Выше рассмотрены проблемы обоснования и познавательные пределы философии, логики, математики. Ввиду того, что эти области знания в разных формах и на разных уровнях включаются в систему естествознания, можно говорить о перенесении этих проблем в сферу естествознания. Помимо этого, для естествознания в целом можно выделить следующие неразрешимые полностью проблемы:
1. Макроскопическая пространственно-временная ограниченность человеческого опыта, обусловливающая отсутствие возможности его обоснования экстраполяцией человеческих знаний в область мегамира (мира космических тел, космоса, Вселенной) и область микромира (мира элементарных частиц), а также области далекого прошлого и будущего (космология).
2 Экспериментально-индуктивный путь построения многих разделов естествознания. В связи с конечной точностью эксперимента и конечным числом опытных экспериментальных данных ни одну из естественнонаучных теорий нельзя считать окончательно обоснованной.
Причем «трагедия» естествознания дополняется тем, что чем сложнее исследуемый естественный объект, тем ограниченнее возможности его экспериментального исследования и получения достаточного статистического материала. Действительно, с элементарными частицами и полями человек может проводить эксперименты миллионы раз, с химическими веществами (молекулами и их превращениями) - тысячи раз, со сложными биомолекулами - сотни раз (проблемы выделения, очистки и пр., некоторые из них вообще недоступны исследованиям так как не выделены в чистом виде). Совсем другой уровень проблем начинается с простейших живых объектов в мире нет двух совершенно одинаковых живых клеток. Даже моноклоналъные клетки не являются идентичными, у каждой могут быть специфические отличия хотя бы только в связи с воздействием естественного радиоактивного фона и мутациями им вызываемыми. Далее сложности возрастают чем сложнее исследуемый объект, система, целостность, чем больше факторов на него влияют, тем большая экспериментальная статистика нужна для познания той или иной его характеристики. Реальная же ситуация, как сказано выше, обратная. В такой науке, как медицина, исследования вообще часто построены на нескольких десятках историй болезни, но насколько сложен человек как объект познания по сравнению с электроном.
Наконец, наиболее сложные пространственно-временные (исторические) системы невозможно подвергнуть экспериментальной проверке, ни разу эволюция неорганической и органической природы (космогонические и космологические теории, теории происхождения жизни и ее эволюции), социальная история (мы не можем дополнить и проверить наши знания о битве при Ватерлоо путем ее повторения). Некоторые же системы и научно-теоретические их описания, например, экосистемы и варианты глобальной экологической катастрофы, можно проверить только один раз, поскольку вслед за ними проверять будет нечего и некому.
Проблемы ограничений в связи с "макроскопической размерностью" человека ярко проявились в ряде областей современного естествознания при познании микро- и мегамира, где определенно обозначились пределы научного человеческого познания. В физике микромира это выразилось в соотношении неопределенностей, проблемах причинности и вероятностном описании микромира волновой функцией, проблемах квантовой концепции целостности и фундаментальности взаимодействия «макроскопический человек с макроскопическим прибором - микроскопический объект» (копенгагеновская интерпретация), проблемах полноты квантовой механики (парадокс Эйнштейна-Подольского-Розена), а также взаимосвязанных проблемах скрытых параметров, локализации микрочастиц проблемах языка описания микромира "макроскопическим"' языком (принцип дополнительности и корпускулярно-волновой дуализм). Как писал В. Гейзенберг "Естественные науки не просто описывают и объясняют явления природы; это часть нашего взаимодействия с природой"[106] (цит. по [Каира, 1994. с. 118]).
Аналогичные замечания можно сделать и по проблемам теории относительности. Так, постулат о постоянстве скорости света во всех системах отсчета основывается имплицитно на понятиях некоего абсолютного пространства (абсолютного в смысле несвязанности ни с какими конкретными физическими телами - эталонами протяженности) и абсолютного времени (абсолютного в смысле несвязанности ни с какой конкретной системой координат). Таким образом, основополагающий постулат специальной теории относительности вводится посредством метаязыка метафизических понятий философии и классической механики (аналогично в классической механике Ньютона используется метафизическое понятие "сила'", за что она неоднократно критиковалась). Это действительно так, поскольку в самой теории относительности, развитой на основе названного выше постулата, термины "время" и "пространство", "длительность" и "протяженность" имеют смысл только по отношению к избранной для "наблюдателя Природы" системе отсчетаЗдесь важно уловить философско-методологический смысл проблемы - утверждение о постоянстве скорости по отношению ко всем системам отсчета невозможно без исходных понятий о неких абсолютных и не входящих в концептуальный аппарат теории относительности мерах длительности и протяженности.
По Эйнштейну, меры длительности и протяженности каким-то образом изменяются по масштабу, но абсолютны в смысле независимости от природы физических объектов и связанных с ними систем отсчета, т е. являются какими-то метафизическими сущностями. В этом смысле более обоснованной и разумной представляется интерпретация Пуанкаре, который считал фундаментом новых концепций пространства-времени новую механику, а не необычные свойства масштабов и часов[107].
Здесь существенно заметить, что не теория относительности Эйнштейна породила новые философские проблемы пространства-времени, а. наоборот, философские размышления о проблемах человеческого познания пространства-времени (в первую очередь не Эйнштейна, а Пуанкаре) породили основные идея теории относительности. Исторически это хорошо прослеживается по специально-научным и философским работам Пуанкаре, которые предшествовали работам Эйнштейна и были ему известны Эйнштейн не удосужился сослаться на работы Пуанкаре в известной публикации 1905 г. и достиг мировой славы, не поделенной, согласно справедливости, по крайней мере пополам[108].
Ситуацию, в которой оказывается «человек земной» (а другого мы не знаем) при попытке постижения идей теории относительности, можно охарактеризовать, перефразировав Тертуллиана: «Абсолютных пространства и времени нет - это неудивительно, ибо достойно удивления; скорость света постоянна во всех система отсчета - это совершенно достоверно, ибо нелепо; и ход времени зависит от движения системы отсчета - это несомненно, ибо невозможно».
Августин говорил, что когда его не спрашивают о пространстве и времени, он знает, когда же его спрашивают - он понимает, что не знает.
Продолжающиеся обсуждения проблем интерпретации природы квантовой механики и теории относительности и не утихающие споры об этом все больше свидетельствуют об их неразрешимости - безуспешности попыток достичь классического идеала миропонимания - познания Мира таким, «каков он есть на самом деле».
Выше не сказано о проблемах квантовой механики и теории относительности принципиально ничего нового. Вся новизна здесь в том, что продолжающиеся обсуждения проблем интерпретации, природы квантовой механики и теории относительности и не утихающие споры об этом все больше свидетельствуют об их неразрешимости - безуспешности попыток достичь классического идеала миропонимания - познания Мира таким, "каков он есть на самом деле.
Более того, если принять точку зрения Канта (а она имеет свод основания), то все проблемы и интеллектуальные коллизии научного познания пространства-времени есть феномены самопознания человека, познания человеком присущих ему априорных форм чувственности пространства, времени, причинности.