Шухардт предлагал отказаться от биологической метафоры и рассматривать проблему языкового смешения с точки зрения психологии говорящих: «Проблема языкового смешения, тесно связанная с проблемой двуязычия, весьма сложна и запутана и может быть разъяснена лишь на основе психологии. Два языка смешиваются не как две неоднородные жидкости, но как две разные деятельности одного и того же субъекта» [Там же, 175].
Схематичное представление процесса развития языков в виде родословного древа активно критиковал выдающийся лингвист конца XIX века Бодуэн де Куртернэ. В работе "Опыт фонетики резьянских говоров" он писал о том, что изучаемый им славянский говор (резьянский), испытавший сильное влияние мадьярских (финно-угорских) языков, представляет собой нечто среднее между славянским и мадьярским языковым типом (сохраняет индоевропейское ударение и приобретает сингармонизм, свойственный туранским языкам). По мнению Бодуэна де Куртенэ большинство языков мира являются результатом языкового смешения, так как благодаря постоянным контактам с соседними языками, язык приобретает фонетические, грамматические и лексические черты соседей, иногда кардинально меняя языковую структуру.
Бодуэн де Куртенэ одним из первых сформулировал принцип относительной хронологии языковых изменений. В языке постоянно происходят различные процессы в области фонетики, лексики, морфологии и синтаксиса. Язык меняется непрерывно, однако некоторые части языковой системы оказываются более подвержены изменениям (фонетика и лексика), другие демонстрируют сопротивление системы – оказываются наиболее устойчивыми к изменениям (грамматика). В результате многочисленных изменений язык представляет собой совокупность архаизмов и инноваций, которые с трудом поддаются хронологизации. Бодуэн де Куртенэ предлагал различать разные наслоения: «пласты в составе и строении каждого языка, слои, аналогичные геологическим пластам в строении земной коры, а также раскрытым антропологией пластам в разного рода явлениях человеческой жизни. Одной из задач науки является определение хронологической последовательности этих пластов, упорядочение наслоений» [Бодуэн де Куртенэ, 1963: 248].
Некоторое время биологическая метафора (язык – саморазвивающийся организм), заложившая натуралистическое направление в лингвистике, задавала направление научным поискам и формировала лингвистическое мировоззрение. Однако впоследствии лингвисты по-новому определили объект своей науки, выделив другие признаки его устройства и функционирования.
В конце XIX века в индоевропейском языкознании на смену метафоры язык – организм пришло понимание языка как результата индивидуальной языковой деятельности. Младограмматики (ученики Шлейхера) попытались совместить противоположные подходы к исследованию языка: с одной стороны, язык – объект, имеющий собственные законы развития (звуковые законы как объективный фактор развития языка), а с другой стороны, язык – продукт речевой деятельности индивидов (аналогия как психологический механизм развития языка).
Понимание языка как объекта и выявление объективных принципов его изменения и развития – дань старой школе А. Шлейхера. Фонетические законы были сформулированы в лингвистике под воздействием естественных наук как попытка включить языкознание в сферу естественных наук. Звуковые (фонетические) законы представлялись младограмматикам надежным средством доказательства родства языков, способом объективного описания закономерностей их развития. Однако уже Г.Шухардт предлагал учитывать психологический и социальный факторы изменения языков, а фонетические законы понимать «не более как вехи, призванные указывать нам дорогу в густом лесу» [Шухардт, 2003: 197].
Поскольку язык используется человеком в процессе коммуникации, психология говорящего определяет некоторые характерные черты строения и функционирования языка. В результате действия фонетических законов образуются аномальные, неправильные формы слов и морфем. Например, согласно закону палатализации в славянских языках произошло изменение задненебных заднеязычных согласных (к, г, х) в позиции перед гласными переднего ряда в шипящие или свистящие звуки: человек (им.п.) – человече (зв.), рука (им.п.) – в руце (м.п.) и др.
Однако говорящий стремится упорядочить систему языка, сделать ее правильной и симметричной, в результате чего происходит изменение нерегулярных форм по модели правильных иррегулярных - «по аналогии»: рука – в руке. Таким образом, аналогия – систематизирующее начало в языке, сила, противоположная закономерным и регулярным фонетическим изменениям.
В конце XIX века в лингвистике мирно или не очень мирно сосуществовали несколько научных направлений: натуралистическое, психологическое, социальное и др. Концепции некоторых лингвистов совмещали принципы разных научных школ. Как уже было сказано, младограмматики опирались и на натурализм и на психологизм в понимании природы языка. В XX веке появились новые подходы в изучении языка.
