Но опять очень четко молодые люди сумели отделить персону и личность Л.И.Брежнева. Запрятав ее как посредственность на задворки российской истории, вместе с тем, они высоко оценили то, что имела страна и народ в этот относительно стабильный и продолжительный период. Это лишний раз подтверждает положение, что на уровне здравого смысла события недавней истории могут быть оценены достаточно адекватно, хотя в конечном счете большое видится на расстоянии.
Прогнозируя перспективы, 39,26% опрошенных считают, что ситуация в России изменится к лучшему, но не сильно. 15,27% респондентов видят Россию процветающей и великой страной, 6,38% - считают, что страну ждет прозябание и угасание. Какой из прогнозов сбудется - зависит не в последнюю очередь и от самой молодежи, которой уже сегодня приходится решать задачи будущего выживания России. И воспроизводя себе подобных в условиях, когда о детях и подумать-то страшно, причем не только из-за фантастических финансовых затрат, а учитывая социальную нестабильность и отсутствие объявленных и отслеживаемых перспектив; и создавая новые образцы исторически ответственного поведения.
Для многих молодых россиян народ пока еще не есть актуализованное будущее, так же пока для них важнее не родные могилы и памятники, и это естественно для молодежи. Но вот желание говорить на языке своего народа, петь и любить его песни может уже сегодня стать ресурсом национально-государственного расцвета России, о котором пока лишь мечтает часть ее молодежи. Хочется надеяться, что подобные исследования и выводы позволят молодежи увидеть себя в зеркале социологии. А увидеть свой образ поколению иногда очень важно и нужно, ибо знание есть сила, пусть даже это знание о крайней форме болезни нашего социума, но оно - предпосылка его излечения.
За пределами данного параграфа осталась масса интересной информации о нашей молодежи, которая показывает что российская молодежь разная и интересная, имеющая свой взгляд на прошлое и будущее, а главное - на настоящее России. Время работает на молодых, и они займут конструктивную и ответственную позицию по отношению к судьбе своей страны.
& 2. Общество, традиции и социализация молодежи
Социализующее влияние традиции в ее актуально функционирующем и наиболее продуктивном сегодня варианте мы рассмотрим на примере современной Японии. Ее опыт вдвойне заслуживает внимания, с одной стороны, потому что страны Юго-Восточной Азии, несмотря на многократные попытки модернизаций по западному образцу, и на сегодня во многом по-прежнему верны традиционному укладу, отдельные элементы которого сохраняют и даже культивируют специально. Это долгое время вызывало на них огонь критики за "отсталость" и "архаичность", а также являлось основанием для устойчивого многолетнего скепсиса относительно состоятельности и перспектив их "осовременивания". А с другой стороны, как ни парадоксально, эти страны сегодня повсеместно вызывают активный интерес именно в связи с масштабом и глубиной происходящих там перемен, политика которых определяется ныне термином "модернизация", а также с успехами этой политики в обеспечении их социально-экономического развития.
В свое время кризис европоцентристской модели модернизации способствовал обращению к поиску нового потенциала развития общества не в разработке теоретических моделей новой экономики по западному образцу, а в общем контексте национальных культур. Культурологический подход отверг поиск единого шаблона модернизации для всего мира. И в частности, успехи модернизации ряда стран Восточной Азии придали ему новую убедительность.
Когда сегодня говорят о Японии, то, как правило, имеют в виду ту страну, которая заставила обратить на себя внимание необычными темпами своего социально-экономического, а затем - интеллектуально-технологического прогресса. Во II половине 60-х годов Японии удалось выйти на уровень индустриальных стран Запада. Ее ВНП составил 1/10 мирового объема и уступал лишь США. Несомненными были и успехи интеллектуального развития. (152, с.22)
Согласно ныне широко распространенному - с культурологических позиций - мнению, одним из главных факторов быстрой индустриализации Японии и других ее замечательных успехов было эффективное использование именно традиционных систем отношений в промышленности, торговле и других сферах социальной жизни. Не последнюю роль здесь отводят и образованию. Вместе с тем, нам представляется, что тесная взаимосвязь образования с традицией здесь имеет настолько значительный эффект, что является национальным отличием, явно заслуживающим своего места в числе факторов, породивших "японское чудо". При этом благодаря тесному сплетению с традициями, японская система образования, совпадая по организационной форме с характеристиками образования в других странах, по содержанию оказалась значительно шире. Гармонизируя отношения между формальным (институциональным) образованием ("школа") и отношениями в обществе (в том числе, "семья", "улица", а позднее "работа") синтез современных образовательных реалий и традиций порождает удивительную целостность, устойчивость и успешность процесса социализации.
