Изменения в морфологическом строе языка (включая и систему формообразования, и систему словообразования) могут быть следующих видов:
изменения в инвентаре грамматических категорий,
перестройка внутренней структуры грамматической категории,
изменения в морфологическом типе языка,
перестройка морфемной структуры слова.
Инвентарь морфологических категорий может возрастать. Так, в германских и романских языках сформировалась грамматическая категория соотнесённости существительного (в терминологии Л.Р. Зиндера и Т.В. Строевой), более известная под традиционным именем категории определённости - неопределённости. Она представляет собой систему, в которой (в идеальном варианте) друг другу противопоставлены 3 граммемы: несоотнесённость - соотнесённость, а внутри разряда соотнесённости - граммемы определённой и неопределённой соотнесённости. Несоотнесённость предполагает употребление имени для того или иного понятия в целом, соотнесённость же имеет место при употреблении имени для отдельного элемента данного класса предметов. Имя может выделять какой-то один из предметов класса, не уточняя его ближе (a book, ein Buch, un livre 'книга (какая-то из книг)', или же идентифицировать именно данный (а не любой другой) элемент класса (the book, das Buch, le livre 'книга (именнно данная книга)'. Значение определённой соотнесённости обычно передаётся определённым артиклем, передаче значения неопределённой соотнесённости служит определённый артикль. Значение несоотнесённости выражается нулевым артиклем, т.е. артиклем, не имеющим материального экспонента и стоящим в оппозиции артиклям определённому и неопределённому. Значения несоотнесённости, определённой и неопределённой соотнесённости противостоят друг другу в единственном числе. Во множественном числе различаются лишь определённая и неопределённая соотнесённость, причём в последнем случае неопределённый артикль может иметь нулевую форму (the books - books, die Buecher - Buecher), которую не следует смешивать с нулевым артиклем как носителем значения несоотнесённости.
Инвентарь грамматических категорий может уменьшаться. Так, в английском языке отмерла категория рода существительных. Категория рода сохранилась здесь лишь у личного местоимения: he - she - it. По отношению же к английскому существительному иногда говорят, что оно обладает скрытой категорией рода, поскольку она обнаруживается лишь при замене имени личным местоимением. Французский язык (как и многие романские) утратил категорию падежа.
Перестройка внутренней структуры грамматической категории имеет место, во-первых, в тех случаях, когда число противопоставляемых в ней граммем уменьшается (сокращение числа родов во французском языке с трёх до двух за счёт исчезновения граммемы среднего рода, сокращение числа родов в шведском с трёх до двух в связи со слиянием граммем мужского и женского родов, редуцирование числа граммем числа с трёх до двух в новых индоевропейских языках в связи с утратой граммемы двойственного числа), и, во-вторых, в тех случаях, когда в рамках уже существующей категории возникают новые граммемы (появление граммемы будущего времени во многих индоевропейских языках, формирование сложной системы времён в английском языке, где в рамках одной категории друг другу противостоят 16 граммем). Изменение числа граммем связано и с изменением системы оппозиций внутри данной грамматической категории.
Изменения в морфологическом типе языка могут быть связаны, с одной стороны, с нарастанием тенденции к аналитизму, к замене синтетических форм аналитическими (например, во французском и английском языках) и, с другой стороны, с нередкой обратной тенденцией к преобразованию аналитических форм слова в синтетические (при переходе служебных слов в аффиксы; ср. фр. j'aimerai и лат. amare habeo).
Перестройка морфологической структуры слова может происходить в виде следующих процессов:
опрощение (по В.А. Богородицкому), деэтимологизация, т.е. исчезновение морфемного шва, слияние соседних морфем в одну: ср. русск. пояс, пол. pas, чеш. и словац. pas, но лит. juosta; русск. орёл, но нем. Aar, хет. haras, русск. запах, воздух, англ. lord < др.-англ. hlafweord 'хранитель хлеба', англ. lady < др.-англ. hlafdige 'замешивающая хлеб';
переразложение (по В.А. Богородицкому), метанализ, т.е. перемещение морфемного шва: например, передвижение границы: рука-ми, где -а входило в основу в качестве тематического гласного > рук-ами, где -а вошло в состав окончанания; переход согласного -n-, которым оканчивались в др.-русск. варианты (алломорфы) префиксов в- и с- перед гласными, в состав корневых морфем (объять - обнять, приятие - принять, подымать - поднимать, ухо - внушить, утроба - внутрь, ядро - внедрить, еда - снедь, искать - снискать; его - отнего, им - с ним, их - у них);
осложнение (по Ю.С. Маслову), т.е. появление нового морфологического шва при народно-этимологическом переосмыслении слова; исп. hamaca, фр. hamac, русск. гамак, но нидерл. сложное слово hangmat 'подвесной коврик, мат'.
