Действие в «Знаке беды» разворачивается в первые месяцы фашистской оккупации. Быков показывает зарождение народного сопротивления захватчикам, ту почву, на которой оно возникало. В этом смысле образ Петрока в идейно-художественной структуре повести не менее важен, чем образ Степаниды. Человек робкий, привыкший в отличие от Степаниды не спорить с обстоятельствами, а приноравливаться к ним, давно примирившийся со своим зависимым – и от людей и от сложившегося порядка вещей – положением, Петрок поначалу еще надеется: авось обойдется, удастся пересидеть на своем хуторе в глуши лихое время. Однако поладить с извергами, перехитрить эту жестокую войну, конечно, невозможно. Быков горько посмеивается над этой наивной крестьянской дипломатией, которая для многих поколений была чуть ли не единственным способом защиты, но относится к Петроку с большим сочувствием и глубокой симпатией: он ведь честный труженик, которого жизнь не баловала – тяжело ему доставался хлеб насущный, у него чистая, даже поэтическая душа – не зря автор наделяет его любовью к музыке. Петрок из тех, что мухи не обидит, никогда зла не только не делая, но и не желая никому.
Так вот даже Петрок, притерпевшийся к вечным невзгодам, редко кому отважившийся перечить, осознает: то, что устраивают фашисты, делает жизнь столь ужасной, столь бессмысленной, что лучше уж смерть. Да, он старался задобрить немцев и полицаев, надеясь, что они оставят его Степаниду в покое, но дошел до той черты, которую ни угрозы, ни истязания не могут заставить его переступить, он «милости у них не попросит, как бы ни довелось ему худо». И то, что восстает Петрок, означает, что даже самые тихие, слабые, покладистые тоже будут изо всех сил сопротивляться оккупантам, ни за что не подчиняться режиму, уничтожающему сами основы человеческого существования.
В финале повести пылающая в огне хуторская усадьба, которую подожгла Степанида, чтобы живой не попасть в руки полицаев, воспринимается и как символ занимающегося пожара всенародного сопротивления. Символична и бомба, на которой в последние дни жизни сосредоточены все чаяния и мысли Степаниды. Это, конечно, не обычная бомба, вернее, значение ее в образном строе повести выходит за пределы бытовой реальности, - ну, что могла с ней на самом деле сделать Степанида? Бомба символизирует невиданной силы заряд накопившегося народного гнева, который рано или поздно обрушится на фашистов, и тогда им несдобровать.
«Знак беды» - одна из самых лучших, самых сильных книг Быкова. Она возникла на пересечении нескольких литературных тенденций, опирается на опыт современной деревенской литературы – книги Федора Абрамова, Василия Белова, Сергея Залыгина, Валентина Распутина, на завоевания документалистики – особое место здесь занимает книга Алеся Адамовича, Янки Брыля, Владимира Колесника «Я из огненной деревни», книга, составленная из воспоминаний чудом уцелевших жителей деревень, уничтоженных гитлеровскими палачами. И все-таки к этой повести привела Быкова логика его собственных художественных исканий – настойчивых, неотступных, на редкость целеустремленных. Некоторые мотивы «Знака беды» эскизно, одним-двумя штрихами были намечены в ранних его вещах, некоторые эпизодические персонажи – например, староста Петр и Демчиха из «Сотникова» - были первоначальным подступом к тем народным характерам, которые представляют Петрок и Степанида.
Быков долго шел к «Знаку беды». Чтобы так, изнутри написать Степаниду и Петрока, так глубоко проникнуть в их жизнь, в их душевный мир, автору, наверное, надо было сравняться с ними годами, вспомнить, не каким он был в годы войны, а свое детство, тогдашнюю белорусскую деревню, а главное, перенести себя сегодняшнего в грозное время гитлеровского нашествия. Да, Баков долго шел к «Знаку беды». Но ведь надо было добраться до слоя народной жизни самого глубокого залегания, понять, прочувствовать, что за беду принесла сюда война. Какие духовные силы питали ежечасно, не всегда заметное издали, но столь важное для исхода этого исторического противоборства сопротивление врагу людей «невоеннообязанных», безоружных, постичь непреходящее значение нравственных уроков предвоенной и военной поры, даже если это горькие уроки.
Константин Симонов говорил, что «человек, всерьез заслуживающий этого названия, живет после войны с ощущением, что он перенес операцию на сердце». Вероятно, у Быкова рана была особенно глубокой, и на всю жизнь осталось у него это ощущение непрекращающейся сердечной боли.
