Смекни!
smekni.com

Эволюция семейных ценностей средних слоев американского общества в XIX веке (стр. 9 из 19)

В городах новые грандиозные торговые центры пришли на смену старым маленьким и патриархальным магазинам. Точно так же как огромные американские отели заменили гостиницы Старого Света. С появлением больших магазинов и отелей у жителей новых американских городов развивалось чувство собственного достоинства и важности. Хождение в магазины и покупка товаров становились привычным явлением – свидетельством зарождения новых общественных отношений в новой Америке. Универсальные магазины и отели были своего рода символами веры в будущее растущих сообществ.

С самого начала XIX века отели служили общественными информационными центрами. В регистрационном журнале, в графе «примечание» предоставлялась возможность вписать несколько строк, рекомендующих свой товар, либо высказать взгляд на деловую жизнь страны. «Дж. Сквайерс с женой и двумя детьми, - зарегистрировался постоялец отеля «Трентон-фолз» в Нью-Йорке. Следующий постоялец подписался следующим образом: «Дж. Дуглас со слугой. Без жены и детей – уж больно трудные времена» [7, 182-183].

С позволительной для туриста склонностью к преувеличе­нию Троллоп следующим образом описывает гостиничный об­раз жизни американского среднего класса:

«Молодые семейные пары в Америке не страдают склонностью к веде­нию домашнего хозяйства, имея самые различные к тому причины. Муж­чины здесь отнюдь не скованы работой по найму,как у нас. Если какой-нибудь юный Бенедикт не сумел пристроиться адвокатом в Сейле-ме, не исключено, что он вынырнет процветающим сапожником в Фермо­пилах. Джефферсон Джонсон потерпел неудачу со своей лесопилкой в Элеутерии, но, прослышав о вакансии баптистского проповедника в Биг-Мад-Крике, в течение недели сорвался с места с женой и тремя детьми. Эминадаб Уиггз устраивается клерком в контору пароходной компании на реке Понгоуонга с твердым убеждением, что через полгода будет уже за­рабатывать себе на хлеб совсем в другом месте. При такой жизни даже большой гардероб в обузу, а мебельный гарнитур, — что стадо слонов. К тому же молодые мужчины и женщины вступают в брак, не имея за душой никаких накоплений для начала совместной жизни. Они довольствуются своими надеждами и уверены, что средства придут. В легкомыслии их здесь никоим образом не упрекнешь — так живет вся страна, а в ней, если человек чего-то стоит, работа обязательно найдет его сама» [7, 189].

Начинали размываться принятые в Старом Свете перего­родки, отделявшие «общественное» от «личного». Интимное эмоционально нагруженное британское слово «дом» в Амери­ке стало возможно заменить словом «жилище». Приватность уступала место публичности. Американцы вошли в новую сферу бытия, не имевшую четко очерченных рамок, друже­любный коммунальный мир, который, строго говоря, не был ни публичным, ни приватным: мир, где все звали друг друга по имени, мир открытых дверей, крылечек и газонов, а также, ра­зумеется, баров, ресторанов и вестибюлей отелей.

В этой новой атмосфере утрачивала многое из былой ин­тимности семейная жизнь. Случайные знакомые вскоре уже воспринимались, чуть ли не как «члены семьи». Классическим местом для формирования новой и зыбкой американской дей­ствительности, стирающей грани прежних различий, служил отель [7 ,188].

В то время как отель становился символом быстротечности жизни в динамичной Америке, южане гордились своим им­мунитетом к «гиблой совместной жизни в отелях и их меб­лированным комнатам». Отель годился для людей типа «перекати-поле», которых Старый Юг (к счастью своему, как там считали) почти не знал. Там, где люди оседали, каждый гражданин превращался в землевладельца с развитым «чувст­вом дома». В постоянстве домашнего очага коренилось и чув­ство уважения к незыблемости общественных установок страны.

Но если «американская система» как образ жизни для не­поседливого предприимчивого населения новоявленных горо­дов не была лишена недостатков, то и достоинствами она обладала немалыми. Ослабляя семейные узы, она в то же вре­мя сокрушала кастовые барьеры. И если приглушались интим­ность и индивидуальность, то стимулировалось чувство локтя. В Америке, пожалуй, складывался новый тип уз, связующих людей, новая семья. [7 , 192]

Во второй половине XIX века в американское общество стало внедряться страхование жизни. Страхование в области коммерции стало очень прибыльным делом.

