А в то время, как они стояли обнявшись на берегу болота, над нимикружился аист. Он быстро слетал назад, в гнездо, за спрятанными там давным-давно оперениями и бросил их матери с дочерью. Они сейчас же накинули их на себя и поднялись на воздух в виде белых лебедок.
- Теперь поговорим! - сказал аист. - Теперь мы поймем друг друга, хотя клюв не у всех птиц скроен одинаково!.. Хорошо, что вы явились какраз сегодня ночью: днем нас бы уже не было тут. И я, и жена, и птенцы - все улетаем поутру на юг! Я ведь старый знакомый ваш с нильских берегов!И жена моя тут же, со мною; сердце у нее добрее, чем язык! Она всегдаговорила, что принцесса выпутается из беды! А я и птенцы наши перенеслисюда лебединые перья!.. Ну, очень рад! Ведь это просто счастье, что яеще здесь! На заре мы улетаем всей компанией! Мы полетим вперед, тольконе отставайте, и вы не собьетесь с дороги! Мы с птенцами будем, впрочем,присматривать за вами.
- И я принесу с собой на родину лотос! - сказала египетская принцесса. - Он летит рядом со мною в лебедином оперении! Цветок моего сердцасо мною - вот как это все разрешилось! Домой теперь, домой!
Но Хельга сказала, что не может покинуть Данию, не повидавшись сосвоею приемною матерью, доброю женою викинга. Хельга припомнила всю еедоброту, каждое ее ласковое слово, каждую слезу, пролитую ею из-за приемной дочери, и в эту минуту девушке казалось даже, что она любит тумать сильнее, чем эту.
- Да нам и надо слетать в замок викинга! - ответил аист. - Там ведьждет нас жена с птенцами! Вот-то заворочают они глазами и затрещат! Жена- та, пожалуй, не много скажет! Она вообще скупа на слова, выражаетсякратко и вразумительно, а думает еще лучше! Сейчас я затрещу, чтобы предупредить их о нашем приближении!
И он затрещал, защелкал клювом. Скоро они подлетели к замку викинга.
В замке все было погружено в глубокий сон. Забылась сном и жена викинга, но только позднею ночью: страх и беспокойство долго не давали ейуснуть. Прошло ведь уже три дня, как Хельга исчезла вместе с пленнымхристианином; должно быть, это она помогла ему бежать: в конюшне недоставало именно ее лошади. Но как могло все это случиться? И жене викинганевольно припомнились рассказы о чудесах, которые творил сам белый Христос и веровавшие в него. Все эти мысли, бродившие в ее голове наяву, облеклись во сне в живые образы, и вот ей пригрезилось, что она по-прежнему сидит на постели, погруженная в думы о Хельге; все кругом тонет всплошном мраке, надвигается буря. С обеих сторон - и со стороны Северного моря и со стороны Каттегата - слышится грозный шум прибоя. Чудовищнаязмея, обвивающая в глубине морской кольцом всю землю, бьется в судорогах. Приближается страшная ночь - Рагнарок, как древние называли последнюю ночь, когда рухнет мир и погибнут самые боги. Вот слышится громкийзвук рога и по радуге выезжают верхом на конях боги, закованные в светлые доспехи, выезжают на последнюю битву! Перед ними летят крылатыевалькирии, а замыкается поезд рядами умерших героев. Небо залито северным сиянием, но мрак победит. Приближается ужасный час.
А рядом с испуганной женой викинга сидит на полу Хельга в образе жабы, дрожит от страха и жмется к ней. Она берет жабу на колени и с любовью прижимает к себе, хоть она и безобразна. Вот воздух задрожал отударов мечей и палиц, засвистели стрелы - словно град посыпался с неба.Настал тот час, когда земля и небо должны были рухнуть, звезды упасть снеба, и все погибнуть в пламени Суртура <Суртур - в скандинавской мифологии владыка тьмы>.
Но жена викинга знала, что после того возникнут новое небо и новаяземля, и хлебная нива заволнуется там, где прежде катило свои волны пожелтому песчаному дну сердитое море. Она знала, что воцарится новый неведомый бог, и к нему вознесется кроткий, светлый Бальдур, освобожденныйиз царства теней. И вдруг она видит его перед собою! Она узнала его спервого взгляда - это был пленный христианин.
- Белый Христос! - воскликнула она и, произнося это имя, поцеловала влоб свое безобразное дитя-жабу. В ту же минуту оболочка с жабы спала, иперед ней очутилась Хельга, прекрасная, как всегда, но такая кроткая и стаким сияющим любовью взглядом! Хельга поцеловала руки жены викинга, какбы благодаря ее за все заботы и любовь, которыми она окружала свою приемную дочь в тяжелое время испытания, за все добрые мысли и чувства, которые она пробудила в ее душе, и за произнесенное ею сейчас имя белогоХриста. Хельга повторила это имя и вдруг поднялась на воздух в виде лебедя: белые крылья распустились и зашумели, словно взлетала на воздухцелая стая птиц.
