– Первому требованию образы в известинской заметке, пожалуй, отвечают. А вот второму...
– Да, особой новизной они не отличаются, но образуют хорошую базу для нового, уже журналистом созданного образа, вынесенного в заголовок. Не забыли его? – «Призрак Чернобыля промелькнул над Волгоградом». Он становится знаком ситуации, ее меткой; не будь такой конкретности, можно было бы сказать – символом.
– Возникает еще вопрос. Вы сказали «прецеденты истории». Но ведь это тоже факты. Исторические факты.
– В принципе – да. Но они, отдалившись от нас во времени, как бы утратили свою исходную, действительную ипостась. Остались следы от них, их образы, «законсервированная информация» о них – без возможности соотнести ее с реальностью. А поскольку понятие «факт» в журналистике мы употребляем в связи с текущей реальной действительностью, можно сказать, что прецеденты истории не что иное, как «бывшие факты».
Роль образов в журналистском тексте трудно переоценить. Но есть у этого ряда «кирпичиков» особенность, которая делает их как «строительный материал» уязвимыми. Дело в том, что разные представители аудитории могут по-разному воспринимать один и тот же образ в зависимости от собственного жизненного контекста. Возьмите Анну Каренину Толстого. Для многих она символ женственности и самоотверженности в любви. А мне пришлось однажды читать сочинение школьницы, в котором девушка очень убедительно и страстно осуждала эту женщину за предательство по отношению к сыну. Так и написала – предательство...
– И это возможный взгляд!
– О том и речь. Образ всегда оставляет возможность неоднозначного прочтения. Чтобы авторская позиция могла быть воспринята возможно точнее, в журналистском тексте оказался востребован еще один ряд элементарных выразительных средств – нормативы. В сущности, это тоже смысловые единицы, в которых запечатлен социальный опыт. Однако они иного свойства: в отличие от образов, вызывающих у адресата информации конкретно-чувственные представления, нормативы представляют собой суждения, в которых воплощены те или иные установления общества и которые воспринимаются как некая формула.
– Вы хотите сказать, что в заметке про «Титан-изотоп» тоже есть какие-то нормативы?..
– Есть. Правда, в данном случае нормативный ряд ЭВС представлен достаточно скупо и выглядит «сухим», поскольку содержит в себе преимущественно нормы производственного характера. Но для оценки ситуации они играют весьма существенную роль. Судите сами: «Следовало немедленно принять меры безопасности – загерметизировать "горячую камеру"»; «...все системы... должны постоянно находиться в рабочем состоянии. В том числе... система противопожарной безопасности». Названы технологические нормы и названы факты, не позволившие их осуществить; отсюда понимание того, какая чудовищная опасность возникла.
Есть в этом тексте и нормативы этические, хотя выражены они слабо («за долги – наказание», «предупреждать – надо»),
– Значит, нормативы могут быть этические, технологические... Еще какие?
– Правовые, я бы поставила их во главу угла. Но вообще-то этот ряд достаточно развернут. Тут и нормы здорового образа жизни, и правила техники безопасности, и нормы этикета...
И так же, как в случае с образами, они могут быть предъявлены в тексте разными методами.
– Постойте, постойте... Фактологический ряд ЭВС – образный ряд – нормативный ряд... Не они ли определяют появление тех информационных слоев в журналистском тексте, которые профессор Прохоров характеризует как описательную, оценочную и нормативную информацию? Правда, он говорит еще и о предписательной...
– Это очень точное наблюдение. Связь между характером информации того или иного слоя текста и средствами ее выражения мне представляется несомненной. Но в то же время это не тождества! Смотрите: описательная информация может быть выражена не только фактами, но и «эмпирическими обобщениями» – так психологи называют смысловые единицы, в которых факты сознания воплощаются методом типизации, – они суммируют определенные черты многих фактов действительности, постигнутые на основании повседневного опыта («Теперь на прилавках магазинов круглый год самые разнообразные фрукты»).
Что же касается предписательной информации... Как правило, для выражения ее требуется синтез ЭВС, если она нуждается в специальном пространстве текста. Но чаще она передается при целостном его восприятии.
– Вы хотите сказать, что это... идея материала?
– Вы же сами обнаружили, что идея – подсказка, программа... Разве тут нет речи о предписании? Другое дело, что традиция словоупотребления связывает понятие «предписание» с высокой степенью императивности, а журналистская информация ее не предполагает. Но это уже вопрос ее специфики.
– Получается, что курс прошлого семестра и этот курс довольно плотно связаны?..
