Тартуско-московская школа как научное направление (Ю.М.Лотман, В.В.Иванов, Б.А.Успенский и др.) сформировавшаяся в 60-х гг., по мнению Б.М.Гаспарова, сама была семиотическим феноменом. Семиотические исследования, проводимые ее представителями, являлись своеобразным культурным «текстом», выражавшим дух своего времени[20].
При этом Б.М.Гаспаров подчеркивает, что основным методологическим стержнем семиотических исследований этой школы, явилось представление о дуалистическом бытии всевозможных проявлений культуры, в основе которого лежит противопоставление «языка» и «речи», сформулированное применительно к языку Ф.де Соссюром.
Согласно такому подходу, любая наблюдаемая нами форма деятельности в обществе, будь то общение на вербальном языке, создание и восприятие произведений искусства, религиозные обряды и магические ритуалы, формы социальной жизни и повседневного поведения, моды, игры, знаки личных взаимоотношений и социального престижа - представляют собой вторичный феномен: «речь» или «текст». Всякий текст построен на основе некой абстрактности, скрытой от непосредственного наблюдения системы правил - «языка» и «кода». Любой акт поведения в известной среде представляет собой высказывание на определенном языке; чтобы успешно общаться в рамках культурного сообщества, его члены должны владеть «кодами», принятыми в этом сообществе.
Только знание соответствующих кодов позволяет члену сообщества порождать правильные культурные «тексты», имеющие смысл для носителей данного «культурного» языка и понимать предлагаемые ему «тексты», оценивая их как правильные или неправильные, «осмысленные или бессмысленные, трафаретные или новаторские»[21].
Эта центральная идея, разработанная тартуско-московской семиотической школой, имеет большое значение при изучении менталитета в том смысле, что ориентирует исследователя на понимание культурных кодов, на основе которых строится текст или речь. Поскольку эти коды создаются носителями определенного культурного языка, то в них отражается и менталитет человека.
Отмечая влияние этой школы в становлении понятия «менталитет», американский исследователь Д.Фильд подчеркивает, что большая роль при его изучении должна отводится не только письменным текстам, но и «вещественным» (жестам, поворотам речи и т.д.), чтобы найти в знаках то, о чем письменные источники безмолвствуют. Данные вещественные источники, следовательно, понимаются также как тексты[22].
Еще одним направлением, идеи которого сыграли большую роль в становлении понятия менталитета, является теория «карнавальной», или «смеховой» культуры, разработанная выдающимся отечественным филологом М.М.Бахтиным. Им был опубликован капитальный труд, в котором разрабатывались проблемы «карнавальной» культуры как неотъемлемого компонента культур докапиталистических эпох. «В исследовании М.М.Бахтина, как отмечается в литературе, был по существу заново открыт этот глубинный культурный пласт, не затронутый официальной церковной культурой и противостоявший ей. Народная смеховая культура ставила под вопрос все основные ценности «серьезной» культурной элиты, перевертывая и релятивируя их»[23].
М.М.Бахтин считал, что на уровне ментальностей и знаковых систем, в области неформального «карнавального» поведения социальных групп культура прошлого «проговаривается» о своих тайнах, в том числе и о таких, о которых люди той эпохи, возможно и не догадывались. Здесь вскрывается иной, неизведанный уровень исторической реальности, на котором следовало бы искать ответы на многие вопросы, связанные с объяснениями не только художественного творчества, но и исторического процесса вообще[24].
Подчеркивая большое значение понятия «карнавальной» культуры в становлении понятия менталитета, Д.Фильд считает, что важную роль играет также «изучение лубочных изображений перевернутого мира (the world turned upside down), ритуального самосуда (charivari) и народных фестивалей разных видов»[25].
При определении сущностных характеристик категории «политический менталитет» можно использовать также некоторые положения теории социальной информации. Это обусловлено тем, что в социальной философии уже была предпринята попытка рассмотрения менталитета как части социальной информации[26].
Понятие социальной информации может быть определено в качестве аспекта и результата отражения различными субъектами общественных отношений разнообразных социально-политических форм[27]. Социальная информация передается, как правило, с помощью как механизмов коллективного бессознательного, которые незначительно подвержены изменениям, так и на основе механизмов массового сознания, которые обеспечивают единство духовной сферы и, в прнципе, подлежат трансформации. Таким образом, теория социальной информации позволяет интерпретировать механизм трансляции политического менталитета.
