У.Джеймс в работе «Воля к вере» утверждал, что на практике мы часто принуждены принимать решения, для обоснования которых нет никаких научных обоснований. Ведь даже отсутствие действия есть в некотором смысле определенное действие (решение). Человек должен быть честен по крайней мере перед самим собой и в этом случае долг праведности состоит из двух одинаково важных заповедей: 1) верь истине, 2) избегай ошибок. Скептик следует только второй, и, таким образом, он не верит в различные истины, в которые верят менее осторожные люди. Если верить истинам и избегать ошибок одинаково важно, то когда перед человеком встает альтернатива, он поступает правильно, поверив хотя бы в одну из этих возможностей, потому что при этом у него будут шансы поверить в истину. Если человек воздерживается от решения, то у него уже не будет никаких шансов. Идеи, согласно Джеймсу, становятся истинными постольку, поскольку они помогают нам вступить в удовлетворительные отношения с другими частями нашего опыта. «Мысль истинна постольку, поскольку вера в неё выгодна для нашей жизни» (цит. по Рассел, 1999, с.739). Идея случайности становится истинной, истиной ее делают события. Джеймс считает, что философия должна выяснить для отдельного человека разницу между практическими последствиями тех или иных верований.
Философия и психология американского прагматизма выросли на почве США, государства, в основании которого были заложены идеи деизма, индивидуализма и протестантская этика.
Деизм — это учение, отвергающее идею регулярного вмешательства Бога в жизнь людей и природы. Бог сотворил мир и человека в шесть дней, на седьмой — сообщил через пророков законы мироздания и отдыхает. Ему, пребывающему в совершенстве, не очень интересно, чем именно занимаются люди. В масштабах творения усилия человека не заслуживают того, чтобы обращать на них внимание. Бесполезно обращаться к такому Богу, его надо уважать, и культ должен сводится к поклонению величию Творца мира, а богословие — к исследованию принципов мироздания. Человек должен сам соблюдать условия договора с Богом и законы мироздания, поскольку известно, что когда-нибудь, в конце концов всем будет воздано по заслугам, а пока, поскольку человек слаб, функции надзора за соблюдением договора с Богом ложатся на общество в лице государства. В Европе теоретиками деизма были Д.Юм, Ж.Руссо, Э.Чербери, Робеспьер.
Протестантизм — вырос из конфликта доверия к системе католицизма, и является самым поздним из трех влиятельных направлений в христианстве. Главный отличительный догмат, сформулированный М.Лютером: спасение достигается лишь исключительно личной верой в Бога. Никто и ничто не может быть посредником между человеком и Богом. Дела и путь конкретного человека предопределены. Кто несчастен в этом мире — жалок и в абсолютном смысле, так как по-видимому, Бог предопределил его к вечным мукам. Протестант остается со своими проблемами один на один, так как протестантизм не знает не только икон и литургии, но тем более и священника, который в католицизме плохо или хорошо, но выполнял функции посредника между человеком и Богом, и имел право отпустить грехи, что позволяло снять напряжение. Теперь, оставшись без посредников, протестант должен всеми силами доказывать в земной жизни свою «избранность», раскрыть все свои силы в деле достижения земного успеха, поскольку успех земной и есть прочное свидетельство будущего спасения. Так возникает новое мировоззрение и новая этика. По словам Э.Фромма, при этом произошла подмена внешней власти — властью интериоризированной, выступившей под именем долга, совести. Эта замена многим показалась победой свободы. Подчиняться приказам со стороны в духовной сфере казалось недостойным свободного человека. Представлялось, что установление господства одной части личности (разума, воли, совести) над другой (естественные наклонности) и есть самая сущность свободы. Но анализ показал, что интериоризованная «протестантская этика» своей суровостью может и превзойти внешнюю власть: ведь человек ощущает ее приказы как свои собственные. Как же ему восстать против себя самого? (Теории личности в западноевропейской и американской психологии, 1996, с.279–284). Страны, в которых господствовал протестантизм, приступили к строительству «царства Божия» на земле. Священники освободили место грядущим психологам. Исповедь уступила место психоанализу. Литургия — групповому тренингу.
Индивидуализм как теория сложился в XIX веке. М.Штирнер определял основной конфликт как противопоставление жизненных интересов индивида — интересам общества, причем не какого-то конкретного, а общества вообще. Отрицая незыблемость каких бы то ни было норм поведения, Штирнер утверждал, что человек обладает только одним стремлением — к приятному, но приятное есть предмет острого соперничества, поскольку достается оно далеко не каждому. Человек, хочет он этого или нет, является участником борьбы за это приятное. Чтобы достичь цели и при этом не погибнуть, он должен действовать жестко и при этом попытаться опередить всех соперников. Судьба индивидуалиста — жесткие законы существования, его миссия — победа над всеми, и это оправдывает любые примененные средства. Фирменный прием индивидуалиста — это сокрытие своих истинных мотивов, мимикрия к данной среде, пропаганда идей, могущих ослабить потенциальное сопротивление среды. Индивидуалист никогда не ввязывается в предприятие, в котором у него нет шансов; он всегда пытается использовать общество, и для этого активно продвигается по социальной лестнице. Одна беда — увеличение удельного веса индивидуалистов в любом обществе объективно порождает тенденцию к его (общества) распаду.
