Высокую эффективность ведения нашими танкистами боя из засады демонстрирует следующий боевой эпизод. «Это произошло в нескольких километрах от позиций Н-ского артиллерийского полка, у основания немецкого клина, вдавшегося в нашу оборону. Четыре КВ стояли здесь в засаде, врытые в землю и прикрытые высоким кустарником. Двенадцать немецких танков появились с левого фланга. Капитан Сливин приказал повернуть башни в их сторону и спокойно ждать. Для капитана Сливина и его танкистов бой с «тиграми» представлял особый интерес. Все марки немецких танков испробовал капитан за время войны – «тигры» были новинкой. Когда до танков, идущих под острым углом к засаде, осталось 150 метров, Сливин выстрелил. Одновременно открыл огонь его сосед Канитанов. Головной немецкий танк – это был Т-VI – остановился, объятый клубами дыма. Другой вражеский танк, сделав дугу, застрял на месте. Четыре КВ выпускали снаряд за снарядом. В итоге боя из 12 немецких танков 6 были подбиты. «Тигры» и здесь не прошли. Два КВ получили в этом бою повреждения. В тот же день все поломки были исправлены, и сейчас четверка стоит на том же месте, защищая свой рубеж». Высокую эффективность действий наших танков отмечали немецкие военачальники, в частности, В.Ф. фон Меллентин: «На левом фланге наступление 3-й танковой дивизии на Завидовку оказались столь же неудачливыми, как и атаки «Великой Германии» на Алексеевку и Луханино. Все окрестности были просто начинены минами, а действия обороняющихся русских поддерживали танки, умело использовавшие все преимущества возвышенной местности…. Высота 243,0 севернее Верхопенья удерживалась русскими танками, которые имели прекрасный сектор обстрела. Атака наших танков и мотопехоты захлебнулась. Русские танки, казалось, были повсюду, они наносили непрерывные удары по передовым частям дивизии «Великая Германия», не давая им ни минуты передышки».[28] В последующие дни битвы бои проходили с ещё более возросшим напряжением сил и средств с обеих сторон. Вспоминает боевые эпизоды 8 июля бывший командир 6-го танкового корпуса 1-й танковой армии А.Л. Гетман: «В первой атаке позиций 200-й танковой бригады участвовало до 60 фашистских танков, в том числе 30 «Тигров». Одновременно, как докладывал полковник Леонов, около 30 танков атаковали 112-ю танковую бригаду в районе Сырцево. Удары наносились на узком фронте, что позволяло противнику усиливать и без того значительное численное превосходство. Так, острие фашистского танкового клина оказалось направлено на крайний левый фланг 200-й танковой бригады.
Там, на небольшом участке дороги, тянувшейся через Верхопенье к Обояни, оборонялся всего один танковый взвод под командованием лейтенанта М.К. Замулы. Подпустив врага на 600м, лейтенант первым открыл огонь. С третьего выстрела он зажёг один «Тигр», с шестого – второй. Взвод последовал его примеру, и запылало ещё несколько танков. А так как засада теперь обнаружила себя, Замула приказал сменить огневую позицию. Расположившись в другом укрытии, также заранее подготовленном, взвод опять открыл огонь <…> Фашисты были рядом, но где именно? Чтобы выяснить это, Замула лично произвёл разведку и установил точное местоположение врага. Взвод открыл огонь. Запылало ещё два танка противника. Но были подбиты и две наши машины. <…>
Свыше 8 часов длился бой. На помощь отважному взводу командир роты старший лейтенант З.П. Байбаков своевременно выдвинул ещё два, умело возглавив их боевые действия. Противнику не удалось прорваться к Верхопенью. К исходу дня был подбит танк лейтенанта М.К. Замулы. Но к тому времени он уже уничтожил девять вражеских танков, в том числе четыре «Тигра», а также три самоходных орудия и один бронетранспортёр. А с наступлением темноты по приказу командира батальона капитана В.С. Харитонова взвод эвакуировал для ремонта три свои подбитые боевые машины».[29] Приведённый боевой эпизод показывает то, что при тактически верном месте выбора для засады и максимально возможной маскировке наши танкисты во многом сводили к минимуму превосходство вражеских танков в огневой мощи и прицельном оборудовании.
Потери в танках были большими с обеих сторон. 1-я танковая армия в ходе боев неоднократно пополнялась резервами и 48 танковый корпус СС так и не смог прибиться к Обояни. Немцы после неудачных попыток прорваться на Обоянь решили изменить удар и осуществить прорыв на Курск через станцию Прохоровка. Резервов у Воронежского фронта для отражения немецкого удара уже не было, и поэтому из состава Степного фронта генерал Ватутин получил две армии, одной из которых была 5-я гвардейская танковая армия генерала П.А. Ротмистрова.
