Обратные словари служат хорошим пособием по словообразованию, анализу диалектной лексики с точки зрения принадлежности к разным морфологическим классам, например, «Опыт обратного диалектного словаря» под редакцией М.П.Янценецкой, «Инверсионный индекс к Словарю русских народных говоров», составленный Ф. П. Сороколетовым и Р. В.Одековым под редакцией Ф. Гледни.
Работа, нацеленная непосредственно на картографирование, началась в 1903 г., когда при Академии Наук под председательством Е.Ф.Корша была создана Московская диалектологическая комиссия (МДК), просуществовавшая до середины 1930-х гг. В число ее членов в разное время входили такие ученые, как Н.Н.Дурново, Д. Н. Ушаков, Е. Ф. Корш, И. Г. Голанов, Р. И. Аванесов. Комиссией была разработана и распространена «Программа собирания сведений, необходимых для составления диалектологической карты русского языка». Построенная с учетом прежних, эта программа была менее громоздка и отличалась лучшей организацией материала. В особенности удачно и детально была в ней разработана фонетика. На основе собранного по этой программе (главным образом анкетным путем) материала члены МДК Н.Н.Дурново, Н. Н. Соколов и Д. Н.Ушаков подготовили и в 1915 г. опубликовали «Диалектологическую карту русского языка в Европе с приложением очерка русской диалектологии». Эта работа в истории русской лингвогеографии стала этапной. На карте МДК впервые были очерчены территории распространения трех восточнославянских языков — русского («великорусского»), украинского («малорусского») и белорусского и показано их внутреннее диалектное членение. Для русского языка выделились территории двух основных наречий — Северного и Южного, а между ними определилась полоса среднерусских говоров.
Однако при всем положительном значении «Опыта», карта МДК, построенная с учетом распространения всего нескольких, по преимуществу фонетических, черт, страдала схематизмом. Связанная с этим условность выделения на ней диалектных подразделений с самого начала вызвала критическое отношение А. И. Соболевского и ряда других ученых, считавших необходимым уточнение ее данных на основе картографирования множества отдельных языковых явлений. Тем самым утверждалась мысль о необходимости создания диалектологического атласа русского языка.
Подготовительные работы по созданию диалектологического атласа русского языка (ДАРЯ) начали вестись со второй половины 30-х гг. в Ленинградском Отделении АН СССР. Здесь был составлен «Вопросник для создания диалектологического атласа русского языка» (1936 г., авторы Б.А.Ларин, Ф.П.Филин, Н.П.Гринкова), началось обследование говоров Северо-Запада и пробное картографирование. Работа, прерванная войной, возобновилась сразу после ее окончания. Центр диалектологических исследований переместился в Москву, где руководителем работ по созданию атласа стал Р. И. Аванесов. Он возглавил и организовал грандиозную по своим масштабам работу по сбору материала для атласа на огромной территории наиболее древнего русского заселения (Центр Европейской части России). В этой работе в 1940 — 1960-х гг. принимали участие работники филологических факультетов многих вузов страны. Был собран материал более чем из 5000 населенных пунктов по новой, значительно расширенной и переработанной программе («Программа собирания сведений для составления диалектологического атласа русского языка». Ярославль, 1945), заменившей собой довоенный «Вопросник».
Картографирование собранного материала первоначально было проведено в пределах пяти отдельных регионов распространения русского языка. Этот этап работы завершился к 1970 г. Из региональных атласов был издан только один — «Атлас русских народных говоров центральных областей к востоку от Москвы» (М., 1957).
В этом атласе разработанная Р.И.Аванесовым теория лингвистической географии была впервые применена на практике к конкретному диалектному материалу.
Разработка теории шла параллельно с накапливанием опыта создания лингвистических карт русского атласа. В 1962 г. вышла в свет книга «Вопросы теории лингвистической географии», где были изложены принципы лингвистического картографирования всех уровней языка в понимании Московской школы лингвогеофафии (ее авторы: Р. И. Аванесов, С. В.Бромлей, Л. Н. Булатова, Л.П.Жуковская, И.Б.Кузьмина, Е.В.Немченко, В.Г.Орлова). Потребовалось еще десять лет (1971 — 1980 гг.) для обобщения пяти региональных атласов в сводном «Диалектологическом атласе русского языка: Центр Европейской части СССР» (ДАРЯ), который опубликован в 3 выпусках: I — «Фонетика», II — «Морфология», III — «Синтаксис. Лексика».
