Смекни!
smekni.com

Эволюция семейных ценностей средних слоев американского общества в XIX веке (стр. 14 из 19)

Национальный Женский христианский союз трезвости (ЖХСТ) был организован в 1874 году в ответ на кампанию, проведенную женщинами в городах Среднего Запада. Мужчи­нам не было разрешено вступать в этот союз. Президентом ЖХСТ с 1879 по 1899 год была Фрэнсис Уиллард [12 ,28-30], под чьим вдохновляющим и гениальным руководством эта организация стала открытым демократическим пространством, внутри кото­рого женщины приобретали политический опыт, выйдя за рам­ки традиционных представлений о своей роли в семье и встав на путь требования самого широкого и полного участия в по­литической жизни.

К 1889 году деятельность ЖХСТ охватывала «двухдневные детские сады, воскресные школы, промышленную школу, мис­сию, которая давала убежище 4000 бездомных и бедных жен­щин на срок до 12 месяцев; бесплатную амбулаторию, где лечи­лись около 1600 пациентов в год; ночлежный дом для мужчин, в котором могли при необходимости временно разместиться бо­лее 50 000 человек; дешевый ресторан» [12 , 36].

Деятельность ЖХСТ усилила и придала политическую окра­ску напряженности в отношениях между мужчинами и женщи­нами среднего класса. В больших и маленьких городах экономи­ческая и социальная зависимость женщин от их мужей в равной степени порождала беспокойство и разочарование. Гнев, перво­начально направленный против пьяниц, которые были не в со­стоянии обеспечить своих жен и детей, перерос в открытый вы­зов мужской несостоятельности в более широком смысле — на политической и общественной арене.

Деятельность ЖХСТ была обращена к широкому кругу женщин из больших и маленьких городов, к жительницам сельской местности на Востоке и на Западе, к женам ремесленников и чернорабочих, бизнесменов и профессионалов. Тем не менее, в руководстве союза преобладали представительницы верхушки среднего класса, образованные белые протестантки, коренные уроженки Америки. Теми же качествами обладали, как правило, все лидеры женских движений за реформы. ЖХСТ служил для этих женщин ареной, где они могли приобрести новый политический опыт и сыграть более активную роль.

Сохранение домашнего очага, за которое боролись их мате­ри, превратилось в требование приоритета материальных цен­ностей как эталона общественного поведения. В конечном сче­те, однако, ЖХСТ не смог преодолеть предубеждения и растущей враждебности своего, по преимуществу белого ядра коренных уроженок по отношению к низшим классам, иммигрантам и черным.

Радикальное наследие ЖХСТ продолжало жить во многих обличиях. Женщины-популистки создавали организации, отдельные от мужчин. Используя опыт ЖХСТ – проведение домашних собраний. Проводя кампании в поддержку популистской партии в 1892 году, Мари Элизабет Лиз предложила популистскую версию материнского содружества, или «политизированного домашнего очага»: «Благодарение Господу, мы, женщины, не повинны в той политической неразберихи, в которую вы, мужчины, нас втянули… На нас возложена священная великая миссия… сделать матерей этой нации равными с отцами» [18,138].

В период между 1865 и 1890 годами все сферы американ­ской общественной жизни, кроме избирательной, пополнились участием женщин. В некоторых западных штатах женщины даже получили право голоса и приняли участие в выборах [12 ,15-20]. Для боль­шинства, однако, женщины стали заметной общественной силой благодаря ассоциациям рабочих девушек, женским клубам, миссионерским обществам и Женскому христианскому союзу трез­вости. «Женская сфера» развивалась новыми, внутренне проти­воречивыми путями.

Матери-республиканки организовали два направления в женском движении, где республиканские идеи подпитывали требование избирательного права и полного граж­данского равноправия для женщин под руководством двух раз­личных избирательных ассоциаций. Материнство, согласно вик­торианским представлениям о домашнем очаге, воспитывало ви­дение «материнского содружества» как идеологии, выражавшей общественную значимость традиционных ценностей дома и семьи в деятельности движения за трезвость, женских клубов и Христианского союза женской молодежи.

В результате женского движения в Америке девятнадцатого века женщина приобрела социальный статус, моральную и гражданскую ответственность, которая носила политическую окраску. Общественный угол зрения существенно изменился по отношению к женщине. Характерной чертой становилось стремление и желание женщин участвовать в политической и общественной жизни государства.

2.5. Участие женщин в общественном производстве в XIX веке

2.5.1. Период первой половины XIX века

В США к началу XIX века в условиях складывающихся буржуазных отношений возникли предпосылки для промышленного переворота. Технологическая революция открыла широкие возможности для роста производства. Существенно увеличилась и численность рабочих, занятых в хлопчатобумажном производстве. В 1810 году, по данным А. Галлатина, на хлопчатобумажных предприятиях было занято 500 мужчин и 3500 женщин и детей, а в 1816 году, по материалам специальной комиссии Конгресса, на этих предприятиях работало уже около 100 тысяч человек, причем 90 процентов составляли женщины и дети. [10, 212]

Политика федералистов, которая заключалась в активном государственном поощрении национальной промышленности и торговли, экономическая программы министра финансов Гамильтона, разработавшего серию протекционистских мер для американской экономики, – все это способствовало росту внутреннего рынка, защите национальной экономики от иностранной конкуренции.

