Первая проблема касается места и роли стадии возобновления уголовных дел в системе современного уголовного процесса, другими словами — проблема исключительности стадии. В ее основе лежит противоречие между презумпцией истинности (правосудности) приговора и допущением его возможной ошибочности.
Другая проблема выражается в тенденции к увеличению количества оснований возобновления уголовных дел и дифференциации таких оснований на новые и вновь открывшиеся обстоятельства. При этом в качестве новых обстоятельств закон рассматривает феномены сугубо юридической природы, не вписывающиеся в фактологическую концепцию оснований возобновления уголовных дел.
Не случайно я выделяю именно эту пару проблем. Они взаимосвязаны: процесс нормативного развития стадии возобновления уголовных дел (и соответствующего правового института) сопровождается последовательным отклонением от понимания ее сущности.
Наукой характеристика «исключительная» присвоена данной стадии единодушно19, однако в толковании исключительности общности взглядов не наблюдается. Основная же проблема состоит в доминировании упрощенного подхода к пониманию природы стадии («исключительность» отражает суть данного института). Для признания исключительности большинству процессуалистов достаточно факта возникновения указанной стадии после вступления приговора (иных решений, определяющих судьбу уголовного дела) в законную силу.
Это, вне всякого сомнения, важный довод, не дающий, однако, полного представления об исключительности стадии возобновления уголовных дел. При данном «структурном» подходе исключительность может быть истолкована не только как исключение из общего правила (приговор — точка в уголовном деле), но и как дополнительное средство исключения судебных ошибок.
Таким образом, учебное представление об уголовном процессе как системе, включающей шесть обычных и две исключительные стадии, переносится непосредственно в сферу практической деятельности, где исподволь формируются предпосылки для того, чтобы реальные уголовные дела также проходили не менее восьми этапов.
Конкретный шаг в этом направлении сделал десять лет назад Конституционный Суд РФ, указавший в Постановлении от 02.02.96 № 4-П: «По своему содержанию и предназначению возобновление дел, т. е. их новое рассмотрение, выступает в качестве механизма, дополняющего все обычные способы обеспечения правосудности приговоров. Этот вид производства, имеющий как бы резервное значение, используется, когда неприменимы или были исчерпаныдругие средства процессуально-правовой защиты».
Указанное Постановление было оценено как революционное и с воодушевлением воспринято юридической наукой20. Однако не всякая революция — прогресс. Примечательно, что наиболее новаторские положения данного документа не нашли отражения в УПК РФ. Речь, в частности, идет об установке на расширение перечня оснований возобновления уголовного дела за счет включения в него случаев «игнорирования собранных доказательств, нашедших отражение в материалах дела, либо их ошибочная оценка, либо неправильное применение закона» (п. 5 Постановления). По сути, речь идет не только о появлении новых, но и об ином истолковании ранее известных обстоятельств.
Подобные предложения возникают в силу смены идеологических веяний в уголовном процессе, которые оказывают влияние на существо стадии возобновления уголовных дел, и не ее одной. Уголовно-процессуальная технология не выдерживает либерального подхода. Абсолютизация защиты прав человека, являющаяся основным аргументом для пересмотра традиционных концептов и максимальной либерализации исключительных стадий, ведет к изменению понимания самой идеи исключительности. Подобные настроения овладели большинством современных исследователей.
Однако исключительность в ее буквальном толковании — это основа концепции стадии возобновления уголовных дел. Подобное восприятие свойственно русским процессуалистам конца XIX — начала XX в.
И. Я. Фойницкий называл возобновление уголовных дел чрезвычайным способом производства. «После вступления приговора в законную силу, — писал он, — могут обнаружиться новые обстоятельства, которые, будь они в свое время известны суду, рассматривающему дело, вызвали бы с его стороны иной приговор. Очевидность ошибочности постановленного приговора может быть настолько велика, что дальнейшее приведение его в исполнение было бы явной несправедливостью, и то зло, которое уже понесено вследствие его, должно быть искуплено государством»21.
И. Я. Фойницкий осознавал, что исключительность (чрезвычайность) стадии есть серьезная проблема: «Трудность практического разрешения этого вопроса лежит в наличности приговора, вошедшего в законную силу и создающего сильное предположение в пользу справедливости его; недостаточно сомнений в его справедливости, нужна полная уверенность в противном, для того чтобы посягнуть на него. Поэтому производство, направленное к колебанию силы вошедших в законную силу приговоров и носящее название возобновления уголовных дел, представляет собой исключительный способ пересмотра, допускаемый со значительными ограничениями»22.
