Смекни!
smekni.com

Российско-арабские взаимоотношения при Екатерине II (стр. 1 из 5)

Российско-арабские взаимоотношения при Екатерине II

Хотя корни русско-арабских взаимоотношений уходят глубоко в историю, политические (точнее военно-политические) связи России с арабами возникли лишь во второй половине XVIII в. в результате активной политики Екатерины II в Средиземноморье. Принято считать, что эта политика императрицы проявилась в посылке в Средиземное море во время первой Русско-турецкой воины (1768-1774) Архипелагской военно-морской экспедиции под верховным командованием графа Алексея Григорьевича Орлова, чтобы воспользоваться стремлением греков и славян к освобождению от османского ига и, объединив силы флота с повстанцами, учинить Порте Оттоманской "диверсии в чувствительнейшем месте". Контакты же с арабами установились вследствие благоприятной для России инициативы правителя Египта Али-бея. Эти представления нуждаются в уточнениях, которые могут быть осуществлены при рассмотрении истории Архипелагской экспедиции в более широком контексте внешней политики России и новом прочтении источников1.

В отечественной литературе XIX-го века и советского времени утвердилось мнение о том, что идея посылки российского флота в Средиземное море возникла в начале Русско-турецкой войны2. Разногласия существовали по поводу того, кого считать автором проекта - Григория или Алексея Орловых. При этом не придавалось значения тому обстоятельству, что уже на первом заседании Государственного совета, созданного по распоряжению императрицы для рассмотрения вопросов войны, граф Григорий Григорьевич Орлов предложил "послать в виде вояжа в Средиземное море несколько судов и оттуда сделать диверсию неприятелю"3. Предложение Г.Г. Орлова встретило возражение Н.И. Панина, - руководителя внешней политики России, и было отложено до будущего рассмотрения. Это происходило 4 ноября 1768 г.4. А на третьем заседании 12 ноября Государственный совет высказал мнение о возможности посылки экспедиции. Далее ее подготовку, проводившуюся в большой тайне, взяла в свои руки Екатерина II.

Однако идея посылки экспедиции, столь дорогой и сложной в дипломатическом, материальном и техническом отношениях, не могла возникнуть в течение нескольких дней и без предварительной проработки. Тем более, что Екатерина, поддержавшая этот проект, как правило, подолгу вынашивала свои планы и не отступала от той мысли, которую "однажды забрала себе в голову"5. Мысль же о посылке флота в Средиземное море", как и очертания будущего -"греческого проекта", надо полагать, относились к тем "испанским замкам", которые императрица строила еще до начала войны и теперь предвкушала обратить в реальность6. Понять, как шла императрица к осуществлению своих планов, можно, соединив в одну цепь следующие события.

С приходом Екатерины II к власти заметно обострились русско - турецкие отношения, тогда же государыня предприняла меры к возрождению русского флота. Из Англии были приглашены корабельных дел мастера и морские офицеры; туда с 1762 г. направлялись на учебу и прохождение службы молодые русские моряки (позже они с успехом участвовали в Архипелагской экспедиции). Тогда же с приглашением мастеров и офицеров императрица обратилась к Мальтийскому ордену (результаты этого обращения нам не известны, но мы знаем, что накануне войны на Мальте проходили обучение и стажировку русские морские офицеры, чей опыт мореплавания в условиях Средиземного моря пригодился в ходе Архипелагской экспедиции)7. В 1763 г. среди других кораблей был заложен фрегат, предназначавшийся для плавания в Средиземном море (в 1769 г. он был включен в эскадру Г.А. Спиридова). Этот корабль был предоставлен в распоряжение компании тульских купцов, затеявших торговлю с Италией (организация компании, в свою очередь, была инициирована Екатериной через Г.Н. Теплова)8. "Надежда Благополучия", так называлось это судно, была первым российским кораблем, посетившим Средиземное море после 1717 г. Экспедиция имела некоторые дипломатические последствия, не реализованные Россией в середине 60-х гг., но использованные А. Орловым во время войны.

В 1763 г. Г.Г. Орлов, о котором С.М. Соловьев писал, что тот не предпринимает никаких шагов, не посоветовавшись предварительно с Екатериной II, направил двух греков, осевших в Петербурге, Мануила Саро и Георгия Папазоли в Грецию с тайной миссией "для узнания в каких расположениях тамошние жители относительно до здешнего двора находятся и для приуготовления их заранее к будущей Турецкой войне"9. Не ограничившись сбором информации относительно настроений населения Греции, оба "эмиссара" занялись пропагандой в пользу восстания греков против турецкой власти. В своем отчете о поездке Саро писал в 1765 г. о том, что достаточно направить в Средиземное море против турок 10 российских военных кораблей с пушками, как греки "народ смелый и храбрый” бросятся на соединение с русскими10. По существу в этом отчете впервые высказана идея посылки российской эскадры в Средиземноморье для совместных действий с греками.