--------------------------------------------------------------------------------
Предложение как основная единица синтаксического анализа
В отличие от фонологии, морфологии и лексикологии, синтаксис имеет дело не с воспроизводимыми, инвентарными языковыми единицами, а с единицами конструктивными, которые строятся каждый раз, в каждом отдельном речевом акте заново
а) с использованием конструктивных средств соответствующего языка
б) применительно к данному, конкретному положению дел (Sachverhalt, state of affairs), о котором предполагается сообщить, и
в) применительно к данному, конкретному коммуникативному акту, к его прагматическому контексту, включающему в себя автора высказывания и его адресата (или адресатов), места, времени и условий высказывания.
К числу синтаксических конструкций относятся текст (как графически зафиксированное развёрнутое высказывание, выступающее в виде связной последовательности предложений), предложение и словосочетание. Каждая из них может характеризоваться в трёх аспектах: формально-структурном (строевом), семантическом и прагматическом. Словочетание, предложение и текст могут изучаться как с позиций формального подхода, т.е. в направлении от формы к её значению, так и с позиций функционального, и прежде всего содержательного, подхода, т.е. от значения к выражающим его средствам. Первый подход лежит в основе "пассивной" грамматики, а второй - в основе "активной" грамматики (термины Л.В. Щербы). Формальный подход воспроизводит путь читателя, а вместе с тем путь лингвиста-аналитика. Функциональный подход, по сути дела, моделирует путь говорящего.
Привязка к коммуникативно-прагматическому контексту в наибольшей степени присуща тексту как полному знаку, обладающему относительной коммуникативной завершённостью. Прагматические свойства текста делают его дискурсом, т.е. позволяют квалифицировать его не просто как замкнутую последовательность предложений, а как замкнутую последовательность речевых актов.
Строевые же свойства текста отодвигаются на задний план. К тому же они настолько варьируют от одного текста к другому, что практически нет возможности постулировать наличие в языковой системе некоего формально-структурного инварианта текста. Разрабатываемые в лингвистике текста понятия типа (или вида, или сорта, или жанра) текста мало информативны в том, что касается исходных формально-структурных схем, которые были бы воспроизводимы, т.е. принадлежали бы системе языка, и могли бы лежать в основе порождения текста определённого типа. Экспериментально их существование не было подтверждено. Формальные средства типа повтора слов, словосочетаний и предложений, а также разнообразных текстовых скреп (или коннекторов), межфразовых отсылок, единого для данного текста мелодического регистра и т.п. используются весьма нерегулярно и непоследовательно и не образуют особой системы. Модели конструирования текста в целом не являются по существу языковыми явлениями.
В тексте могут быть обнаружены из принадлежащих языку конструктивных схем: а) структурно-семантические схемы построения элементарных (бинарных) словосочетаний, б) способы соединения элементарных словосочетаний в более сложные, в) элементарные пропозициональные (предикатно-актантные) и, по всей вероятности, субъектно-предикатные схемы построения предложений, г) способы сцепления элементарных пропозиций в сложные, комплексные пропозициональные структуры. Но уже для развёрнутого предложения характерно, что его многопропозициональная структура после того, как это предложение было построено и произнесено, рассыпается на свои составляющие. Точно так же рассыпается пропозициональная макроструктура целого текста после того, как текст был построен и произнесён. Многопропозициональные структуры - это своего рода "однодневки".
Сам же текст, как и любое синтаксическое образование, не характеризуется свойством воспроизводимости. В экспериментах по нарочитому воспроизведению текста обнаруживается, что информанты, т.е. участники опыта (если они не обладают уникальной памятью или не заучили текст наизусть), строят каждый раз новый текст, в разной степени приближённый к опытному образцу и выступающий в виде его пересказа, который обычно не совпадает у разных участников эксперимента. В том или ином пересказе могут сохраняться (и то не в полном и часто даже в изменённом виде) лишь тематические, содержательно-композиционные и прагматические свойства опытного образца.
Направления, в которых может развёртываться текст / дискурс, практически непредсказуемы. Отсутствие в языковой системе набора достаточно жёстких инвариантных формально-структурных характеристик текста даёт основание считать, что текст представляет собой сугубо речевую, а отнюдь не языковую единицу. Именно сугубо речевым статусом текста (дискурса) объясняется единичный, невоспроизводимый характер его пропозициональной структуры, выступающей в виде сцепления пропозициональных структур предложений.