В свое время процессуалисты для обозначения возобновления уголовных дел ввиду новых и вновь открывшихся обстоятельств подобрали другой эпитет — экстраординарная стадия. Таким образом они подчеркнули чрезвычайный характер и исключительность данного этапа. Однако современные интерпретаторы пытаются в значительной мере смягчить эту исключительность и расширить перечень оснований для возобновления уголовного дела.
Следует отметить, что уголовно-процессуальные кодексы Казахстана, Украины, Молдовы не знают «новых обстоятельств» в том смысле, который вкладывает в них российский Кодекс. Имеется в виду п. 2 ч. 2 ст. 413 УПК РФ: «новые обстоятельства — обстоятельства, не известные суду на момент вынесения судебного решения, устраняющие преступность и наказуемость деяния».
Редакция этого положения не слишком удачна. Во-первых, главным, если не единственным обстоятельством, которое может устранить преступность и наказуемость деяния, по моему мнению, является декриминализация деяния на уровне федерального закона. Однако в этом случае вводится в действие другая процедура, прекращающая исполнение приговора. Кроме того, такая ситуация предполагает не единичное производство, а массовые мероприятия. И вообще, о каком возобновлении уголовного дела может идти речь, если почва для этого — преступность и наказуемость — устранена. Таким образом, предлагая подобные основания, законодатель отступает от начал индивидуализации вины и персонификации наказания.
Во-вторых, представляется неоправданной сугубо юридическая, а не фактическая природа новых обстоятельств, которые возникают не в объективной реальности, где дейстия производятся людьми и, следовательно, могут получить соответствующую оценку на предмет вины, а в поле состязания правовых норм. По информационной природе новые обстоятельства — это и не обстоятельства вовсе (в том значении, которое вкладывает в этот термин УПК РФ; см., например, ст. 73), а интерпретация положений одного закона в свете другого. Иными словами, сфера обитания новых обстоятельств — право, а не действительность, которая, собственно, и дает пищу для уголовного судопроизводства.
Граница деления понятий здесь весьма условна. К примеру, указанное выше Постановление Конституционного Суда РФ также может быть квалифицировано как факт. Тем не менее, представляется, вновь открывшимися, дающими повод для возобновления уголовного дела должны быть обстоятельства фактической природы, с «новым жизненным сюжетом», в основе которых лежат преимущественно материальные изменения, а не интеллектуальные оценки.
Третий нюанс: неудачное размещение иных новых обстоятельств (п. 3 ч. 4 ст. 413 УПК РФ) в тексте УПК РФ. По логике, они должны иметь ту же природу, что и два предыдущих новых обстоятельства, т. е. вытекать из несоответствия примененного закона стоящим выше по иерархии нормативным актам. Однако, как показывает практика, в этот пункт вкладывается сугубо фактическое содержание. Возникает вопрос: не следует ли переместить данный пункт выше по тексту УПК РФ, превратив его в иные вновь открывшиеся обстоятельства?
К примеру, законодательство стран СНГ в этой части предельно логично. Статья 471 УПК Республики Казахстан предлагает такую формулировку: «иные обстоятельства, неизвестные суду при вынесении приговора, определения, которые сами по себе или вместе с ранее установленными обстоятельствами свидетельствуют о невиновности осужденного или о совершении им иного по степени тяжести преступления, чем то, за которое он осужден, либо о виновности оправданного лица или лица, в отношении которого дело было прекращено». На мой взгляд, такой подход отражает существо возобновления уголовных дел по данному основанию.
Ограничение исключительности (экстраординарности) недопустимо не только по технологическим, но и по политическим мотивам. Присутствие в законе идеи отмены законного приговора (даже в потенции) может быть расценено как «покаяние» государства в том, что оно до сих пор не изобрело процедуры, позволяющей вести судопроизводство без ошибок и злоупотреблений, как официальное признание того, что уголовный процесс, увы, до сих пор не открыл технологии стопроцентного превращения субъективного знания в объективную истину; что главное противоречие процесса — между объективностью цели и субъективностью средств — пока не разрешено.
Предусматривая в системе судопроизводства исключительные стадии, государство демонстрирует, что основания судебной ошибки коренятся в основе уголовного процесса, опирающегося преимущественно на субъекта. Последний же, будучи несовершенным инструментом познания (в силу пределов ума), еще и слаб в силу человеческой природы. Поэтому возможность возобновления уголовных дел — это еще и свидетельство того, что социум пока не в состоянии воспитать большие группы безупречных людей, абсолютно пригодных для того, чтобы вершить правосудие и реализовывать обвинительную власть без преступных злоупотреблений.