Когда существовали местные общины, друзья и соседи, гото­вые прийти на помощь в несчастье, были всегда рядом. Церковь старалась заботиться о вдовах и сиротах. Соседи, собравшие деньги на строительство коровника, не отказывались от сбора средств и на строительство нового, если старый сгорел. Но ос­лабление связей в общинах и рост числа жителей в них способст­вовали расширению потребностей и запросов. Те люди, которые не могли полностью положиться на своих соседей, и те, чьи род­ственники уехали в отдаленные районы страны, вынуждены были искать для себя иную опору. Страхование в определенном смыс­ле заменилоим связь с семьей, соседями, членами общины. Кро­ме того, оно решало проблему гарантии безопасности учреждением единого материального фонда, из которого чело­век при необходимости мог позаимствовать средства. Точно так же, как строительство водопровода в городах, подобное предоставление людям возможности заимствовать средства из единого крупного фонда способствовало разъединению, обособлению людей. Страхова­ние было личным делом каждого. Человек, имеющий хорошую страховку, гораздо меньше нуждался в поддержке родственников и получал с нее пособие независимо от их согласия, даже не ставяих в извест­ность.

По своей природе страхование — новый вид потребитель­ского сообщества — было широкомасштабным институтом де­мократической направленности.

Женщины в растущих го­родских средних классах были в лучшем положении, в котором, однако, имели место сходные проблемы, как-то: работа вне до­ма, юношеская самостоятельность, материнское содружество. Внешне городской средний класс был предан, прежде всего, идее утверждения стиля жизни, в котором главным были дом и мате­ринство.

Итак, сложились условия для более полного, чем когда бы то ни было, воплощения индивидуалистской идеологии.

Рождаемость резко упала с 6—8 детей в среднем в 1800 го­ду до 4—5,75 спустя столетие. Появление в городах булочных, прачечных, готовой одежды и консервов сократило объем тра­диционно домашней работы. Появление новых домашних удобств, таких, как водопровод, кухонные плиты, сократило физические усилия, необходимые для приготовле­ния пищи или стирки. [18 ,146]

Благодаря этим переменам гораздо больше времени и внимания женщины смогли уделять духовному и фи­зическому воспитанию детей.

Строившиеся дома все более отражали викторианскую приверженность уединенности (отдельная спальня для каждого ре­бенка и тщательное разделение семейного пространства в гос­тиных, где можно принимать людей). «Профессионализация» женской сферы предусматривала отдельные комнаты соответст­венно для различных видов деятельности: шитья, музыки, завтра­ка, обеда и сна. Предполагалось, что в таких домах большая часть работы должна выполняться прислугой, чья комната была скрыта «черной» лестницей и прямо сообщалась с кухней. Уп­равлять хозяйством в таком доме было непросто; появились женские журналы, такие, как: «Уименз хоум компаньон» (1873), «Уименз хоум джорнэл» (1878), «Ледиз хоум джорнэл» (1883)" и «Гуд хаускипинг» (1875). В них содержались советы известного лидера женского движения Катарин Бичер современным женам. [18 ,147] Журналы также предлагали рекламу товаров для дома, которые были призваны приблизить домашнее хозяйство и искусство его ведения к совершенству, а заодно содействовать росту потребления соответствующей про­дукции. Семья, в известном смысле, превращалась в коллектив потребителей.

Характерной чертой американского общества в 1890-е годы стало преобладание промышленных городов над традиционными маленькими общинами. Женщины и мужчины одинаково труди­лись на больших и шумных фабриках, принадлежавших огром­ным корпорациям с вертикальной структурой управления. Но­вый класс стремился контролировать предложение и спрос на сырье, готовую продукцию, рабочую силу; рационализировать производственный процесс, дробя его на мельчайшие компонен­ты, с применением нового оборудования и технологий. Жены и дочери преуспевающих менеджеров жили в пригородах, куда можно было доехать на трамвае, вдали от огромных убогих и нездоровых районов, которые заселялись прибывавшими иммиг­рантами. Жены фермеров на Юге и на Западе видели, как их мужья стремительно погрузились в избирательную политику — сферу, из которой сами женщины были исключены, — в надеж­де выбраться из долговой кабалы, после того как банки и желез­ные дороги разрушили их кооперативы.

В этот период урбанизации, индустриализации и многочис­ленных конфликтов возникло два новых социальных типа жен­щин: «новая женщина» среднего класса и «девушка-работни­ца», — представительницы каждого из которых обладали такой мерой индивидуальности и самостоятельности, что напугали мно­гих своих современниц. Их взаимодействие вдохновило появле­ние новой «домашней политики» и расцвет добровольных жен­ских ассоциаций, что привнесло в средний класс некоторые ас­пекты материнского содружества. Тем не менее, индивидуаль­ность новой женщины и девушки-работницы наметила сдвиг от викторианской культуры общего домашнего очага в сторону са­мостоятельности, развлечения и потребления [18 , 153].