Но, в общем, и в целом, отношения Японии и Китая на пороге XVII века можно назвать дружественными, несмотря на японскую агрессию в Корее и борьбу за лидерство в Тихоокеанском регионе. Стоит заметить, что в истории обеих стран в XVII – первой половине XIX века много общего: единство культурного наследия, вследствие заимствования Японией китайской культуры; приблизительно одновременное установление новых династий (Цинь в Китае, Токугава в Японии), распространение идеологии и философии неоконфуцианства, лояльное отношение к иностранцам, прибывшим в эти страны в XVI-XVII веках, сравнимый период изоляции от внешних связей (1757-1842 гг. в Китае, 1641-1853 гг. в Японии). Страны ещё не начали активно конкурировать друг с другом по причине экономической и политической слабости Японии (вызванной раздробленностью). Поэтому к началу XVII века связь Китая с Японией всё ещё оставалась односторонней: Китай по-прежнему был донором, а японское государство – реципиентом. И измениться этой ситуации суждено было лишь в XIXвеке.
Так уж сложилось исторически, что Япония находится в значительном удалении, как от Старого Света, так и от Нового. Как утверждают некоторые ученые, японский архипелаг когда-то был связан с евразийским материком, однако и эта естественная связь была нарушена вследствие тектонических изменений: Япония отделилась от Корейского полуострова, а осколки земли, когда-то их связывающие, унесло в океан, где они и образовали систему островов Рюкю. Именно вследствие географической изолированности, не принадлежащая ни к одному континенту, со всех сторон окруженная морями и поддерживающая отношения лишь со странами Юго-Восточной Азии Япония не была известна в Европе и мире.
Тем не менее, именно мощное государство юго-востока Азии – Китай - в какой-то мере способствовало «открытию» Японии Европой, ибо первые сведения о ней европейцы получили от Марко Поло, который в 1275-1292 гг. находился на службе у правителя Китая – монгольского хана Хубилая. Венецианец писал: «Остров Чипингу (Япония) на востоке, в открытом море; до него от материка 1500 миль. Остров очень велик; жители его белы, красивы и учтивы: они идолопоклонники, независимы и никому не подчиняются. Золота, скажу я вам, у них великое обилие: чрезвычайно много его тут и не вывозят его отсюда. Да никто и не приходит сюда, оттого-то золота у них, как я вам говорил, очень много».
В апогее Эпохи Географических открытий, когда был уже открыт морской путь в Индию, возникла потребность в обнаружении новых земель, где можно было бы беспрепятственно обогащаться, поэтому многие отважные мореплаватели, в первую очередь испанцы и португальцы, - главная движущая сила той Эпохи, - отправились покорять загадочный Восток, где, по их сведениям, таились несметные богатства. Испанцы вскоре достигли Филиппин, где и обосновались, португальцы же отправились по стопам великого Марко Поло – в Китай. Однако судьбе было угодно отправить их в совсем иную страну…
Итак, португальские мореплаватели отправились на Восток и в 1537 году достигли Макао (Китай), а после решили плыть дальше, вглубь Азии, однако их судно потерпело кораблекрушение в 1543 году. Корабль морским течением отнесло к берегам неизвестного острова (о-в Танэгасима близ о-ва Кюсю).
Экипаж состоял лишь из трёх человек, одним из них был Фернао Мендеш Пинто. Местные жители встретили мореплавателей и очень заинтересовались всем, что с ними было связано, особенно их оружием. Документальным доказательством пребывания португальцев в Японии и тёплого приёма им оказанного являются «Тэппо ки»*, в которых повествуется о том, что, заметив интерес аборигенов к своему оружию, Пинто показал им, как оно работает, и вскоре японцы смогли наладить производство таких же ружей. Этот факт позволил португальцу говорить о способности японцев принимать и адаптировать всё новое, а также об их стремлении познавать всё, что их окружает. Не ускользнуло от внимания опытного моряка и богатство японского правителя. Европа и до Пинто знала об обилии золота в Японии, однако, благодаря экспедиции этого португальца, она узнала и о пути туда, и очень скоро в Японию потянулись европейцы.
Поначалу подавляющее большинство их преследовало одну цель: наладить в Японии торговлю и вывезти оттуда столько золота, сколько поместится в трюмах. Однако в 1549 году на японскую землю ступили люди, ставящие перед собой иные задачи. Этими людьми были христианские миссионеры, которым было доверено проникнуть в новую страну, ознакомиться с укладом жизни живущих в ней людей и распространить католичество по всей её территории.
Первым миссионером, высадившимся в Японии, был португальский иезуит Франциско Ксавье*. За ним последовало множество португальцев-членов Ордена Иисуса, а вскоре на Японский архипелаг прибыли и испанские католические проповедники, снаряжённые испанским правительством Филиппин.