Кульминацией сражения за южный фас Курской дуги стало танковое сражение под Прохоровкой 12 июля 1943 года. Перед началом сражения у Прохоровки произошло очень значимое для наших бронетанковых войск событие. 5-я гвардейская танковая армия перешла в подчинение Воронежского фронта. Передислокация армии осуществлялась ускоренным маршем, своим ходом. На путях движения колонн было запрещено встречное движение, дабы не замедлять скорость марша. Из мемуаров командующего 5-й гвардейской танковой армией П.А. Ротмистрова:
«...5 июля 1943 года начальник штаба Степного фронта генерал-лейтенант М. В. Захаров сообщил мне по телефону, что на Центральном и Воронежском фронтах завязались ожесточенные бои.
В основной состав вашей армии дополнительно включается восемнадцатый танковый корпус генерала Б. С. Бахарова. Свяжитесь с ним. Приведите все войска армии в полную боевую готовность и ждите распоряжений, — потребовал он.
А на следующий день в армию прилетел командующий Степным фронтом генерал-полковник И. С. Конев. Он уже более подробно информировал меня о боевой обстановке. Наиболее мощный удар противник наносит на курском направлении из района Белгорода. В связи с этим, — сказал Иван Степанович, — Ставка приняла решение о передаче Воронежскому фронту вашей и пятой гвардейской армий. Вам надлежит в очень сжатые сроки сосредоточиться вот здесь. — Командующий очертил красным карандашом район юго-западнее Старого Оскола. Примерно через час после того, как улетел И. С. Конев, позвонил по ВЧ И. В. Сталин.
— Вы получили директиву о переброске армии на Воронежский фронт? — спросил он.
— Нет, товарищ Иванов, но об этом я информирован товарищем Степиным.
— Как думаете осуществить передислокацию?
— Своим ходом.
— А вот товарищ Федоренко говорит, что при движении на такое большое расстояние танки выйдут из строя, и предлагает перебросить их по железной дороге.
— Этого делать нельзя, товарищ Иванов. Авиация противника может разбомбить эшелоны или железнодорожные мосты, тогда мы не скоро соберем армию. Кроме того, одна пехота, переброшенная автотранспортом в район сосредоточения, в случае встречи с танками врага окажется в тяжелом положении.
— Вы намерены совершать марш только ночами?
— Нет. Продолжительность ночи всего семь часов, и, если двигаться только в темное время суток, мне придется на день заводить танковые колонны в леса, а к вечеру выводить их из лесов, которых, кстати сказать, на пути мало.
— Что вы предлагаете?
— Прошу разрешения двигать армию днем и ночью...
— Но ведь вас в светлое время будут бомбить, — перебил меня Сталин.
— Да, возможно. Поэтому прошу вас дать указание авиации надежно прикрыть нашу армию с воздуха.
— Хорошо, — согласился Верховный. — Ваша просьба о прикрытии марша армии авиацией будет выполнена. Сообщите о начале марша командующим Степным и Воронежским фронтами.
Он пожелал успеха и положил трубку.
Мы тут же наметили маршруты движения армии. Для марша была определена полоса шириной 30—35 километров с движением корпусов по трем маршрутам. В первом эшелоне двигались два танковых корпуса, во втором — 5-й гвардейский Зимовниковский механизированный корпус, другие боевые части и тылы.»
Этот марш продемонстрировал возросший по сравнению с начальным периодом Великой отечественной войны профессиональный уровень командного состава бронетанковых войск РККА. Также по сравнению с начальным периодом войны повысилось качество выпускаемых танков: ранее отечественные боевые машины практически не могли без потери боеготовности совершать единовременные длительные марши.
Про танковый бой под Прохоровкой написано очень много и в советское время, в наши дни. Если речь заходит о танковых сражениях Великой Отечественной войны, то Прохоровский бой заслуженно стоит на первом месте. Во-первых, из-за большой концентрации танков на один километр фронта, во-вторых, с обеих сторон участвовали элитные армейские части с новейшей техникой, в-третьих, этот бой стал решающим, последним боем, в операции «Цитадель» с одной стороны, и в операции «Кутузов» с другой стороны, на южном фасе Курского выступа.
Итак, 12 июля 1943 года два корпуса танковой армии генерала П.А. Ротмистрова нанесли контрудар по частям 2-го танкового корпуса СС. По последним данным отечественных исследователей, советские танкисты нанесли удар не по встречной лавине немецких танков, а по хорошо укрепившейся обороне противника. По мнению Льва Лопуховского, немецкая разведка успешно вскрыла планы 5-й гвардейской танковой армии, и немцы были готовы отразить мощный удар русских: «С получением новых данных Хауссер (командующий 2-м танковым корпусом СС) решил не рисковать и уточнил задачи соединениями, с тем, чтобы встретить русские танки огнем с места».[30] Это означает , что дивизии 2-го танкового корпуса СС стояли в обороне, а не наступали, как пишет командующий 5-й гвардейской танковой армии П.А. Ротмистров: «Смотрю в бинокль и вижу, как справа и слева выходят из укрытий и, набирая скорость, устремляются вперед наши славные «тридцатьчетверки». И тут же обнаруживаю массу танков противника. Оказалось, что немцы и мы одновременно перешли в наступление».