сказал он Насте. Подошел к столу швыр толстый том, протянул Гене руку. -- Павел Егорыч.
-- Гена. Очень рад!
-- Москва-то? -- переспросил Пашка, придвигая к себе несколько журналов. -- Шумит Москва, шумит... -- И сразу, не давая инженеру опомниться, затараторил: -- Люблю смешные журналы! Особенно про алкоголиков -- так разри всегда...
-- Да, смешно бывает. А вы давно из Москвы?
-- Из Москвы-то? -- Пашка перелистнул страничку жур. -- А я там не бывал сроду. Девушка меня с кем-то спу.
-- Вы же мне вчера в клубе сами говорили! -- изумилась Настя.
Пашка глянул на нее.
-- Что-то не помню.
Настя посмотрела на Гену, Гена -- на Пашку.
Пашка разглядывал картинки.
-- Странно, -- сказала Настя. -- Значит, мне приснилось.
-- Бывает, -- согласился Пашка, продолжая рассматри журнал. -- Вот пожалуйста -- очковтиратель, -- сказал он, подавая журнал Гене. -- Кошмар!
Гена улыбнулся.
-- Вы на посевную к нам?
-- Так точно. -- Пашка оглянулся на Настю: та с интере разглядывала его. Пашка отметил это. -- Сыграем в пеш? -- предложил он инженеру
-- В пешки? -- удивился инженер. -- Может, в шахматы?
-- В шахматы скучно, -- сказал Пашка (он не умел в шах). -- Думать надо. А в пешечки раз, два -- и готово.
-- Можно и в пешки, -- согласился Гена и посмотрел на Настю.
Настя вышла из-за перегородки и подсела к ним.
-- За фук берем? -- спросил Пашка.
-- Как это?
-- За то, что человек прозевает, когда ему надо рубить, берут пешку, -- пояснила Настя.
-- А-а... Можно брать. Берем.
Пашка быстренько расставил шашки на доске. Взял две, спрятал за спиной.
-- В какой?
-- В левой.
-- Ваша не пляшет. -- Ходил первым Пашка.
-- Сделаем так, -- начал он, устроившись удобнее на сту: выражение его лица было довольное и хитрое. -- Здесь курить, конечно, нельзя? -- спросил он Настю.
-- Нет, конечно.
-- По -- что? -- нятно! -- Пашка пошел второй. -- Сдела некоторый пирамидон, как говорят французы.
Инженер играл слабо, это было видно сразу. Настя стала ему подсказывать. Он возражал против этого.
-- Погоди! Ну так же нельзя, слушай... зачем же подска?
-- Ты же неверно ходишь!
-- Ну и что! Играю-то я.
-- Учиться надо.
Пашка улыбался. Он ходил уверенно, быстро.
-- Вон той, Гена, крайней, -- опять не стерпела Настя.
-- Нет, я не могу так! -- возмутился Гена. -- Я сам только что хотел этой, а теперь не пойду принципиально.
-- А чего ты волнуешься-то? Вот чудак!
-- Как же мне не волноваться?
-- Волноваться вредно, -- встрял Пашка и подмигнул не Насте.
Настя покраснела.
-- Ну и проиграешь сейчас! Принципиально.
-- Нет, зачем?.. Тут еще полно шансов сфотографировать меня, -- снисходительно сказал Пашка. -- Между прочим, у меня дамка. Прошу ходить.
-- Теперь проиграл, -- с досадой сказала Настя.
-- Занимайся своим делом! -- обиделся Гена. -- Нельзя же так в самом деле. Отойди!
-- А еще инженер. -- Настя встала и пошла к своему месту.
-- Это уже... не остроумно. При чем тут инженер-то?
-- Боюсь ему понравиться-а, -- запела Настя и ушла в глубь библиотеки.
-- Женский пол, -- к чему-то сказал Пашка.
Инженер спутал на доске шашки, сказал чуть охрипшим голосом:
-- Я проиграл.
-- Выйдем покурим? -- предложил Пашка.
-- Пойдем.
В сенях, закуривая, инженер признался:
-- Не понимаю: что за натура? Во все обязательно вме.
-- Ничего, -- неопределенно сказал Пашка. -- Давно здесь?
-- Что?
-- Я, мол, давно здесь живешь-то?
-- Живу-то? Второй месяц.
-- Жениться хочешь?
Инженер с удивлением глянул на Пашку.
-- На ней? Да. А что?
-- Ничего. Хорошая девушка. Она любит тебя?
Инженер вконец растерялся.
-- Любит?.. По-моему, да.
Помолчали. Пашка курил и сосредоточенно смотрел на кончик сигареты. Инженер хмыкнул и спросил:
-- Ты "Капитал" действительно читаешь?
-- Нет, конечно. -- Пашка небрежно прихватил губами сигаретку -- в уголок рта, сощурился, заложил ладони за по, коротким, быстрым движением расправил рубаху. -- Может, в кинишко сходим?
-- А что сегодня?
-- Говорят, комедия какая-то.
-- Можно.
-- Только это... пригласи ее... -- Пашка кивнул на дверь библиотеки, нахмурился участливо.
-- Ну а как же! -- тоже серьезно сказал инженер. -- Я сей зайду к ней... поговорю...
-- Давай, давай!
Инженер ушел, а Пашка вышел на крыльцо, облокотился о перила и стал смотреть на улицу.
... В кино сидели вместе все трое. Настя -- между инже и Пашкой.