Осмысливая процессы в современной Японии с позиций погружения в социокультурный контекст ее собственной и всемирной истории, мы выходим на две сложно переплетенные между собой реальности. Во-первых, феномен современной Японии был бы невозможен без тех своеобразных, удивительно отстроенных и устойчивых отношений и ценностных установок, связывающих людей, поколения, кланы и группы, которые и сегодня создают чрезвычайно плотную архитектонику японского социального пространства.
Это - та самая многовековая традиция общественного бытия (и совместного жития, со-бытия), которую десятилетиями пытались разрушить в модернизационном запале, видя в ней главное препятствие "прогрессу", пока, наконец, не поняли, что именно она и оказалась той основой, которая обеспечила этому прогрессу небывалые темпы и результаты. А заодно - и оттенок национальной уникальности, поставившей под вопрос возможность трансляции в другую социальную среду ставших такими привлекательными для всех успехов. И если еще совсем недавно на Западе можно было услышать призывы к "японизации" за счет отказа или ослабления влияния своих культурных ценностей, то в последнее время стало ясно, что японские методы достижения экономических успехов едва ли применимы в инокультурной среде,- отмечает профессор Мемфисского университета (США) К.Хаитани.
Во-вторых, феномен современной Японии был бы невозможен без трансляции этой традиции в последующие поколения, то есть без воспитания и образования, без социализации, в частности, без такой традиции, как длительное и специальное культивирование определенного типа образованности японца. Можно подчеркнуть, что социализация, и в том числе институционально высокоразвитая система японского образования, здесь теснейшим образом связана с традициями. Потому что вообще выделить любой фрагмент социальной жизни японского общества из пространства традиционных отношений между людьми практически невозможно, печать традиций лежит на всем.
Еще в первой половине ХIХ века (!) уровень грамотности в Японии был выше, чем в Великобритании или Франции. (См.152) В этой связи вызывает недоумение утверждение некоторых экспертов о том, что причиной "японского чуда" послужило образование этой страны, реформированное в 1945 году по образцу стран-лидеров промышленного Запада. Запад постоянно "учил Японию жить", вот только почему-то всегда оказывался в "побежденных учителях".
Много лет в трактовках "японского чуда" доминировали утверждения, что индустриально развитую Японию сделал американский промышленный капитал. Сегодня исследователи и аналитики вынуждены констатировать, что это не так, и гораздо в большей мере японскую модель и модель "четырех малых драконов" Восточной Азии сформировали собственные, национально-исторические факторы. Позднее признали, что "в 70-е годы экономическое чудо в Японии или на Тайване объясняли финансовой и технологической поддержкой США этих стран в послевоенное время. Это объяснение еще могло считаться удовлетворительным в 1965 или в 1975 г., но в 90-е годы оно выглядит абсурдным." (220, р.248).
К этому же разряду можно отнести и утверждение Э.С.Кульпина относительно того, что аграрная реформа и программа развития послевоенной Японии в целом были разработаны группой американских специалистов по заказу американского правительства, а затем на "американских штыках" воплощены в жизнь, увенчавшись "японским чудом": " Ради будущей Японии, - повторяет он, - пять лет работала большая группа американских специалистов".(138, с.17)
Однако нам представляется, что теория "варягов" уводит от понимания истинных корней и причин успешной эволюции японского общества. То, что было официальным лозунгом следования за США и Западом в послевоенных реформах побежденной Японии, где стимулирование социального развития мыслилось ценой отказа отсуществовавших ценностей и замены их новыми, "современными", на деле означало совсем другое.
Следуя логике "американизации" японской экономики сразу после войны, и уже в 60-е годы давшей удивившие мир результаты, многие специалисты прогнозировали "вестернизацию" всех отношений в стране, по мере ее дальнейшего развития. "Однако, - пишет японовед М.Н.Корнилов, - эти предположения пока не оправдываются. Японцы на уровне межличностных отношений не "американизировались". О сохранении традиции и даже более того, о "возвращении к традиции" свидетельствуют обследования японского национального характера, осуществленные в течение последних 15 лет."(71, с.51)