План разработки объективной психологии Сеченов выдвинул за 40 лет до так называемой бихевиористской революции, низвергшей сознание с пьедестала, на котором оно находилось в течение веков в качестве официального предмета психологического исследования. Сейчас зарубежные историки признают, что Сеченов первым произвел этот переворот.
Говоря о зарождении объективной психологии, американский историк Э. Боринг пишет: “Сеченов стал русским пионером рефлексологии... Мы должны, кроме того, помнить, что он был далеко впереди западноевропейской мысли в этом вопросе”. Анализируя появление бихевиоризма, другой историк, Робек, полагает, что его главные идеи были заложены русскими.
Это действительно удивительно, - пишут другие американские историки, - что основная философская и методологическая позиция Сеченова почти идентична по своей объективности позиции Уотсона, родоначальника американского бихевиоризма. - М.Я.)”. От американских историков, считающих сеченовскую программу первым вариантом бихевиоризма, ускользнул ее подлинно новаторский смысл.
Объективная психология представлялась Сеченову в отличие от бихевиористов совершенно иной наукой. Устранив из поведения психические регуляторы типа чувствований-сигналов (представляющих категорию образа), бихевиоризм оставил от действия связку “стимул-реакция”. Но тем самым реальное действие оказалось деформированным. Из него выпал образ, в котором представлен предметный мир, определяющий посредством мотивов субъекта ориентацию и построение этого действия.
Последующий ход развития психологического знания показал смысл переворота, произведенного Сеченовым. Он состоял в радикальном перемещении отправного пункта анализа с непосредственно данных феноменов сознания, веками считавшихся для познающего ума первой реальностью, на объективное психически регулируемое поведение, познаваемое подобно другим явлениям науки только опосредованно.
Рассмотрев порознь три программы построения новой психологии, сопоставим их. Прежде всего следует обратить внимание на то, что Вундт, Брентано и Сеченов разрабатывали их независимо друг от друга, но одновременно. Это исторический факт, из которого следуют важные выводы.
Феномен одновременных открытий давно привлек внимание историков, социологов и науковедов. Гельмгольц. Майер и Джоуль почти одновременно открыли закон сохранения энергии, Белл и Мажанди - различие между функциями задних и передних корешков спинномозговых нервов и т.д. Социолог Мертон даже доказывает, что одновременность открытий - скорее правило, чем исключительное явление. Имеется объективный, не зависимый от творческих возможностей отдельных индивидов вектор движения познания. Мы часто пользуемся выражением “время созрело”. Под этим, конечно, подразумевается не чисто календарное, но “событийное” время, т.е. концентрация в определенную эпоху событий, неотвратимо порождающих определенный эффект.
В начале 70-х годов прошлого века созрело время для приобретения психологией независимости. Требования времени и превратили конкретных индивидов в авторов раз личных программ. При всей неповторимости их предшествующего пути в науке, склада ума и т.д. они восприняли одну и ту же заявку истории - отграничить собственную область психологии, определить природу изучаемых ею явлений, ее предмет и методы.
Повсюду вспыхивали очаги конкретно-психологической работы. Изучались пороги ощущений, время реакции, механизмы восприятия, сенсорные регуляторы движений и многое другое, благодаря чему психическая реальность оказывалась доступной научно-эмпирическому анализу (а не только житейскому, эстетическому, философскому, религиозному, как в предшествующие века).
Научно-эмпирическое знание о психике предъявляло права на самостоятельность в самой практике исследовательской работы задолго до того, как сложились теоретические проекты консолидации этой области исследований в особую науку. Эти проекты не появились бы, если бы для этого не созрели предпосылки в научной атмосфере эпохи.
Вместе с тем содержание проектов расходилось с характером процессов в сфере тогдашней исследовательской практики: и у Вундта, трактовавшего психологию как науку о непосредственном опыте, и у Брентано, понимавшего под ней эмпирическое наблюдение за актами сознания, и у Сеченова, считавшего ее наукой о происхождении (совершении) психических деятельностей как регуляторов поведения, познаваемых объективно.
От уровня теоретических представлений о предмете психологии следует отличать уровень конкретной эмпирической работы, где под власть эксперимента подпадал все более широкий круг явлений. Давним, с платоновских времен, “гостем” психологии являлось представление об ассоциации. Оно получало различные толкования. В одних философских системах (Декарт, Гоббс, Спиноза, Локк, Гартли) ассоциация рассматривалась как связь и порядок телесных впечатлений, появление одного из которых вызывает по закону природы смежные с ним. В других системах (Беркли, Юм, Томас Браун, Джеймс Милль и др.) ассоциация означала связь ощущений во внутреннем опыте субъекта, не имеющую отношения ни к организму, ни к порядку испытанных им внешних воздействий.