Среди множества концептуальных метафор XX века наиболее значимой, наш взгляд, является метафора швейцарского лингвиста Ф. де Соссюра «язык – система». "Курс общей лингвистики" Соссюра предложил научному миру совокупность ярких метафор, которые по-новому представляли исследуемый объект и предлагали новый способ организации знаний: структурную лингвистику.
По Соссюру, язык можно уподобить "игре в шахматы", поскольку каждая единица выполняет особую функцию в языковой системе, «значимость» единицы зависит от всей системы. Изменение позиции одной единицы в системе неизбежно влечет за собой перестройку всей системы в целом, подобно тому, как ход шахматиста в процессе игры меняет положение фигуры на шахматной доске и влечет за собой закономерное и неизбежное развитие событий (динамика языковой системы).
Идея Соссюра о системном устройстве языка прочно утвердилась в лингвистике в начале XX века. Последователи Соссюра стали рассматривать язык как систему взаимосвязанных элементов, исследования были направлены на поиск структурных отношений элементов в системе языка.
Представление о языке как о сложной системе, имеющей иерархическое устройство, нашло выражение в метафорическом выделении "уровней" ("ярусов") языка и языковых единиц. Метафора «этажерка уровней» предполагает выявление взаимообусловленных языковых единиц, которые в совокупности образуют систему языка:
Синтаксический уровень – предложение
Лексический уровень – слово
Морфологический уровень – морфема
Фонематический уровень – фонема.[viii]
Единицы одного уровня являются однородными и объединяются в подсистему, а единицы разных уровней демонстрируют иерархическое устройство системы. Единицы системы связаны отношениями разного рода: синтагматическими (они образуют синтагму, имеющую характер линейной протяженности) и парадигматическими (единицы одного уровня могут чередоваться в составе единицы более высокого уровня).
В рамках структурного подхода к языку единица стала определяться в зависимости от ее связей с другими единицами, то есть от места в системе, а усилия лингвистов были направлены на то, чтобы описать системное устройство каждого отдельного уровня. Наиболее удачно с точки зрения структурного подхода был описан самый нижний уровень – фонематический. Любимое детище структурализма – фонология.
Так, выдающийся лингвист пражской школы Н.С.Трубецкой предложил описание фонологии с точки зрения структурного подхода к языку. По мнению Трубецкого, язык в целом (и фонология в частности) представляет собой четко организованную систему, в которой каждая единица занимает отведенное ей место, и эта позиция единицы определяет ее функцию в системе (как при расстановке шахматных фигур на доске). Фонологическая характеристика фонемы («значимость» единицы) зависит от соседних фонем, то есть от места единицы в системе.
Фонема, по Трубецкому, представляет собой совокупность («пучок») дифференциальных признаков, которые выделяются в зависимости от принципа устройства фонологической системы конкретного языка.
Например, в русском языке согласная фонема /Т/ представляет собой пучок фонологически существенных (дифференциальных) признаков: твердость, звонкость, место образования (переднеязычный, зубной) и способ образования (смычный взрывной).
В английском языке дифференциальных признаков у фонемы /Т/ будет меньше: отсутствует противопоставление по твердости/мягкости, а в хинди, наоборот, количество дифференциальных признаков, характеризующий фонему /Т/, будет больше: добавится противопоставление простой [t] – аспирированный [th].,] и простой [t]– ретрофлексный [t
Таким образом, фонологическая теория Трубецкого построена на понятии дифференциального признака, который лежит в основе фонологической оппозиции (противопоставления). Система оппозиций формирует костяк фонологической системы языка.
Единица более высокой степени абстракции – архифонема - представляет собой результат нейтрализации (совпадения) двух или более фонем. Это происходит при исчезновении одного или нескольких дифференциальных признаков, что приводит к объединению нескольких фонем в одной единице. Например, в русском языке в результате оглушения звонких согласных на конце слова появляется архифонема (звонкий и глухой согласный звук в позиции конца слова произносятся одинаково). Услышав фразу «У нас в подъезде новый кот», мы не понимаем, идет речь о животном, которое поселилось у нас в подъезде, или о последовательности цифр, которую необходимо набрать, чтобы открыть входную дверь, поскольку слова «кот» и «код» произносятся одинаково. Нейтрализация (совпадение) двух фонем /Т/ и /Д/ и есть архифонема.
Итак, структурное описание языка началось с изучения низшего уровня языковой системы – фонетического. Как уже было сказано, важным достижением такого подхода к языку явилось создание фонология как особой дисциплины в составе науки о языке. По аналогии структуралисты пытались описать морфологию и лексику. Однако языковые единицы, обладающие значением, с трудом поддавались структурному описанию (например, метод компонентного анализа в лексике).