Характерно, что уже в 1765 г. обнаружились противоречия между Н.И. Паниным и Г.Г. Орловым относительно направления русской политики. Первоприсутствующий Коллегии иностранных дел, не поощрил начинание Г.Г. Орлова, отказавшись оплатить расходы Саро, связанные с поездкой в Грецию. Иностранная коллегия уже имела неудачный опыт общения с черногорцами и посылки им субсидий, тратившихся вне прямого назначения. Летом 1768 г., накануне войны, вопрос о целесообразности вовлечения греков в борьбу с турками, по-видимому, обсуждался в кругу близких к императрице лиц и Н.И. Панин был противником подобного плана11.

С начала 1768 г. русско-турецкие отношения вновь обострились, стало очевидным, что войны с Турцией в ближайшее время избежать не удастся, и императрица предприняла несколько важных шагов. Ранней весной она направляет в Венецию в качестве поверенного в делах России при Венецианской республике и итальянских дворах маркиза Маруцци, якобы, для переговоров о заключении торгового трактата. Между тем, полагаясь на широкие связи в Средиземноморье этого венецианского грека аристократического происхождения, Екатерина доверяет ему весьма деликатные поручения, связанные с ее политикой в Средиземноморье.

Тогда же ранней весной императрица предоставляет А.Г. Орлову увольнение от службы с правом выезда за границу. Версия относительно того, что причиной отставки была тяжелая и продолжительная болезнь Алексея Орлова, казалось бы, подтверждается хранящимися в РГАДА прошением А.Орлова и указом императрицы и принимается большинством исследователей, однако бумаги, сопровождавшие выезд Алексея Орлова за границу, не оставляют сомнения в том, что он отправлялся в Италию с тайной политической миссией (кроме брата Федора его сопровождали два офицера, один из которых вскоре оказался в Черногории, где российские агенты вели набор воинских отрядов, предназначенных поддержать российские операции в Средиземноморье)12.

Наконец, произошли некоторые перестановки в дипломатических назначениях. В частности, летом 1768 г., когда между Н.И. Паниным и братьями Орловыми шли споры о целесообразности использования греков в надвигающейся войне, Екатерина II посылает в Лондон своим послом члена Адмиралтейской коллегии графа Ивана Григорьевича Чернышова. Его пребывание на этом посту оказалось кратковременным, но за этот срок Иван Чернышев сумел обеспечить доброжелательный нейтралитет и даже поддержку Англией средиземноморской операции России. Вернулся он в Петербург год спустя уже в качестве вице-президента Адмиралтейской коллегии.

И все-таки все известные документы, относившиеся к предвоенному времени, в том числе переписка Екатерины с И. Чернышовым, не содержат и намека на подготовку экспедиции: А.Г. Орлов едет в Италию для лечения, маркиз Маруцци должен заниматься торговым трактатом с Венецией, а И.Г. Чернышев продолжать переговоры о заключении англо-русского союза. Однако ни один из них не преуспел в своих публично означенных делах, зато каждый сыграл важную роль в организации Архипелагской экспедиции. Это несоответствие официального предназначения реальной миссии может быть объяснено глубокой тайной, в которой происходило обсуждение плана операции. Вероятно, этот план до начала войны имел лишь общие очертания и существовал преимущественно в головах Орловых и Екатерины, которая делала лишь первые шаги к его исполнению (кстати, в 1768 г. были заложены новые суда, о степени готовности которых к выходу в море "какой бы им вояж ни был предписан", запрашивала императрица в декабре 1768 г.)13.

В сущности к этому времени Россия не была готова к войне, на которую Франция настойчиво толкала Порту. Как доверительно сообщал в начале 1768 г. Н.И. Панин князю Н.В. Репнину, российскому резиденту в Польше, "не время еще доходить нам с Портою до разрыва" 14, а в октябре того же года, еще не зная, что этот разрыв состоялся, Екатерина с надеждою писала И.Г. Чернышову в Лондон: “Турки, по-видимому, нынешний год, а, может быть, и впредь не намерены нас беспокоить"15. Война заставила вплотную заняться организацией экспедиции.

Вместе с тем, экспедиция существовала в планах Екатерины II в контексте более широких задач ее политики в Средиземноморье.

В прошлом веке В.А. Уляницкий обратил внимание на весьма разноречивые высказывания Екатерины II о предназначении Архипелагской экспедиции16. Конечно, во время войны перед Россией стояли прежде всего военно-стратегические цели и весной 1769 г., когда шла подготовка к отплытию первой эскадры Г.А. Спиридова, императрица писала И.Г. Чернышову: "Я турецкую империю подпаливаю с четырех углов". Это было самое общее определение предназначения средиземноморской экспедиции. В инструкции командующему второй эскадры контр-адмиралу Дж. Эльфинстону, цель экспедиции уточняется, при том в интерпретации, официально представленной европейским дворам: "Главная всему нашему плану цель состоит в поднятии на турков подвластных им греческих и славянских народов, следовательно же и долженствуют уступать оной первое место все другие побочные предприятия"17 . В силу своей малочисленности российские сухопутные части могут служить лишь "подпорою" народам, желающим себя освободить, а также стать "образцом регулярства и послушания" для греков.