Социальная информация как один из механизмов передачи и функционирования менталитета выражается в символической форме. В этом плане основной характеристикой символов как выразителей менталитета выступает их неразрывность с повседневностью[28].
Существенную роль в становлении понятия «менталитет» сыграло такое направление гуманитарного исследования, как историческая антропология.
Историческая антропология, сложившаяся в 60-х годах, представляет собой «целый спектр» течений, таких как историческая демография, история ментальностей, история повседневности, микроистория, а также рядом более узких направлений исследования (история женщин, питания, болезней, смерти, детства, старости, жестов и т.д.).
Историко-антропологический подход часто используется как метод исследования «языка» политической символики, что дает возможность увидеть за этой символикой менталитет как социокультурное целое. Анализ этого «языка» и тех представлений, которые за ним стояли, в идеале может объяснить взаимосвязь между политическими концепциями, с одной стороны, и событиями, с другой.[29]
Другим направлением научной мысли, которое оказало влияние на становление понятия менталитет, явилась структурная антропология. В ней понятие структуры рассматривается как всеобъемлющий компонент всей системы общественных взаимоотношений, охватывающий, по образному выражению М.Вовеля, все уровни социальной действительности, «от подвала до чердака».[30]
Немаловажный вклад в исследование менталитета был внесен представителями культурной антропологии, для которой характерна методологическая установка, уделяющая «большее внимание к духовным образованиям, чем к материальным, а также системам социальных отношений»[31].
Общим для всех этих направлений в плане становления представлений о менталитете было то, что они отразили тенденцию развития социально-гуманитарного знания, связанного с поиском оснований, мощно определяющих сознание и поведение человека, но лежащих как бы «ниже» и «вне» господствующих идеологических систем. Тенденция вырваться из жестких и узких рамок идеологий и высветить установки сознания, им неподвластные и даже им противостоящие, несомненна, как полагает А.Я.Гуревич, для всех этих направлений[32]. Это создавало условия для изучения потаенных пластов общественного сознания, тесно связанных с повседневной жизнью человека, с его жизненными ориентациями. Пласты сознания, которые не могут быть сведены к теориям и идеологиям, и живут в значительной мере своей жизнью, по своим особым законам.
В современной литературе этимология понятия «менталитет» трактуется неоднозначно. Одни связывают его с латинским словом «mens» и с прилагательным от него «mentalis» (mens, mentis - ум и alis - другие), которое родилось в XV в. в языке средневековой схоластики[33].
Другие ученые полагают, что менталитет происходит от французского эквивалента «mentalite», что, по их мнению, означает «мировидение»[34]. На практике, по-видимому, вначале появилось английское mentality, возникшее примерно в XVII в. и являвшееся плодом английской философии, и поэтому оставшееся философским термином. Во Франции слово «mentalite» в ХVIII в. проникает (отчасти благодаря Вольтеру) в обыденный язык, хотя вплоть до начала XX в. это слово все еще воспринималось как неологизм.
В современных англоязычных словарях термин «mentality» интерпретируется как «качество ума, характеризующее отдельного индивида или класс индивидов»[35] или «обобщение всех характеристик, отличающих ум»,[36] или «способность или сила разума»,[37] или «установки, настроение, содержание ума»,[38] или «образ мыслей, направление или характер размышлений»,[39] или как «сумма мыслительных способностей или возможностей, отличающихся от физических»[40].
В зарубежной научной литературе менталитет также часто отождествляется со спецификой ума. В частности, Д.Фильд считает, что «менталитет - устойчивый склад ума, имеющий если не логическую форму, то системный характер, который коренится в материальной жизни и широко распространен в значительной части населения и который оказывает непосредственное влияние на экономические, социальные и политические отношения»[41].
Надо отметить, что понятие менталитета, которым пользовались многие западные ученые, оказалось настолько амбивалентным, что Ж.Ле Гофф в свое время даже предложил смириться с расплывчатостью понятия этого, поскольку «именно в ней усматривается его богатство и многозначность, созвучные изучаемому объекту»[42].