«Уже в конце 1840-х годов стала проявляться усталость горских народов от войны. Многие горцы видели, что «государство справедливости», основанное Шамилем, держится на репрессиях, что многие наибы постепенно превращаются в новую знать, столь же заинтересованную в личном обогащении и славе, как и прежняя. Кризис в имамате был несколько приостановлен Крымской войной, когда турецкий султан обещал Шамилю восстановить господство истинной веры на всем Кавказе. Когда же Крымская война кончилась, турецкий султан и его западные союзники быстро потеряли интерес к борьбе горцев.
Россия же научилась воевать в условиях гор. Большую роль сыграло перевооружение русской армии на нарезные ружья. Это значительно уменьшило потери, поскольку позволяло открывать огонь на поражение с весьма дальней дистанции. Выросло буквально целое поколение полководцев, «специализировавшихся» на боевых действиях на Кавказе. Начальник левого фланга Кавказской линии Николай Евдокимов, например, был солдатским сыном, начал службу при Ермолове и именно на Кавказе прошел весь путь от рядового до генерала. Новый наместник, князь А. И. Барятинский, продолжил политику, начатую в конце 1840-х годов Воронцовым. Он отказался от бессмысленных карательных экспедиций в глубь гор и начал планомерную работу по строительству крепостей, прорубанию просек и переселению казаков для освоения взятых под контроль территорий.»[8]
Так Русские постепенно все более покоряли Кавказ. Была собрана обширная информация о горских народностях, составлены карты местности. Русские лазутчики побывали глубоко в горах, что позволило командованию лучше ориентироваться в ситуации и хорошо подготавливать походы против горцев. Применялась и другая тактика.
«Для поощрения тех горцев (в том числе «новой знати» имамата Шамиля) Барятинский получил от своего личного друга императора Александра II весьма значительные суммы. Покой, порядок и справедливость, сохранение обычаев и религии горцев на подвластной Барятинскому территории позволяли горцам делать сравнения не в пользу Шамиля. Имам стал терять сторонников, кольцо блокады подвластных ему территорий все сужалось, и в 1859 году третий имам был вынужден капитулировать».[9]
Особенной страницей явилось обустройство черноморского побережья. Горцы не хотели терять доходного работорговного промысла, процветавшего по всему побережью. До сих пор один из ее центров носит название Геленджик, что в переводе звучит как «могила молодых (незамужних) девушек».
«На Северо-Западном Кавказе Россия попыталась заняться обустройством края сразу после получения на него прав от турецкого султана. В 1830 году новый «проконсул Кавказа», И. Ф. Паскевич, сменивший своевольного Ермолова, разработал план освоения этого практически неизвестного русским региона путем создания сухопутного сообщения по Черноморскому побережью. Он надеялся справиться с этой задачей за год, совершенно не предполагая, что новые «подданные» императора Николая воспримут продвижение русских войск как посягательство на их независимость. В результате западный «путь сообщения» между Приазовьем и Грузией стал еще одной ареной борьбы России и горцев. На протяжении 500 километров от устья Кубани до Абхазии под прикрытием пушек Черноморского флота и высаживаемых десантов было создано 17 укреплений (фортов), гарнизоны которых сразу оказались в постоянной осаде. Даже походы за дровами превращались в маленькие военные экспедиции. А если учесть, что коменданты запрещали местным жителям прибрежную торговлю с приходящими из Турции судами (в том числе хорошо развитую и прибыльную работорговлю), причины противостояния станут еще более понятными. Служба в гарнизонах была весьма тяжелой еще и в связи с природными условиями. Нынешние «курорты Черноморского побережья Кавказа» в то время считались местами гиблыми. Недаром сюда, «в теплую Сибирь», ссылали государственных преступников; офицерам, служившим здесь, выплачивали двойное жалованье.
(…) Вплоть до 1864 года горцы медленно отступали все дальше на юго-запад: с равнин в предгорья, с предгорий в горы, с гор — на черноморское побережье... Капитуляция убыхов в урочище Кбаада (ныне Красная Поляна) 21 мая 1864 года считается датой официального окончания Кавказской войны. Войну признали оконченной, но она никак не кончалась — отдельные очаги сопротивления русским властям сохранялись до 1884 года.»[10]
Часть 2.4. Кавказская бюрократия.
Особенным явлением покорения Кавказа можно признать создание системы бюрократического управления. Описание кавказского чиновничества, его влияния на жизнь местных жителей – отдельная страница горной истории.
«Определение «настоящий кавказец» фигурирует в черновых записях графа И. И. Воронцова-Дашкова, кавказского наместника в 1905—1915 годах. Подбирая должностных лиц для службы в административно-чиновничьем аппарате, Воронцов-Дашков против фамилии каждой из кандидатур указывал на свойственные ей характерологические черты. И среди таких качеств, как порядочность, трудолюбие, толковость, твердость и пр., он называет: «настоящий кавказец». Автором этого определения следует считать М. Ю. Лермонтова, который еще в 40-х годах прошлого столетия употребил его в очерке «Кавказец», специально посвященном службисту на Кавказе.