Работа над ДАРЯ началась в тот период, когда в трудах по лингвогеографии европейских языков еще преобладал эмпирический, атомарный метод. Объектом картографирования были обычно отдельные слова, которые фиксировались на карте (часто просто на ней записывались) с отражением всех особенностей их произношения, без попыток разфаничить качественно разные явления, отраженные в варьировании тех или иных элементов слова.
В работах коллектива московских диалектологов с первых шагов стал проводиться системный подход к языку, и прежде всего это отразилось в выборе объекта картографирования. В основу теории лингвистической геофафии, разработанной в рамках Московской школы, легла теория диалектного различия Р. И.Аванесова, основанная на понимании русского диалектного языка как сложной системы, включающая черты общие и частные, черты единства и различий. Те звенья общей системы языка, в которых по говорам обнаруживаются различия, составляют междиалектное соответствие. Именно междиалектное соответствие и является объектом лингвистической географии, т.е. предметом картографирования на лингвистических картах.
Члены междиалектных соответствий противопоставляются друг другу на карте не однолинейно, а с учетом тех признаков, по которым они объединяются или различаются. «На картах диалектологического атласа, — пишет Р.И.Аванесов, — систематически учитывается, что каждый отдельный факт обычно представляет собой, так сказать, линию пересечения разнокачественных общих и частных диалектных явлений — фонетических, морфологических, синтаксических, лексических. Поэтому задача многих, наиболее сложных лингвистических карт <...> распутать клубок явлений, на линии пересечения которых каждый из этих диалектных фактов встретился, чтобы выделить скрестившиеся в данном конкретном факте отдельные диалектные явления в их структурных связях».
Практическим следствием такого взгляда на объект картографирования стало стремление строить лингвистические карты так, чтобы их «язык», т.е. система употребляемых на них условных обозначений, наиболее полно отражала структуру картографируемых междиалектных соответствий, характер соотношения между собой его членов. Поэтому в методах картографирования не последнее место занимает выработка такой системы употребляемых на карте знаков, где каждый знак карты не просто обозначает один из членов данного междиалектного соответствия, а показывает те связи и противопоставления, в которых этот член находится по отношению ко всем другим членам соответствия, отмеченных другими знаками.
При картографировании осуществляется последовательное различение разных уровней языка. Каждая карта посвящена явлению одного уровня. При этом на каждом следующем, более высоком уровне не учитываются (объединяются) те языковые различия, которые связаны с варьированием единиц более низкого уровня. Продемонстрируем это положение на соотношении явлений фонетического и грамматического уровней. Например, в форме твор. п. ед. ч. существительных жен. р. 1-го скл. окончания могут выступать в следующем виде: баб [ой], баб[ш], баб[эЩ, баб[уй]. Первые три варианта при картографировании объединяются, так как их различие относится к фонетике (безударному вокализму). На морфологическом уровне все они как формы с фонемой /о/ противостоят варианту баб[уй], так как [у] ни в одной из диалектных систем не является регулярным безударным вариантом фонемы /о/, а представляет самостоятельную фонему /у/.
Подобным же образом строятся и отношения между единицами других уровней.
Важным в теории лингвогеографии является определение круга языковых фактов, подлежащих учету при картографировании того или иного междиалектного соответствия. Этот вопрос также решается в связи с их местом в системе языка. Фонетике свойственны, как правило, регулярные явления, ограниченные лишь фонетической позицией. Они представлены в неограниченном круге слов. Поэтому при картографировании, например, звуков на месте в в середине слова перед глухими согласными учитываются любые словоформы, содержащие этот этимологический звук: травка, лавка, овса, ковшом и т. д.
В морфологии также обычно явления охватывают все слова данного грамматического класса. Например, [т] твердый или [т'] мягкий в окончаниях 3-го л. представлен одинаково у всех глаголов. Поэтому при картографировании этого признака учитываются любые глаголы, зафиксированные в этой форме: идет, едет, сидит, видит, бегут, глядят и т.д.
Класс слов, в пределах которого представлено в языке то или иное междиалектное соответствие, может включать разное количество единиц, от неопределенного множества (как показано выше) до нескольких слов и даже одного слова. Данная фонетическая позиция может быть представлена в языке всего одним словом. Например, сочетание /жд'/ в конце слова встречается только в слове дождь. В морфологии такая ситуация связана обычно с изолированным типом словоизменения, например, склонение слова путь. В зависимости от характера языкового явления и карта строится с учетом того круга фактов (слов, словосочетаний и т.п.), которыми это явление представлено в языке.