Тут жена викинга проснулась. На дворе в самом деле слышалось хлопаньекрыльев. Она знала, что настала пора обычного отлета аистов, и догадалась, что это они шумели крыльями. Ей захотелось еще раз взглянуть наних и попрощаться с ними. Она встала, подошла к отверстию, заменяющемуокно, распахнула ставню и выглянула во двор. На крыше пристройки сиделирядышком сотни аистов, а над двором, над высокими деревьями, летали стаями другие; прямо же против окна, на краю колодца, где так часто сиживала, пугая свою приемную мать, красавица Хельга, сидели две лебедки, устремив свои умные глаза на жену викинга. Она вспомнила свой сон, которыйпроизвел на нее такое глубокое впечатление, что почти казался ейдействительностью, вспомнила Хельгу в образе лебедя, вспомнила христианина, и сердце ее вдруг радостно забилось.
Лебедки захлопали крыльями и изогнули шеи, точно кланялись ей, а она,как бы в ответ на это, протянула к ним руки и задумчиво улыбнулась имсквозь слезы.
Аисты, шумя крыльями и щелкая клювами, взвились в воздух, готовясьнаправить свой полет к югу.
- Мы не станем ждать этих лебедок! - сказала аистиха. - Коли хотятлететь с нами, пусть не мешкают! Не оставаться же нам тут, пока не соберутся лететь кулики! А ведь лететь так, как мы, семьями, куда пристойнее, чем так, как летят зяблики или туруханы: у тех мужья летят сами посебе, а жены сами по себе! Просто неприлично! А у лебедей-то, у лебедей-то что за полет?!
- Всяк летит по-своему! - ответил аист. - Лебеди летят косою линией,журавли - треугольником, а кулики - змеею!
- Пожалуйста, не напоминай мне теперь о змеях! - заметила аистиха. - У птенцов может пробудиться аппетит, а чем их тут накормишь?
- Так вот они, высокие горы, о которых я слышала! - сказала Хельга,летевшая в образе лебедки.
- Нет, это плывут под нами грозовые тучи! - возразила мать.
- А что это за белые облака в вышине? - спросила дочь.
- Это вечно снежные вершины гор! - ответила мать, и они, перелетевАльпы, продолжали путь по направлению к Средиземному морю.
- Африка! Египет! - ликовала дочь нильских берегов, завидев с высотыжелтую волнистую береговую полосу своей родины.
Завидели берег и аисты и ускорили полет.
- Вот уж запахло нильскою тиной и влажными лягушками! - сказала аистиха птенцам. - Ох, даже защекотало внутри! Да, вот теперь сами попробуете, каковы они на вкус, увидите марабу, ибисов и журавлей. Они все нашего же рода, только далеко не такие красивые. А важничают! Особенноибисы - их избаловали египтяне; они делают из ибисов мумии, набивая ихдушистыми травами. А по мне, лучше быть набитой живыми лягушками! Вот выузнаете, как это приятно! Лучше при жизни быть сытым, чем после смертипопасть в музей! Таково мое мнение, а оно самое верное!
- Вот и аисты прилетели! - сказали обитатели дворца на нильском берегу. В открытом покое на мягком ложе, покрытом шкурой леопарда, лежал самцарственный владыка, по-прежнему ни живой, ни мертвый, ожидая целебноголотоса из глубокого северного болота. Родственники и слуги окружали ложе.
И вдруг в покой влетели две прекрасные лебедки, прилетевшие вместе саистами. Они сбросили с себя оперения, и все присутствовавшие увидалидвух красавиц, похожих друг на друга, как две капли воды. Они приблизились к бледному, увядшему старцу и откинули назад свои длинные волосы.Хельга склонилась к деду, и в ту же минуту щеки его окрасились румянцем,глаза заблистали, жизнь вернулась в окоченевшее тело. Старец встал помолодевшим, здоровым, бодрым! Дочь и внучка взяли его за руки, точно дляутреннего приветствия после длинного тяжелого сна.
Что за радость воцарилась во дворце! В гнезде аистов тоже радовались- главным образом, впрочем, хорошему корму и обилию лягушек. Ученые впопыхах записывали историю обеих принцесс и целебного цветка, принесшего ссобою счастье и радость всей стране и всему царствующему дому, аисты жерассказывали ее своим птенцам, но, конечно, по-своему, и не прежде, чемвсе наелись досыта, - не то у них нашлось бы иное занятие!
- Теперь и тебе перепадет кое-что! - шепнула аистиха мужу. - Уж небез того!
- А что мне нужно? - сказал аист. - И что я такое сделал? Ничего!
- Ты сделал побольше других! Без тебя и наших птенцов принцессам вовек не видать бы Египта и не исцелить старика. Конечно, тебе перепадетза это! Тебя, наверно, удостоят степени доктора, и наши следующие птенцыуже родятся в этом звании, их птенцы - тоже и так далее! По мне, ты итеперь ни дать ни взять - египетский доктор!
А ученые и мудрецы продолжали развивать основную мысль, проходившую,как они говорили, красною нитью через все событие, и толковали ее наразные лады. "Любовь - родоначальница жизни" - это была основная мысль,а истолковывали ее так: "Египетская принцесса, как солнечный луч, проникла во владения болотного царя, и от их встречи произошел цветок..."
- Я не сумею как следует передать их речей! - сказал подслушивавшийэти разговоры аист, когда ему пришлось пересказать их в гнезде. - Ониговорили так длинно и так мудрено, что их сейчас же наградили чинами иподарками; даже лейб-повар получил орден - должно быть, за суп!
- А ты что получил? - спросила аистиха. - Не следовало бы им забыватьсамое главное лицо, а самое главное лицо - это ты! Ученые-то только языком трепали! Но дойдет еще очередь и до тебя!