– Что же тут удивительного? Или такая связь не предполагается, по-вашему, названиями дисциплин?
– Предполагается, но... Впрочем, конечно: объект-то обе дисциплины изучают один, только в разных аспектах.
– И с разными задачами. Так усвоилось ли, что «факты», «образы» и «нормативы» – три ряда знаков, образующих язык журналистики?
– Усвоилось. И хочется порыться в своих материалах – посмотреть, насколько я таким языком владею. Если верить памяти, то, похоже, что все это у меня в текстах есть. Тогда, выходит, я, как молъеровский Журден. Помните, как он воспринял известие, что всю жизнь, сам того не ведая, говорил прозой?..
– Я тоже думаю, что все это в Ваших публикациях обнаружится (принесите к следующей беседе свои тексты). Судя по общению, накоплений «строительного материала» у Вас немало.
– А о чем будет наша следующая беседа?
– О хитростях «сборки» ЭВС!
Беседа одиннадцатая КАК ЭВС «УЖИВАЮТСЯ» В ТЕКСТЕ
– Под «сборкой», как я понимаю, Вы имеете в виду построение материала?
– В том числе! Хитростями «сборки» я называю особенности организации журналистского текста. А это понятие более широкое, поскольку предусматривает не только «стыковку» элементов, но и создание таких связей между ними, при которых достигается «синтаксическая полноценность» текста: набор элементов, представленных в сознании журналиста, превращается в гармоничное целое, способное при возникновении коммуникативной ситуации не только сообщить «законсервированную» в нем информацию, но и вызвать комплекс определенных отношений к ней, в том числе отношение эстетическое.
– Это происходит по наитию, стихийно или направляется какими-то правилами?
– Пока, скорей, по наитию... Средства организации текста уже осознаны, но используют их зачастую стихийно, путем проб и ошибок, через мучительный поиск, если, конечно, есть на него время. Предполагаю, что Вы знаете это по себе.
– Да. Потому и спрашиваю. Хочется как-то упростить процесс, рационализировать, что ли... Бывает, найти композицию материала – все равно, что отыскать дорогу в джунглях. А иногда вдруг возникает уверенное чувство этой дороги, и ты по ней идешь с удивительной радостью...
– Знаете, какое обозначение есть у меня для таких состояний? «Само себя пишет». Но дело тут не только в том, что тебе как бы дается композиция...
Вы ничего не читали о дитексе?
– Слышал. Но...
– Это изобретение психологов. Полное название – «диаграмма текстовых смыслов». Она была разработана Игорем Федоровичем Неволиным в целях обучения смысловому (глубинному) чтению. Однако оказалось, что дитекс обладает свойствами, которые делают его пригодным к использованию и за пределами области первоначального предназначения, в частности при изучении структуры и организации текстов.
– А в чем его суть?
– Он являет собой передаваемую через систему координат относительно объективную картину текста как выраженного в знаках, отграниченного, организованного единства некоторого множества микросмыслов. Последовательность микросмыслов, определяемых автором методики как текстовые элементы, обозначается на оси абсцисс, отражая семантическую длину текста. Последовательность смысловых слоев, объединяющих микросмыслы одного информационного уровня, обозначается на оси ординат, отражая семантическую глубину текста. Координатой отдельного текстового элемента оказывается точка пересечения перпендикуляров, восстановленных из данных абсциссы и ординаты. Соединяя координаты текстовых элементов прямыми линиями, мы получаем графическое изображение смысловой динамики текста, «заложенной» в него его создателем. При этом становятся наблюдаемыми (и в принципе даже доступными измерениям) важнейшие качества текста, обычно определяющиеся «на глазок»: его глубина, плотность, целостность, логическая полноценность, доказательность.
– Хорошо бы посмотреть, как выглядит такая картинка.
– Не проблема! Я сделала дитекс одного из Ваших материалов, так что...
– Покажите, ведь интересно!
– Всему свое время.
Пока я хочу обратить внимание на важное для нас обстоятельство: дитекс делает видимыми связи внутри текста. Тут-то и обнаруживается, что специфика организации журналистского произведения определяется тремя типами связей. Первый из них поверхностные связи, обеспечивающие «сцепление» элементов (можно сказать в данном случае микросмыслов), превращая их в некую последовательность, претендующую на то, чтобы восприниматься как целостность. Так вот, поверхностные связи журналистского текста примечательны по меньшей мере двумя особенностями: они носят монтажный характер и отличаются высокой «проникающей способностью».