Едва только погасили свет, Пашка придвинулся ближе к Насте и взял ее за руку. Настя молча отняла руку и отодвину. Пашка как ни в чем не бывало стал смотреть на экран. Посмотрел минут десять и опять стал осторожно искать руку Насти. Настя вдруг придвинулась к нему и едва слышно шеп на ухо:
-- Если ты будешь распускать руки, я опозорю тебя на весь клуб.
Пашка моментально убрал руку.
Посидел еще минут пять. Потом наклонился к Насте и тоже шепотом сказал:
-- У меня сердце разрывается, как осколочная граната.
Настя тихонько засмеялась. Пашка опять начал искать ее руку. Настя обратилась к Гене:
-- Дай я пересяду на твое место.
-- Загораживают, да? Эй, товарищ, убери свою голову! -- распорядился Пашка.
Впереди сидящий товарищ "убрал" голову.
-- Теперь ничего?
-- Ничего, -- сказала Настя.
В зале было шумно. То и дело громко смеялись.
Пашка согнулся в три погибели, закурил и стал торопли глотать сладкий дым. В светлых лучах отчетливо закучеря синие облачка. Настя толкнула его в бок:
-- Ты что?
Пашка погасил папироску... Нашел Настину руку, с си пожал ее и, пригибаясь, пошел к выходу. Сказал на ходу Гене:
-- Пусть эту комедию тигры смотрят.
На улице Пашка расстегнул ворот рубахи, закурил. Мед пошел домой. Дома, не раздеваясь, прилег на кровать.
-- Ты чего такой грустный? -- спросил Ермолай.
-- Да так... -- сказал Пашка. Полежал несколько минут и вдруг спросил: -- Интересно, сейчас женщин воруют или нет?
-- Как это? -- не понял Ермалай.
-- Ну как раньше... Раньше ведь воровали?
-- А-а! Черт его знает! А зачем их воровать-то? Они и так, по-моему, рады, без воровства.
-- Это конечно. Я так просто, -- согласился Пашка. Еще немного помолчал. -- И статьи, конечно, за это никакой нет?
-- Наверно. Я не знаю, Павел.
Пашка встал с кровати, заходил по комнате. О чем-то сосредоточенн думал.
-- В жизни раз бывает восемна-адцать лет, -- запел он вдруг. -- Егорыч, на -- рубаху. Сэнк-ю!
-- Чего вдруг!
-- Так. -- Пашка скинул вышитую рубаху Прохорова, надел свою. Постоял посреди комнаты, еще подумал. -- Сфотографировано, Егорыч!
-- Ты что, девку какую-нибудь надумал украсть? -- спро Ермолай.
Пашка засмеялся, ничего не сказал, вышел на улицу.
Была сырая темная ночь. Недавно прошел хороший дождь, отовсюду капало. Лаяли собаки. Тарахтел где-то движок.
Пашка вошел в РТС, где стояла его машина.
Во дворе РТС его окликнули.
-- Свои, -- сказал Пашка.
-- Кто свои?
-- Холманский.
-- Командировочный, что ль?
-- Ну.
В круг света вышел дедун сторож, в тулупе, с берданкой.
-- Ехать, что ль?
-- Ехать.
-- Закурить имеется?
-- Есть.
Закурили.
-- Дождь, однако, ишо будет, -- сказал дед и зевнул. -- Спать клонит в дождь.
-- А ты спи, -- посоветовал Пашка.
-- Нельзя. Я тут давеча соснул было, дак заехал этот...
Пашка прервал словоохотливого старика:
-- Ладно, батя, я тороплюсь.
-- Давай, давай. -- Старик опять зевнул.
Пашка завел свою полуторку и выехал со двора РТС.
Он знал, где живет Настя -- у самой реки над обрывом.
Днем разговорились с Прохоровым, и он показал Пашке этот дом. Пашка запомнил, что окна горницы выходят в сад.
Сейчас Пашку волновал один вопрос: есть у Платановых собака или нет?
На улицах в деревне никого не было. Даже парочки по. Пашка
ехал на малой скорости, опасаясь влететь куда-нибудь.
Подъезжая к Настиному дому, он совсем почти сбросил газ, вылез из кабины. Мотор не заглушил.
-- Так, -- негромко сказал он и потер ладонью грудь: он волновался.
Света не было в доме. Присмотревшись во тьме, Пашка увидел сквозь голые деревья слабо мерцающие темные окна горницы. Сердце Пашки громко заколотилось.
"Только бы собаки не было".
Он кашлянул, осторожно потряс забор -- во дворе молча. Тишина. Каплет с крыши.
"Ну, Пашка... или сейчас в лоб получишь, или..."
Он тихонько перелез через низенький забор и пошел к окнам. Слышал сзади приглушенное ворчание своей верной полуторки, свои шаги и громкую капель. Весна исходила соком. Пахло погребом.
Пашка, пока шел по саду, мысленно пел песню про во лет, одну
и ту же фразу: "В жизни раз бывает во лет". Он весь день сегодня
пел эту песню.
Около самых окон под его ногой громко треснул сучок. Пашка замер. Тишина. Каплет. Пашка сделал последние два шага и стал в простенке. Перевел дух.
"Одна она тут спит или нет?" -- возник новый вопрос.
Он вынул фонарик, включил и направил в окно. Желтое пятно света поползло по стенкам, вырывая из тьмы отдель предметы: печка-голландка, дверь, кровать... Пятно дрогнуло и замерло. На кровати кто-то зашевелился, поднял голову -- Настя. Не испугалась. Легко вскочила и пошла к окну в одной ночной рубашке. Пашка выключил фонарик.
Настя откинула крючки и раскрыла окно.
Из горницы пахнуло застойным сонным теплом.
-- Ты что? -- спросила она негромко. Голос ее насторо Пашку -- какой-то отчужденный.