Третью группу формируют вопросы, не вошедшие в предмет ведения Российской Федерации и предмет совместного ведения РФ и ее субъектов. Их состав определяется исходя из потенциальных возможностей и инициатив местного сообщества, направленных на экономическое развитие своего региона.
Таким образом, конституционный принцип равноправия субъектов Федерации относительно их полномочий по участию в решении стратегических национальных и собственных региональных задач социально-экономического развития создает основу для формирования «новой» модели системы государственного управления национальным, в т. ч. и территориальным, развитием. Безусловно, необходимо еще многое сделать, и прежде всего в области бюджетного федерализма. Основным направлением развития конституционных принципов бюджетного федерализма должно стать обеспечение не только равенства прав, но и равенства финансовых возможностей субъектов федерации, соответствующего нормативам их финансовой обеспеченности.
Другим конституционным принципом построения федеративных отношений, оказавшим влияние на роль субъектов федерации в системе государственного управления экономическим развитием страны, является принцип их самостоятельности в управлении социально-экономическим развитием своих территорий, или так называемый принцип экономической самостоятельности.
Последний реализуется посредством предоставления им Конституцией следующих прав:
· принимать и утверждать свои конституции (уставы) (ст. 5);
· формировать свои органы государственной власти (ст. 11);
· принимать решения по вопросам, относящимся к предметам их ведения (ст. 73);
· участвовать в решении вопросов, относящихся к предмету совместного с федеральными органами государственной власти ведения (ст. 72). [2]
Содержание принципа экономической самостоятельности субъектов федерации раскрывается не только в Конституции РФ, но и в соответствующих статьях Федерального закона от 6 октября 1999 г. № 184-ФЗ «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации». Ключевым в контексте рассматриваемой проблемы аспектом реализации данного принципа является предоставление им права самостоятельно формировать, утверждать и использовать в качестве основных средств управления экономическим развитием своего региона такие инструменты, как программа экономического развития, региональные налоги, бюджет и внебюджетные фонды, федеральная (врамках полномочий субъекта федерации) и региональная собственность.
Таким образом, единый конституционно-правовой статус, а также единый подход к формированию предмета ведения субъектов федерации обеспечивают необходимую методологическую основу для достижения главной цели федеративных отношений – устойчивого социально-экономического развития как субъектов федерации, так и страны в целом.
Однако конституционные принципы федеративных отношений – это только условия для развития субъектов федерации.
Их применение требует соответствующих принципов организации системы государственного управления социально-экономическим развитием страны. Такие принципы утверждены федеральным законом «О государственном прогнозировании и программах экономического развития Российской Федерации». [7]
В нем определен механизм управления экономическим развитием РФ и роль в нем ее субъектов. Речь идет о предоставлении субъектам федерации права участия в разработке таких документов государственного управления, как долго-, средне- и краткосрочные прогнозы, концепция долгосрочного развития и среднесрочная программа развития Российской Федерации, федеральные целевые программы. В теории регионального управления и имеющейся законодательной практике именно данные инструменты рассматриваются как наиболее эффективные средства обеспечения учета интересов и согласования действий федеральных органов государственной власти и субъектов федерации.
Необходимыми направлениями совершенствования действующей в настоящее время системы государственного управления экономическим развитием должны стать:
· определение роли федерального центра в сфере вопросов совместного ведения как регулирующего, координирующего и контрольного субъекта системы государственного управления социально-экономическим развитием страны;
· установление порядка, при котором функции, отнесенные к исключительному ведению РФ, осуществляются только федеральными органами государственной власти;
· продолжение укрупнения субъектов федерации, совершенствование правовой и методической базы этого процесса, с тем чтобы превратить российскую федеративную государственность в систему экономически самодостаточных регионов;
· проведение курса на постепенное делегирование исполнительно-распорядительных полномочий федеральных органов власти в сфере совместного ведения органам власти субъектов федерации;
· формирование системы бюджетного федерализма, органично сочетающей принцип экономической и финансовой эффективности с принципом социальной справедливости – иными словами, системы, которая, с одной стороны, стимулирует территории к эффективному использованию собственного потенциала, собственных ресурсов, а с другой – обеспечивает снижение чрезмерных разрывов в уровнях развития регионов, уровне и условиях жизни их населения. [4]
Сформулированные выше предложения по укреплению роли субъектов федерации в федеративных отношениях находят отражение в совершенствовании законодательных основ в области определения прав и полномочий субъектов федерации как подсистем национального политического и экономического пространства. Необходимо только полноценное применение данных принципов в конкретных ситуациях, складывающихся в отношениях между федеральным центром и субъектами федерации.
