Объективная культура впитывается жизнью, становясь культурой личности. Она является образовательным и воспитательным ресурсом человечества. Чем богаче, разнообразнее объективная культура, тем содержательней жизнь. Но рост свободы и образовательного потенциала культуры - лишь одна из видимых тенденций, которая по силе уступает другим, гораздо менее благоприятным. Среди них выделяется, по крайней мере, три: профессионализация, индивидуализация и массовизация.
Культура профессионализируется. Высшие уровни науки, техники, искусства, политического управления становятся все менее доступны массам, требуют все большей подготовки и соответствующих способностей. Профессионализация отчуждает людей друг от друга и делает их глухими и слепыми в отношении общего движения жизни.
Выбор жизненного пути индивидуализируется. Традиции, групповые интересы, даже полученное уже образование и воспитание все менее сковывают личность в ее жизненном выборе. Это дает чувство надежды. Но вместе с нею усиливается конфликт объективной и субъективной культур. Личность, даже если она правильно оценивает свои возможности, осознает значимость общечеловеческих ценностей, все же оказывается ничтожно малой величиной, все чаще становится игрушкой, бумажным корабликом, гонимым ветрами объективных стихий культуры: миграциями, войнами, революциями.
Наконец, усиливается массовость культуры. Культура из центров ее производства, расположенных преимущественно в США и Европе, стихийно распространяется в виде информации, книг, кинофильмов, моды, политических стереотипов и сознательно насаждается властвующими элитами с целью сделать массы более послушными, менее сознательными. Образование и воспитание не защищены от массовой культуры. Правильно выбрать свой путь, осознать свое призвание становится из-за этого все труднее. Человеку все реже удается достичь совпадения "центра" своей личности с центром объективной культуры и даже той ее части, которая избрана им в качестве своего удела (язык, конфессия, ремесло, круг общения, политическая партия и т.п.).
Итог всех этих тенденций тот, что мир духа, вовлекая в себя человека, обнаруживает множество автономных центров развития: религиозных, философских, этических, национальных. Человек не может жить, не собирая вокруг себя единого личностного центра. Однако входящие в него компоненты оказываются все более автономными, фрагментарными, не согласующимися друг с другом. Личность делается калейдоскопической. Про человека можно сказать, что он - "ткач, который сам не знает, что ткет".
Таким образом, Зиммель присоединяет свой голос к критикам "отчуждения", прежде всего, к Фейербаху и Марксу. Суть отчуждения в том, что продукты творчества отдельных индивидов, будучи объективизированы и включены в динамику социальных стихий, уже не контролируются ни личностью, ни каким-либо социальным институтом. Адепты религиозных и философско-политических учений столь далеко уходят от своих учителей, основоположников какой-либо доктрины, что ее основное ядро - забывается, вытесняется, а второстепенные мотивы начинают доминировать. Ядро - дробится, из него вырастают вторичные идеологии, которые вступают в схватку друг с другом. Идеологии дробятся. Складывается мощный фрагментарный слой объективной культуры. В своей целостности она становится более мнимой, "виртуальной". Системные построения, моделирующие культуру, сколь бы они не были выверенными, оказываются далеко стоящими от жизни. Жизнь не хочет оформляться в систему, не поддается осмыслению в качестве таковой. Эту ситуацию можно выразить и по-другому: современный человек все менее ясно понимает, где, в качестве кого и зачем он живет. Объективная культура обогащается, а личность становится все менее просвещенной. Плюрализму, расколотости объективной культуры соответствует расколотость личности, релятивизм ценностей. Индивид как бы "растаскивается" в разные стороны враждующими между собой потоками жизни. Продукты культурного творчества становятся все более совершенными - благодаря развитию техники и тому, что над ними работает много рук и умов. Но овладеть ими становится все трудней. Обогащение объективной культуры приводит к тому, что степень участия в ней каждого индивида уменьшается. Все труднее становится понять целостность культуры и то, каким образом можно ею управлять. Даже развитие науки не столько обнадеживает, сколько тревожит. Мы получаем больше знаний, но предвидеть их воздействие на общество, на ход исторического процесса мы не можем. Оказывается, что лишь в самых примитивных формах наука и техника подчиняются волевому и разумному контролю. В развитых формах они подчиняют себе человека. Эту мысль Зиммель развивает дальше в отношении языка, религии, морали, искусства. Даже религия - "эти крылья души, призванные вознести ее в мир духа" - приобретает собственную логику развития и вместо того, чтобы пробуждать дремлющий дух - сковывает его.
В философии Зиммеля можно различить, по крайней мере, три аспекта: этический, философский и культурологический.