В том смысле, в каком мы понимаем традиционное китайское общество как следствие даосизма, буддизма и конфунцианства, автор считает американский прагматизм в широком смысле следствием трех формул: деизма, протестантизма и индивидуализма.
Прояснив исторические корни американского протестантизма, пора вернуться к бихевиоризму как праксису этой философии. Дьюи и Дж.Мид считали, что духовное (mental) о своей природе не отличается от материального бытия, что «сознание, дух определяются посредством символической функции, через «значение» (meaning), которое одно явление приобретает, обозначая другое: тем самым оно и становится «духовным». Не предполагая существование психического как чего-то качественно отличающегося от физического бытия, явления, по Дьюи, приобретают эту символическую функцию, или значение, «Применительно к потребностям организма, а не с познающим субъектом или его сознанием» (Рубинштейн, 1997, с.385). Мид определяет сознание (mind) «как функционирование явлений в качестве символов», подчеркивая при этом, что «не существует значения без отношения к субъекту, к себе» (the self) и к другим. Символ и значение возникают при условии наличия способности субъекта по отношению к себе самому позицию Другого, то есть, «уметь применять к самому себе стимулы, которые мог бы применить Другой, и отвечать на эту стимуляцию реакциями, учитывающими потенциальные ответные реакции, которые они могут вызвать у другого…» Мид прямо заявляет, что «та или иная форма бихевиористической психологии является необходимой частью прагматической философии» (там же). В проблеме сознания Мид выделяет два уровня: на первом — речь идет о психическом вообще, на втором — о сознании человека как социально обусловленном образовании. В отношении первого уровня Мид выдвигает формулу: «Сознание — это среда организма». В то же самое время за сознанием стоит «дух». Сознание — это лишь та «фаза системы значений, которая в данный момент подвергается преобразованию» (С. Рубинштейн восклицает в своем комментарии: «Это как бы «явление духа!»). Дух выходит за пределы сознания и обуславливает его. В то время как сознание «фокально и преходяще», дух образует «устойчивый контекст», он структурален и субстанционален. Трактовка поведенческого акта у Мида реализует примат субъекта: импульс, исходящий от субъекта, определяет выбор тех стимулов, в которых он нуждается и на которые он отвечает. Не столько стимул определяет реакцию, сколько реакция — стимул. Стимул — это скорее «тенденция», порожденная организмом. Вся детерминация поведения осуществляется изнутри. Интересно, что по сути концепция мотивации у А.Маслоу основана на этом же принципе. Маслоу, правда, приписывает мотивации инстинктоподобную природу, однако под давлением фактов и по мере накопления опыта подчеркивает, что это очень слабые инстинкты, которые не могут противостоять культуре и научению (см. Предисловие к последнему прижизненному изданию «Мотивация и личность»). Возникновение субъекта (the self), духа (mind) и общества, по теории Дж.Мида — это продукт одной и той же ситуации, в которой самым существенным является способность стать на точку зрения другого, то есть принять на себя роль другого по отношению к самому себе. Общество, по Миду, это прежде всего общение, составляющее основу общества и духовной жизни индивида. Дж.Мид совместно с Ч.Кули разработали в Чикагском университете концепцию развития Я. Эта концепция основана на идее, что уникальность каждого конкретного человека обусловлена влиянием на него многих других людей. На первом этапе психическое — это «временная характеристика эмпирического взаимодействия организма с окружающей средой, сопровождающая нарушения, возникающие в ходе этого взаимодействия. Таким образом, он поставил перед собой задачу дать объяснение превращению этой непростой характеристики, свойственной непрерывному процессу, в функциональное психическое образование или САМОСТЬ. В основе подобной метаморфозы прежде всего лежит активное начало, безусловно присущее человеческому организму. Способность нашего организма играть роли других (по его мнению необоснованно описываемая в других школах как имитация) является условием возникновения самости. Исполнение чужих ролей влияет и на наши собственные действия. Когда организм функционирует в соответствии с требованиями собственной роли аналогично действиям в рамках роди другого, он становится самостью. Постепенно из параллельных, успешно исполняемых ролей, складывается образ «обобщенного другого», роль которого также может быть присвоена наряду с уже существующими. Именно реакция организма на эту обобщенную роль и характеризует его личную самость» (Салливан Г., 1999, с.45–46).