С рождением экспериментальной психологии изучение ассоциаций становится ее излюбленной темой. Она разрабатывалась в нескольких направлениях.
Г. Эббингауз: законы памяти Молодая психология заимствовала свои методы у физиологии. Собственных она не имела, пока немецкий психолог Г. Эббингауз (1850-1909) не принялся за экспериментальное изучение ассоциаций. В книге “О памяти” (1885) он изложил результаты опытов, проведенных на себе с целью вывести точные математические законы, по которым сохраняется и воспроизводится выученный материал. Занявшись этой проблемой, он изобрел особый объект - бессмысленные слоги (каждый слог состоял из двух согласных и гласной между ними, например, “мон”, пит и т.п.).
Чтобы изучить ассоциации, Эббингауз сначала отобрал раздражители, которые не вызывают никаких ассоциаций. Над списком из 2300 бессмысленных слогов он экспериментировал в течение двух лет. Были испробованы и тщательно просчитаны различные варианты, касающиеся количества слогов, времени заучивания, числа повторений, промежутка между ними, динамики забывания (репутацию классической приобрела кривая забывания, показывавшая, что примерно половина забытого падает на первые полчаса после заучивания) и других переменных.
В различных вариантах были получены данные, касающиеся числа повторений, нужных для последующего воспроизведения материала различного объема, забывания различных фрагментов этого материала (начала списка слогов и его конца), эффекта сверхзаучивания (повторение списка большее число раз, чем требуется для его успешного воспроизведения) и др. Тем самым законы ассоциации выступили в новом свете. Эббингауз не обращался за их объяснением к физиологам. Но и роль сознания его не интересовала. Ведь любой элемент сознания (будь то психический образ или акт) изначально осмыслен, а в смысловом содержании виделась помеха изучению механизмов чистой памяти.
Эббингауз открывал новую главу в психологии не только потому, что первым отважился заняться экспериментальным изучением мнемических процессов, более сложных, чем сенсорные. Его уникальный вклад определялся тем, что впервые в истории науки посредством экспериментов и количественного анализа их результатов были открыты собственно психологические закономерности, действующие независимо от сознания, иначе говоря - объективно. Равенство психики и сознания (принятое в ту эпоху за аксиому) перечеркивалось.
Э. Торндайк: законы интеллекта как научения То, что в европейской традиции обозначалось как процессы ассоциации, вскоре становится одним из главных направлений американской психологии под именем “научения”. Это направление принесло в психологию объяснительные принципы учения Дарвина, где утвердилось новое понимание детерминации поведения целостного организма и тем самым всех его функций, в том числе психических.
Среди новых объяснительных принципов выделялись: вероятностный характер реакций как принцип естественного отбора и адаптация организма к среде в целях выживания в ней. Эти принципы образовали контуры новой детерминистской (каузальной) схемы. Прежний механический детерминизм уступил место биологическому. На этом переломе в истории научного познания понятие об ассоциации приобрело особый статус. Прежде она означала связь идей в сознании, теперь же - связь между движениями организма и конфигурацией внешних стимулов, от приспособления к которым зависит решение жизненно важных для организма задач.
Ассоциация выступала как способ приобретения новых действий, а по принятой вскоре терминологии - научения. Первый крупный успех в преобразовании понятия об ассоциации принесли опыты Э. Торндайка (1874-1949) над животными (главным образом кошками). Он использовал так называемые проблемные ящики.
Помещенное в ящик животное могло выйти из него и получить подкормку, лишь приведя в действие специальное устройство: нажав на пружину, потянув за петлю и т.п. Животные совершали множество движений, бросались в разные стороны, царапали ящик и т.п., пока одно из движений случайно не оказывалось удачным. “Пробы, ошибки и случайный успех” - такова была формула, принятая для всех типов поведения как животных, так и человека. Торндайк объяснял свои опыты несколькими законами научения. Прежде всего, законом упражнения (двигательная реакция на ситуацию связывается с этой ситуацией пропорционально частоте, силе и продолжительности повторения связей). К нему присоединялся закон эффекта, гласивший, что из нескольких реакций наиболее прочно сочетаются с ситуацией те из них, которые сопровождаются чувством удовлетворения.