Для женщины открывался новый рынок товаров и услуг, чрезвычайно возросло домашнее производство тканей, параллельно которому начала складываться фабричная сеть. В 1809 году женщины производили в домашних условиях 230 000 ярдов тканей, в то время как фабричная продукция составляла 65 000 ярдов. Торговавшие в розницу женщины составляли небольшую, но влиятельную группу среди купцов, их возможности торговать расширились; что касается акушерок и сиделок, те тоже предлагали свои услуги за деньги, хотя в небольших поселениях делали свою работу бесплатно. Первые фабрики, где в одном большом цехе прядильщики и ткачи занимались традиционным ремеслом, часто нанимали на работу женщин, а иногда и целые семьи. Появление гидравлического пресса (1790), прядильной машины «Дженни» (1807) и механического ткацкого станка (1813) ознаменовало собой начало индустриальной эры; однако в текстильной промышленности, как и прежде, доминировал женский труд.

Промышленная революция повлекла за собой преобразования, совершенно по-разному трансформировавшие жизнь женщин – в зависимости от географических и классовых признаков. В период колонизации незамужние дочери белых фермеров занимались утомительным и однообразным ремеслом: прядением и ткачеством. К 1820 году фабричные ткани стали настолько дешевыми, что дочерний труд перестал быть рентабельным. [18, 89]

В то же время фабрики нуждались в рабочих руках, и, конечно, их владельцам было выгоднее привлекать к работе одиноких сельских женщин, чем их братьев и отцов, чей труд оставался по-прежнему более производительным. Почти безропотно девушки покидали отчий кров и шли работать по найму, мужчины же оставались в привычном семейном кругу. К 1830 году рабочая сила на фабриках Лоуэлла, штат Массачусетс (сердце американской текстильной промышленности, а, пожалуй, и самой индустриальной революции), почти полностью состояла из молодых уроженок здешних мест.

Большинство этих девушек рассматривали свою работу на текстильной мануфактуре как способ оказания помощи семье: освободить от обузы родителей, скопить денег себе на приданое, непосредственно поддерживать семейный бюджет, посылая деньги домой. Однако вскоре чувство долга уже трудно было отделить от чувства независимости. Люси Энн, «фабричная девушка» из Массачусетса, высказалась на сей счет без обиняков: «За это время я скопила денег на образование, и разве я не имею права на это? Или я должна отправиться домой и, как примерная девочка, отдать деньги отцу в руки, а значит, распрощаться с моими кровными сбережениями» [18, 90]. До сих пор никто не подсчитал, сколько братьев выучилось в Америке на деньги молодых сестер-работниц, скольким отцам помогли они рассчитаться с долгами и выкупить давно заложенную ферму. История сохранила иные документы. Женщины первыми были поставлены в условия современного капиталистического производства, трудились по 13-14 часов в день дружно в цехах с коптящими лампами [12 , 23].

Работницы мануфактур обрели новое чувство солидарности со своими сверстницами, а помимо него и новое женское самосознание, что было не менее важно, чем экономическая самостоятельность. Почти три четверти ткачих лоуэллской мануфактурной компании Гамильтона жили в меблированных комнатах с пансионом, принадлежавших компании. Здесь с них не спускали глаз служащие компании, которые строго следили за соблюдением режима и посещением церкви - все это для того, чтобы родители не сомневались, что их дочерей опекают и воспитывают не хуже, чем дома. На самой фабрике сохранялась сегрегация по половому признаку: большинство женщин-ткачих одного возраста работали в огромном цехе, где лишь один или два старосты да несколько ребятишек вносили разнообразие в общий контингент.

Фабричное производство разлучило девушек с их семьями. Солидарность женщин-рабочих проявлялась в протестах против снижения заработной платы и ужесточения условий труда. Всякий раз, когда работницы выступали с требованиями повысить заработную плату и сократить рабочий день, душой забастовок были жилички меблированных комнат. В октябре 1836 года, когда женщины на мануфактурах Гамильтона «бросили работу», в меблированных пансионах проживало свыше 95 процентов бастующих. Женщины из меблированных комнат с большим энтузиазмом участвовали в такого рода коллективных акциях, нежели те, кто идентифицировал себя скорее с семьей, чем с женским полом [12 , 23]. В то время как, например, Бурстин не уделяет должного внимания социальным конфликтам, приводя в пример слова Дж. Э. Лоуэлла, племянника одного из фабрикантов, который горделиво провозглашал образ жизни американской фабрики неким принципиально новым явлением в жизни человечества. Девушка, занятая на фабрике, вовсе не стремится остаться рабочей до гробовой доски. Она всего лишь приходит сюда на несколько лет, чтобы справить приданое, либо помочь получить профессиональное образование брату. Таким образом, дело можно вести без создания постоянно занятой в нем группы населения. Такие сторонники промышленного развития Америки, как Александр Гамильтон, с самого начала были озабочены тем, чтобы рост фабричного производства, не подорвал основы образа жизни сельской Америки, отвлекая оттуда основную рабочую силу. [7, 40] Единственными рабочими руками, которые могли уступить американские фермы, оставались женщины и дети. Учредитель хлопкоочистительной фабрики в штате Род-Айленд, обратился к традиционным английским методам, привлекая целые семьи жить в обычных домах. При подобной «семейной» системе, каждый член семьи старше 7 лет, уже работал на фабрике. [7, 42-43]