Как видно из примера, для того чтобы показать необычность ситуации, ее мистичность, писатель использует множество приемов олицетворения: трещины расширяются, ветер дует, лунный диск возникает и т.д. Создается ощущение реальности происходящего. Читатель присутствует там в ту минуту. Для этого Э. По использует прием аллитерации: повторения схожих по звучанию согласных звуков.
Что же такое Дом Ашеров — замок или род? И то, и другое. Вырождение семьи передано реализованной метафорой. Метафорический смысл, скрытый в образе или выражении, читается буквально.
Необычное имеет здесь два источника. Первый источник – это совпадения. Так, могут показаться сверхъестественными воскрешение сестры и падение дома после смерти его обитателей, но Эдгар По не преминул дать рациональное объяснение этим двум событиям. Домонописываетследующимобразом:
Perhaps the eye of a scrutinizing observer might have discovered a barely perceptible fissure, which, extending from the roof of the building in front, made its way down the wall in a zigzag direction, until it became lost in the sullen waters of the tarn.
Таким образом, сверхъестественное объяснение дается лишь намеком, и вовсе не обязательно его принимать.
Ряд других элементов, производящих впечатление необычности, связан не с понятием фантастического, а с тем, что можно назвать «пограничным опытом», характерным для всего творчества Эдгара По. Еще Ш. Бодлер писал о нем: «Никто другой... не изображал увлекательнее исключения из человеческой жизни и природы» (15, с. 39)
Случилось так, что рассказ «Падение дома Ашеров» больше всего связывают с германизмом. Но «ужасные», или психологические новеллы По, несмотря на отдельные черты типологического сходства с некоторыми направлениями в европейской прозе, не могут быть возведены непосредственно к «германской» школе.
В сборнике «Гротески и арабески» По писал: «По сути дела, в сборнике нет ни одного рассказа...в котором исследователь мог бы обнаружить отчетливые признаки того псевдоужаса, который мы привыкли именовать немецким. Если предметами многих моих сочинений и являлся ужас, то это негерманский ужас, а ужас души». То есть, По описывал уже новое, психологическое свойство человека боятся не просто выдуманных богатым воображением призраков и мертвецов, а своих собственных, порой выдуманных страхов.
Предметом внимания По стала человеческая душа, ужаснувшаяся при столкновении с миром, в котором для нее не оставалось места. Обманчивая простота и ясность этого рассказа рождает сотни предположений, но под этой простотой скрывается глубина и сложность.
Художественный мир этого произведения не совпадает с повседневной действительностью. Бесполезно задаваться вопросом: в чем причина болезни Ашера? Почему он похоронил свою сестру? Что погубило его? В рассказе отсутствует причинно-следственная связь. Рассказ этот психологический и страшный. С одной стороны, главным предметом изображения в нем служит болезненное состояние человеческой психики, сознание на грани безумия, с другой стороны здесь показана душа, трепещущая от страха перед грядущим неизбежным.
Среди психологических состоянии, особенно привлекавших внимание По, главное место занимает чувство страха: страх перед смертью, страх перед жизнью, страх перед одиночеством, страх перед людьми, страх перед безумием, страх перед знанием. Новелла «Падение дома Ашеров» рисует уже не страх перед жизнью или страх перед смертью, но страх перед страхом жизни до смерти, т. е. особо утонченную и смертоносную форму ужаса души, ведущую к разрушению личности.
В портрете Родерика Ашера Эдгар По представил трагические черты романтического художника. Впечатлительность и ранимость, утонченность и стремление к одиночеству, страх перед ним, замкнутость, сменяемая внезапной открытостью и доверчивостью к первому встречному, либо упоенностью внезапно нахлынувшим чувством, неожиданно посетившей догадкой, – эти черты можно определить как симптомы «болезни Ашера»:
It was, he said, a constitutional and a family evil, and one for which he despaired to find a remedy--a mere nervous affection, he immediately added, which would undoubtedly soon pass off. It displayed itself in a host of unnatural sensations. Some of these, as he detailed them, interested and bewildered me; although, perhaps, the terms, and the general manner of the narration had their weight. He suffered much from a morbid acuteness of the senses; the most insipid food was alone endurable; he could wear only garments of certain texture; the odours of all flowers were oppressive; his eyes were tortured by even a faint light; and there were but peculiar sounds, and these from stringed instruments, which did not inspire him with horror.
Для описания болезни писатель использует множество метафор и эпитетов.
Если рассматривать новеллу «Падение дома Ашеров» как притчу о художнике, то болезненная чувствительность Родерика Ашера может быть прочитана как аллегория художественной утонченности гения, его нервной обнаженности и беззащитности перед грубой материальностью мира. Родерик Ашер представлен поэтом, музыкантом и живописцем, абсолютно отчужденным от внешнего мира и в этом отрешении рождающим страстные звуки музыки, печальные ритмы поэзии и причудливые фантазии живописи:
A small picture presented the interior of an immensely long and rectangular vault or tunnel, with low walls, smooth, white, and without interruption or device. Certain accessory points of the design served well to convey the idea that this excavation lay at an exceeding depth below the surface of the earth. No outlet was observed in any portion of its vast extent, and no torch, or other artificial source of light was discernible; yet a flood of intense rays rolled throughout, and bathed the whole in a ghastly and inappropriate splendour.