В этическом аспекте, наиболее популярном, связываемом обычно с ницшеанством, философия жизни выглядит, как призыв отождествить себя с жизнью, отбросив все искусственное, дав полную свободу ее творческому потоку. Здоровый жизненный инстинкт направлен на рост, накопление, реализацию сил, возрастание творческой мощи.
Растительность, животный мир, физиологические инстинкты - это лишь низшее основание жизни, которая достигает апогея в человеке, одухотворенном и обогащенном культурой. Величие целей, сила мысли, чистота сердечных побуждений, способность создавать прекрасное - вот в чем проявляется цвет жизни. "Этика жизни" несовместима ни с благодушным гедонизмом, ни с самоотречением и смирением. И чувственные наслаждения, и жесткая дисциплина возможны и даже необходимы тому, кто овладел искусством жизни, твердо встал на путь саморазвития. Но социальные формы, равно как и догматически понятые ценности не должны подавлять жизнь, которая находится в вечном движении и ни на чем не успокаивается.
Соглашаясь с Ницше, Зиммель протестует против альтуристически-демократических требований, с помощью которого сильного человека стараются сделать слугой слабого, "здорового - превратить в сиделку у постели больного". Главный вектор жизни направлен на увеличение ее внутренней мощи и богатства. Смысл и цель жизни - не в построении чего-то внешнего, отдаленного, а в том, что мы делаем "здесь и теперь". Смысл данного исторического момента состоит в преодолении сегодняшнего человека - последующим, высшим типом. "Этика жизни" сочетает в себе эллинистический стоицизм, категорический императив Канта и идею "вечного возвращения" Ницше. Суть ее не в том, чтобы строить свое счастье или способствовать благу большинства. Нужно искать свое дело, долг, призвание. Нашедший их становится свободным и обретает смысл жизни. Приняв жизнь во всей ее полноте, он отдает себя во власть мужественных, "победорадостных" инстинктов. Он "попирает ногами" мечту о благополучии - мечту торгашей, моралистов и демократов. "Все великое в жизни создавалось дисциплиной сильного страдания". Проекция философии жизни на мораль и политику требует признания иерархии в обществе, "пафоса расстояния между людьми". Этот пафос должен воодушевлять тех, кто "внизу" - стремиться "вверх", а тех, кто "вверху" - честно делать свое дело.
В философском аспекте жизнь оказывается наиболее "смыслоемким" понятием, преодолевающим старые философские антитезы. Жизнь есть единство субъективного и объективного, материального и духовного, ставшего и становящегося, природного и культурного, бренного и вечного. Жизнь достигает своего апогея в человеке. В нем она максимально одухотворяется, становится сверхприродной и приобретает космические масштабы. В человеке скрещиваются все потоки жизни и бытия. В нем жизнь движется "изнутри во вне", то есть превращается в творчество "субъективной культуры". И "извне во внутрь", становясь "субъективной культурой". Культура рождается как раз в точке пересечения центробежного и центростремительного потоков жизни. Она есть форма жизни, которая позволяет ей "пробудиться", приобщившись к духу, проявить то, что находится в "дремлющем состоянии".
Жизнь есть череда противоречивых переживаний, в которых сливаются бытие и сознание. Таких, как любовь, страх, вражда, долг, вина, покаяние. Культура - это религия, наука, философия, мораль, искусство. Все это - преходящие, материалистические формы жизни, благодаря которым она утверждает себя, обретает смысл. Но жизнь - бесконечна, бессмертна, незавершаема. Культура же - конечна, бренна, стремится стать законченной и совершенной.
В каких-то узловых моментах культура и жизнь, форма и содержание - совпадают. Благодаря этому поток истории приобретает вид непрерывности. Хаос жизни становится порядком в культуре. Но как только система культурных форм перестает вмещать в себя новые приливы жизненных сил, она омертвевает, трескается, превращается в руину. Жизнь имеет огромную потребность в культуре. Только в ней она видит цель своего движения. Но существует глубокая и непреходящая вражда между жизненно-творческим, душевным процессом и объективными формами культуры. Жизнь всегда стремится вперед. Человек талантливый, проницательный, овладевший искусством жизни, постоянно меняет свою стратегию. Овладевая новыми формами культуры, он старается удержаться в "центре своей личности", сочетая пластичность и устойчивость. Но широкие массы ведут себя иначе. Они ждут реформ, революций, новых философских концепций, в которых откроется, наконец, одинаковая для всех истина и которые приведут жизнь в окончательный порядок. Однако проходит немного времени и культурная форма, только что казавшаяся совершенном, становится тесной и разрушается.