Тема модернизации политики и экономики России приобрела сегодня исключительную актуальность, особенно на фоне мирового экономического кризиса, наглядно вскрывшего слабости и пороки российской экономики. Слово «модернизация» необыкновенно популярно, оно прочно вошло в лексикон политических выступлений, не сходит со страниц газет и журналов, с экранов телевизоров. Однако понятие, обозначаемое этим словом, далеко не однозначно и употребляется в разных смыслах. Для одних «модернизация» – это просто «обновление». Для других – становление высокотехнологичного производства. Третьи усматривают в ней переход к «модерну», к современному обществу, олицетворяемому индустриально развитыми «западными» демократиями. Невольно закрадывается сомнение, не скрывается ли за этой размытостью словоупотребления желание «заболтать» действительную проблему назревших и перезревших качественных перемен в российском социуме?
Сомнение только увеличивается в связи с тем, что в дискуссиях смазывается вопрос о соотношении технологического и социального содержания модернизации, экономики и политики в самом подходе к ней. Имеет место стремление свести модернизацию к технологическим изменениям, замкнуть ее на экономике, не допустить, чтобы она существенно затронула политическую систему, режим власти, основанный на жесткой вертикали и не опирающийся на горизонтальные пласты гражданского общества. Нам открытым текстом говорят, что технологическую модернизацию экономики может осуществить только авторитарная власть, а в итоге экономических преобразований она сама демократизируется.
В глобальном измерении вопрос этот приобретает сегодня не только политическое, но и социально-философское значение. На рубеже второго и третьего тысячелетий начался переломный этап в истории человеческого социума, наметился переход к инновационному типу развития (ИТР), базирующемуся не столько на материальных факторах, сколько на знании, информации, творчестве («умная экономика»). Уже происходят и в еще большей мере предстоят глубокие качественные перемены во всей жизнедеятельности социума, в образе мышления и поведения людей. Меняется характер экономического и социокультурного развития общества. Решающим фактором становится творческий потенциал индивида (человеческий капитал), включенный в основанную на доверии и солидарности кооперацию общественной деятельности (социальный капитал). Теоретическим слепком этих перемен во второй половине прошлого века стали концепции «постиндустриального» или «информационного» общества. [3]
Переход к ИТР отвечает национальным интересам России, но условия для этого нельзя назвать благоприятными. Инновационное обновление экономики наталкивается на препятствия, порождаемые консерватизмом и застойностью социально-политических порядков и дефицитом политической воли власти для проведения крупных инноваций именно в этой сфере. Внедрение высоких технологий затруднено деиндустриализацией страны вследствие радикально-либеральных «экспериментов» 1990-х гг.
Креативная экономика, инновационное развитие, вообще творчество нуждаются в свободной атмосфере, то есть в демократии. Именно таким доводом оперируют сторонники внесистемной оппозиции, утверждая, что сначала в России надо избавиться от авторитарного режима, а уж потом говорить о модернизации и ИТР.
Эта аргументация явно страдает доктринерским видением реальных противоречий российской трансформации. В силу многих причин путь России к демократии долог и тернист. На нынешнем этапе российское общество несет в себе противоречие между потребностью в «инновационной модернизации» и преобладающими трендами социально-политического развития. Рост избыточного социального неравенства и «сословное» расслоение общества ведут к усилению авторитарных тенденций и дегуманизации общественных отношений. Но это не застывшее, а живое противоречие, которое испытывает двустороннее давление. Не только авторитарный режим препятствует переходу к ИТР, но и потребности модернизации бросают вызовы этому режиму.