Опять и опять под губительным пулеметным огнем атакуют его герои немцев, закрепившихся на каком-то безвестном холме, который на военном языке именуется господствующей высотой, и надо во что бы то ни стало взять эту проклятую высоту или умереть на ее склонах. Опять и опять в его повестях оголодавшие, одетые Бог знает во что, зимой мерзнущие до костей, летом заедаемые комарами идут партизаны на задание – жечь мост, или подрывать «железку», или разжиться хоть каким-нибудь харчем, - идут, не ведая, что ждет их на этой лесной опушке или на ближайшем хуторе. Опять и опять сжимают страшное кольцо блокады каратели, горит вокруг лес, горят деревни, горят люди, и не дай Бог живым – на муки, на пытки – попасть в лапы этим зверям.
И вместе с героями автор – под пулеметными очередями, не дающими поднять головы, по горло в болоте, окруженном полицаями, на костоломном допросе в немецкой комендатуре, в горящей хате, изнемогая от пожара, задыхаясь в дыму. Снова и снова переживает он войну – и свою и чужую, но чужую теперь тоже как свою.
Четверть с лишним века – без перерывов – продолжает жить писатель в кровавой круговерти войны, в мире невыносимых человеческих страданий. Это очень тяжко; быть может, даже там, на войне, у лейтенанта Быкова по молодости лет не так надрывалось сердце. Ничего удивительного: пережив смертельную опасность, мы только потом в спокойной обстановке по-настоящему осознаем, что нам грозило.
Алесь Адамович как-то заметил, и это его самонаблюдение помогает понять, чего стоит Быкову в который Ра возвращаться туда, в огонь, под пули…
«…Одну и ту же войну можно пережить – психологически, эмоционально активно – дважды…
Первый раз даже менее остро, чем четверть века спустя.
Тогда, в годы войны, было мне 14-17 лет, и что ни говори, а все окрашивалось определенным юношеским легкомыслием – по отношению к своим (да и чужим тоже) бедам.
Это не прозвучит преувеличением – что можно второй раз, а еще острее, «ближе» пережить войну…»
Какая нужна сила духа, каким неутолимым должно быть чувство долга перед теми, кто остался навсегда на поле боя, кого замучили каратели, чтобы вот так, как Быков, с такой остротой и болью снова и снова переживать эту беду.
У Василя Быкова была трудная судьба. Его не минули все те суровые испытания, что выпали на долю людей военного поколения: он из тех, кто не искал укромного мечта, чтобы укрыться от штормовых ветров нашего века. И путь его в литературу был не прост, ему пришлось начинать позже большинства своих ровесников – почти десять лет прослужил он после войны в дальних гарнизонах. И поздно начатый им литературный путь тоже не был усыпан розами.
У Василя Быкова счастливая судьба. Четыре с лишним десятилетия живет он после того, как мать, получив «похоронку», оплакала его. Его книги не просто популярны: бесстрашная правда, страстная проповедь истинных человеческих ценностей и нетерпимость к злу – какими бы благообразными масками оно ни прикрывалось – снискали ему у читателей особый моральный авторитет. Властителями дум называли таких художников в былые времена. И не только свое, но и мнение читателей выражают известные наши писатели, когда пишут о нем.
Александр Твардовский: «С большим интересом жду любой вашей страницы не только как редактор, но и как читатель».
Константин Симонов: «Я его вообще очень люблю, а его повесть «Сотников» кажется мне одним из самых лучших и благородных произведений нашей литературы о войне, о красоте и силе духовной советского человека».
Чингиз Айтматов: «Кто не зачитывается сегодня прекрасными повестями Быкова? С виду эти повести – как солдаты, одетые в серые шинели. Они идут суровым сомкнутым строем, как солдаты, эти быковские повести. Но с какой потрясающей силой, с каким откровением, с какой недюжинной силой таланта описаны в них жизнь, судьбы людей, незабываемые, тревожащие по сей день, заставляющие страдать, раздумывать, благодарить…
Да, благодарить за то, что судьба сберегла нам Василя Быкова, чтобы он жил и писал от имени целого поколения, от имени тех, что юнцами познали войну и возмужали духом с оружием в руках, для которых день жизни был равен веку…»
Что может быть для писателя дороже такого признания?..
Список используемой литературы:
1. Быков В.В. Повести/ пер. с бел.; М.: Дет. Лит., 1989. -447с.
2. Слава: Сб./ И.Д. Носков. – М.: ДОСААФ, 1984. -400с.
3. Новиков В. Сов Литература на современном этапе. М. «Художественная литература», 1978. 159с. Массовая ист – лит. б-ка.
4. Сапир.А., Богуславская М., Кузнецова К., Лейдерман Н.
Система работы по изучению советской литературы в 8-10 классах средней школы: Пособие для учителя – М.: Просвещение, 1985. -256с.
5. Шагалов А.А. Повести о войне. – М.: Худож. Лит., 1989. – 302с.