Христианская экспансия началась. В короткие сроки католичество распространилось на острове Кюсю и на западе острова Хонсю – южных районах государства, труднодоступных для власти сёгуна, а оттого – наиболее недовольных и мятежных. В новую веру стремились обратиться не только надеющиеся на смягчение условий при власти, которая могла бы ликвидировать сёгунат, крестьяне, но и крупные феодалы. Японские князья обращались в христианство с целью расширения связей с иностранцами, налаживания торговли с ними, а также приобретения огнестрельного оружия, которое, вне всяких сомнений, могло дать им преимущество в ведении междоусобных войн. Некоторые феодалы, такие как, например, Ода Кобунава, принимали католичество в надежде, что новая религия в будущем покончит с влиянием крупных буддистских монастырей. Миссионеры охотно шли на сближение с князьями, рассчитывая на их поддержку в период претворения в жизнь их планов, касающихся христианизации Японии.
Возникает сам собой напрашивающийся вопрос: почему правительствующий сёгунат не пресёк распространение христианства, всерьёз угрожавшего главной религии Японии – буддизму, на ранней стадии?
На первых порах правящий в те годы Тоётоми Хидэёси закрывал глаза на деятельность миссионеров, отдавая приоритет расширению торговых и внешнеполитических отношений с европейцами; при нём даже находились двое новообращенных советников. Однако в конце XVI века национальные проблемы всё же вышли на первый план: число новообращённых к тому времени уже составляло около 750 тысяч13 (по более скромным оценкам – 300 тысяч, однако эта цифра являла собой 2 % населения Японии12), и сёгун понял, что растущее влияние католичества может обернуться обособлением южных районов страны, создавая угрозу планам Хидэёси по объединению Японии под его единоличной властью. Поэтому в 1587 году он издал указ, возвещавший об изгнании иезуитов с японской земли. Годом позже в свет вышел указ, запрещающий христианство; феодалам под страхом смертной казни запрещалось переходить в другую веру, десятки новообращённых были казнены публично.
Однако предприимчивое европейское начало дало о себе знать: испанцы и португальцы, пользуясь тем, что данный запрет не касался иностранцев-торговцев, моментально ударились в коммерцию. А ещё год спустя Хидэёси умер, окончательно развязав руки миссионерам.
Новый сёгун, Токугава Иэясу, в первые годы своего правления тоже вполне лояльно относился к христианам, как и Хидэёси, ставя во главу угла торговлю с иноземцами. Более того, сёгун вынашивал планы по выходу Японии за пределы архипелага с помощью развития судостроительного дела. А так как японцы кораблей строить не умели, Иэясу решил привлечь к делу опытных мореплавателей. Выбор его пал на испанцев; те с готовностью взялись за дело, и к 1613 году японские джонки уже плавали к Корейскому полуострову, и даже доставляли посольства сёгуна в Новую Испанию.* Токугава пытался пойти на сближение и с испанским правительством Филиппин, предоставляя японские порты для торговли, при этом, давая понять, что закроет глаза на их подрывную миссионерскую деятельность. Но даже при добросовестном выполнении работы испанцы не могли отказаться от миссионерства, что не могло не способствовать утрате доверия к ним сёгуна. Утрата влияния испанцев и португальцев подкреплялась ещё и тем фактом, что в начале XVII века на юге страны обосновались англичане и голландцы, которые активно конкурировали с уроженцами Пиренейского полуострова, и в этой борьбе преуспевали. Более того, большим доверием сёгуна Токугава пользовался англичанин Уильям Адамс, который не упускал случая очернить испанцев в глазах правителя, и часто его предостережения не были беспочвенными.
Адамс сумел настроить Иэясу против испанцев и во время работы иностранцев над картами Японии, намекая на то, что католики собираются подчинить себе государство. Сёгун, во всём доверяющий англичанину, внял его советам, и в 1613 году испанцы вынуждены были покинуть Японию. Участь португальцев была не лучше.
Почему же первооткрыватели Японии, великие морские державы не смогли выдержать конкуренции англичан и голландцев?
Дело в том, что к тому моменту, когда представители Англии и Голландии достигли берегов японского архипелага, они достаточно уверенно чувствовали себя в Ост - Индии, где уже создали мощную торговую компанию. Вне всяких сомнений, поставлять товары в Японию из Ост – Индии гораздо быстрее, а оттого и выгоднее, чем везти их, скажем, из Каталонии. Голландцы и англичане в этом плане получили колоссальное преимущество. К тому же, представители этих стран исповедывали протестантизм - религию, противостоящую католицизму и провозглашающую иные ценности. Ни англичане, ни голландцы не стремились насаждать свою религию в Японии, что тоже возвышало их в глазах Токугавы. Однако из всего перечисленного выше не стоит делать вывод, что португальцы и испанцы оставили лишь негативный след в истории Японии. Несомненно, в столь дальние плавания отправлялись далеко не лучшие представители этих наций: грубые, беспринципные, жаждущие наживы.… Но разве те же голландцы отличались другими качествами? Коммерческое дело требует жесткой хватки, без неё не заключить ни одной сделки. А вместе с тем, португальцы и испанцы в культуре Японии оставили достаточно яркий след.