Чиновничество приходило на Кавказ вслед за армией. Оно стало одним из каналов пополнения русского населения на Кавказе. При этом понятие «русский чиновник», постоянно фигурировавшее в делопроизводственных документах, статистических источниках, литературе, не было однозначным, поскольку этноним «русский» как бы утратил свою функцию этнодифференцирующего признака. Он являлся теперь признаком политическим, отражал те перемены, которые произошли на Кавказе, и свидетельствовал о создании в крае иного административно-политического устройства. Зиждилось оно на новом аппарате, чиновники которого рекрутировались в первую очередь из Петербурга, Москвы и других городов внутренних губерний России.
Из доклада главноуправляющего А.П. Ермолова: «Несмотря на выгоды и преимущества, которые предоставлены определяющимся в Грузию, очень мало или, лучше сказать, никто из молодых людей хорошего поведения ехать туда, особенно в должности канцелярских служителей, не соглашается. В чинах титулярных советников многие хотя и желают определиться в Грузию, дабы за приезд туда получить чин коллежского асессора, который в России без аттестата или строгого испытания в науках приобрести невозможно, но и те не иначе решаются на сие, как с условием быть помещенными в канцелярию Главноуправляющего или при гражданском губернаторе».
Ликвидация прежней системы управления сопровождалась введением русской администрации, вначале преимущественно из русских офицеров. Судопроизводство и делопроизводство велись на русском языке.
Поначалу правительство, не доверяя должностных постов представителям высших слоев коренного населения, вынуждено было выписывать чиновников «из России». Но, как об этом свидетельствуют многочисленные факты, возможность легкой наживы и бесконтрольного хозяйничанья на далекой окраине привлекли на Кавказ всякого рода авантюристов, нередко уже запятнанных различными злоупотреблениями. Известный кавказовед А.Р. Фадеев, цитируя воспоминания одного из современников, писал: «Кавказ в то время был убежищем и сборным пунктом разных пройдох и искателей средств вынырнуть из грязи или из неловкого положения». Это являлось отличительной чертой кавказского чиновничества первых призывов, а отчасти было и следствием непопулярности гражданской службы в России того времени.
Но главной побудительной причиной службы на Кавказе была поощрительно-льготная система. За приезд на Кавказ давался чин коллежского асессора, равный званию майора в военной табели о рангах, без обязательного для остальной России экзамена выплачивалось денежное пособие сверх жалованья и пр. Чтобы представить себе, какого рода был этот коллежский асессор, вспомните героя повести Н.В. Гоголя «Нос», ибо майор Ковалев и был как раз тем самым «кавказским» коллежским асессором. Легкостьпродвижения по службе являлась тем стимулом, который привлекал на Кавказ людей определенного сорта. Достаточно взглянуть на рапорты командира Отдельного Кавказского корпуса и главноуправляющего А.П. Ермолова, чтобы понять, сколь серьезной была эта проблема, ибо русская администрация персонифицировала собой Россию. В результате требований Ермолова был специально издан указ «Об отправлении канцелярских служащих из губернских правлений в Грузию, людей хорошего поведения, и о непредставлении присылаемых туда к производству в чины, не удостоверившись о их способности к службе». Однако правительство не видело другой возможности привлечь на службу в кавказские края виновников гражданского и военного ведомств, как предоставление им разных льгот, и продолжало идти по прежнему пути. В законодательных актах льготные условия их службы именовались «преимуществами чиновников, служащих в Закавказском крае». По ходатайству кавказского наместника А. И. Барятинского был расширен контингент служащих в кавказской администрации, к которым относились правила о льготах. В процессе приобщения края к общегосударственной системе льготные правила распространялись на служащих духовного ведомства, карантинно-таможенного, горного, учебного, ведомство Министерства финансов, почтовых чиновников, а также военных, занимавших гражданские должности. Но при этом существовало одно непременное условие: каждый из прибывших на службу в Закавказский край обязан был прослужить не менее трех лет, в противном случае он должен был вернуть выданное ему пособие».
Количественному росту русского чиновничества на Кавказе в значительной степени способствовало дальнейшее распространение на край общероссийской бюрократической системы. Всякая новая административно-территориальная реформа приводила к разбуханию штатов. Правда, следует отметить усилия одного из наместников — графа М.С. Воронцова — сократить штаты гражданского управления. Он полагал, что необходимость привлечения в край большого числа чиновников из внутренних губерний потеряла свой первоначальный смысл, так как уже не ощущалось недостатка, как в образованных русских чиновниках, так и из туземцев. Однако соображения наместника не нашли поддержки в центральных правительственных ведомствах.