Подземный склеп, освященный внутренним светом – это многозначный и, одновременно, прозрачный символ мистической традиции в романтизме, восходящий к неоплатоникам, рассматривавшим телесную оболочку как темницу, в которой томится душа до ее освобождения и возвращения на небесную родину после смерти. Человек в земной жизни оказывается в западне, а потому внешний мир в его воображении принимает подобие гробницы. Склеп, могила, подземелье, колодец, старый дом, замок, корабль – варианты одной модели замкнутого пространства, в котором тот или иной герой По оказывается заточен, заключен и обречен на смерть как жертва обстоятельств или собственной душевной болезни. Жизнь буквально загоняет персонажей По в безвыходные обстоятельства: они оказываются на тонущем корабле («Рукопись, найденная в бутылке», «Низвержение в Мальстрем»), не могут покинуть дома или замка («Маска красной смерти», «Падение дома Ашеров»), их замуровывают в стене («Черный кот», «Бочонок Амонтильядо») или прямо хоронят живыми («Без дыхания», «Преждевременные похороны», «Падение дома Ашеров»).
Пространство часто бывает заполнено темными духами, разрушительными силами и как бы оживает, превращаясь в страшное чудовище, обволакивающее человека. Таким, к примеру, предстает сам дом в новелле о Родерике Ашере. Дом Ашеров, взятый в его символическом значении – это своеобразный мир, пребывающий в состоянии глубокого распада, угасающий, мертвеющий. Когда-то это был прекрасный мир, где жизнь человека протекала в атмосфере творчества. Но теперь жизнь ушла из него, остались только воспоминания. Трагедия обитателей этого дома проистекает из непреодолимой власти, которую Дом имеет над ними, над их сознанием и поступками. Всякое соприкосновение с реальностью для них болезненно и живут они в страхе перед ужасом от столкновений с действительностью жизни.
Показательно, что не имя главного героя, а его дом автор вынес в название новеллы. Темные силы сильнее личности и ее рода, а потому фамилия в названии новеллы лишь «прилагается» к дому страха и смерти – «Падение дома Ашеров» (не «Родерик Ашер», и не «Родерик Ашер и его дом», например). Можно сказать, что По видит жизнь сквозь смерть, глазами смерти и, более того, он стремится к смерти как к вратам, открывающим путь в мир духов, в невидимый мир потустороннего, который страстно влечет его интеллект и воображение. Так тема смерти становится выражением любви к неизведанному, таинственному, потустороннему.
Утверждая абсолютную самоценность и отгороженность личности от внешнего мира, романтическое искусство, с одной стороны, подключилось и художественно освоило христианскую традицию самоанализа, нравственной интроспекции, но с другой стороны, разорвало связь человека с Богом, что привело к трагической трактовке самой жизни как существования во тьме, в отрыве от какого-либо источника света, находящегося вне человеческого сознания. Характерно, что склеп на картине Родерика Ашера лишен какого-либо внешнего источника света или воздуха. Именно отсутствие какого-либо внеположенного начала жизни отличает романтизм как художественный метод от предшествовавших ему творческих принципов. В романтизме человек остается один – в темнице собственной самоценности.
Мрак окутывает мир вокруг романтического героя, окружающая действительность кажется невыносимой, жестокой и беспросветной (что воплощают собой симптомы болезни Ашера), но внутри человека, и только внутри, находится источник иной, светлой, жизни:
…и все-таки по склепу лился поток резких лучей, заливая его жутким и неуместным сиянием.
Так свет творчества, свет души оказывается в западне у смертного существования. Этот свет кажется «неуместным сиянием» в мире, где разлилась тьма, но именно он освещает жизнь, яркими лучами разгоняя мрак. Только свет творчества оставляет надежду на спасение.
Родерик — по сути основной и единственный герой По, по-разному повторенный в других рассказах: это — нервный, болезненно-восприимчивый созерцатель, любящий редкие книги, отшельник, боящийся жизни; он так же условен, как и излюбленная героиня По — загадочная, таинственно-мудрая, угасающая прекрасная женщина. Герои По — во власти рока, предопределившего их гибель; они безвольны, в них нет силы для протеста против жизни, ощущаемой как кошмар и зло. Каждый из них — жертва какой-нибудь навязчивой идеи, они не живые люди с реальными чувствами и страстями, а отвлеченные фигуры, почти схемы, которым только исключительное мастерство художника придает жизненность.
Сюжетную основу психологических рассказов Э. По образует принцип «запретного плода». Они являют собой опыт – художественной интерпретации «открытия», сделанного романтиками в области социального поведения человека в новых условиях, предложенных буржуазно-демократическим обществом, где видимая свобода личности вступила в противоречие с ежедневной, ежечасной зависимостью и невозможностью свободного волеизъявления. Скованность, всесторонняя связанность человеческой воли были очевидным и бесспорным фактом, природа же этой несвободы ускользала от понимания, казалась таинственной и фатальной. Человек выглядел жертвой обстоятельств. Его поведение представлялось вынужденным. Обнажалось резкое расхождение между нравственным сознанием личности и ее практическими действиями, между идеальными намерениями и конкретными поступками. Эдгар По, подобно другим романтикам интерпретировавший социально-психологические явления в категориях личностного сознания, усматривал здесь «болезнь души», сходную с давно замеченной психической аномалией, толкающей человека к нарушению запрета. Он обозначил ее термином «дух извращения». «Дух извращения» представлялся писателю явлением распространенным и характерным для современного состояния общества. Он неизменно настаивал на том, что здесь мы имеем дело с болезнью, с отклонением от нормы.